Полное соединение

–…Владимир Иваныч, максимум в точке «десять, семь»?

Настя заговорила вовремя, не дала слишком долго разглядывать Марину.

– Да… – вздохнув, Сергеев мельком взглянул на доску.

Задачи линейного программирования решались с помощью линейки, он не стал вникать в результат.

Умение решать не могло понадобиться Насте никогда, проверить ответ не мог никто, происходящее оставалось фарсом, и это понималось всеми.

Семестр утомил.

Год кончался, а пара тянулась бесконечно.

– Да, Настя, правильно. Молодец, – ответил он, попытавшись вложить в голос все остатки доброжелательности. – Молодец, как всегда. Можешь садиться.

Покачиваясь под массой бюста, девушка, вернулась на место.

– Ну что ж, – подытожил Сергеев, проводив ее глазами. – Сегодня последнее занятие. Настя работой на практике заработала «пятерку». На экзамен ей остается только принести зачетку. Или подойти ко мне в любой день, я отмечу в блокноте, потом перенесу в ведомость.

– Владимир Иваныч, а прямо сейчас можно? – пискнула Настя. – Зачетка у меня с собой.

– Можно все, что не запрещено законом, – он покривился, невольно подумав о самом себе. – Давай, поставлю.

Девчонка просияла так, будто доцент собрался завещать ей алмазную трубку в ЮАР, а не поставить ничего не стоящее «отлично» за упрощенный курс высшей математики.

– Будет тебе, Настя, хорошая примета, – сказал Сергеев.

– Какая? – меланхолично спросила Алина, поправив полуголую грудь.

– Первая «пятерка» по математике. Это хорошо. А вот первый зачет по физкультуре – плохо.

Никто не засмеялся.

Современные студенты ничего не понимали в жизни, их уделом был убогий «Инстаграм».

Расписываясь в зачетной книжке, Сергеев отклонился от стола: Настя стояла с противоположной стороны, нависла всей своей грудью, обдавала ароматами молодости и будущего.

От этих ощущений стало пусто на душе. Что-то такое, конечно, в его жизни было – но так давно, что и не было вовсе.

Во всяком случае, это предназначалось не ему, а какому-то неизвестному парню – которого доцент ненавидел до такой степени, что выбросил бы из окна головой об асфальт.

– А в блокнот, Владимир Иванович? – напомнила она, когда он поставил усталую подпись и подтолкнул зачетку от себя. – Забудете!

– Тебя, Настя, я не забуду, – возразил Сергеев, взглянув снизу вверх. – Можешь не волноваться.

Аудитория молчала.

Стихли волны громкого шепота и писки мобильных телефонов.

Эти первокурсники еще не знали, что будет дальше.

Но уже знали, что ничего хорошего не будет.

Эра школьного благодушия стремительно утекла в канализационный слив.

– Кроме Насти, «автоматы» получают…

Он посмотрел в свою рабочую ведомость – распечатанную экселевскую таблицу с сеткой дат, полной отметок об активности – и прочитал фамилии студентов, освобожденных от экзамена.

– А кто автомата не получил? – прозвучал безымянный голос с галерки. – Им что делать?

– Учить и сдавать, – Сергеев нехорошо улыбнулся. – Будет одна консультация, учебная часть вывесит расписание. Остальное – на экзамене. Вопросы я составил давно, передавал на флешке для всех. Передавал, Ализа?

– Передавали, – кивнула староста. – Я им сказала, чтобы подходили ко мне, я скину. Никто еще не пошевелился.

Это девушке с маленькой грудью и большими глазами родители дали татарский вариант имени из страны чудес.

Но она была симпатичнее, чем ослоумствующая англичанка.

– Но Владимир Иванович! – продолжал парень. – Я ничего не понимаю в математике. Я бы хотел…

– То, что не понимаете – это ваши проблемы, – жестко перебил Сергеев. – Я еще на первой лекции предупредил, что школьные времена кончены. Ваши знания нужны только вам. Я и так знаю слишком много для счастливой жизни.

– Но я…

– А будете выступать – вам же будет хуже. Не выводите меня из себя. Еще одно слово, и я удвою список экзаменационных вопросов. Любопытно будет взглянуть, как вас за это поблагодарит группа.

Тишина стала лабораторной.

Доцент поднялся из-за стола.

С высоты роста студенты казались ничтожными, он в самом деле готов был стереть их в порошок.

– Еще вопросы?

– Владимир Иваныч, а у меня «плюсики» есть? – спросила Марина.

Настырный бездельник взбесил преподавателя, это видели все, наглость девушки поражала.

Впрочем, то была не наглость, а высшая степень безразличия к миру, игнорирование закона самосохранения.

Сергееву стало смешно, злость отпустила.

– У вас… – он сделал вид, будто смотрит свой листок, хотя в том не было нужды. – Нет ни одного. Будете сдавать экзамен.

Студентов, которые проявляли интерес к математике, доцент называл на «ты».

Остальных он априорно дистанцировал методом обращения, не предвещающим хорошего.

– А можно мне сейчас к доске выйти?

Марина взглянула прямо, переставила под столом ноги.

Колени блеснули почти скромно.

– Можно, – Сергеев кивнул. – Но в этом нет никакого смысла. Один «плюс» роли не сыграет.

– А вдруг я решу задачу так хорошо, что вы сразу ко мне проникнетесь и поставите пять за один выход к доске?

Группа захохотала.

Очевидно, знания этой студентки были одинаковы по всем предметам.

– Это нереально, – ответил Сергеев. – Но если вы настаиваете…

Маринины шансы на успех равнялись нулю.

То, что доцент целый семестр любовался ее ногами, ничего не значило.

Согласно учебной нагрузке, он читал лекции и вел практические занятия по высшей математике в четырнадцати группах двух первых курсов шарашкиной «академии».

Из четырехсот двадцати студентов восемьдесят процентов составляли девицы, у половины были красивые ноги, половина половины позволяла ими полюбоваться. Восемьдесят четыре пары ног составляли репрезентативную выборку.

Янины, конечно, были красивее прочих, но красота ласкала глаз, ничего не давая телу.

Франциск умер с обесцениванием доцентской зарплаты.

Но Сергеев относился ко всем с равной степенью индифферентности.

А иногда – особенно в конце семестра, когда прецедент уже ничего не решал – не упускал возможность продемонстрировать напускное благодушие.

– Давайте на спор, – продолжил он. – Вы решаете задачу – одну эту задачу и больше ничего, но только без моей подсказки, а сами. И я вам ставлю «пять». Прямо сейчас – как Насте. И высшую математику вы забудете, как страшный сон. Все свидетели, я никогда не вру.

– А если не решаю?

– Если не решаете – на «нет» и вопросов нет, один ответ.

Пожав плечами, Марина вылезла из-за стола.

Искоса взглянув искоса на ее сияющие бедра, Сергеев взял растрепанную книгу Кремера и принялся диктовать условие задачи:

– Целевая функция задается…

Он читал автоматически, а сам в очередной раз завидовал преподавателям-женщинам, чья зависимость от экстерьерных характеристик студентов была не столь сильной.

Досада на то, что эти ноги он никогда не рассмотрит как следует, увеличивала общую досаду на жизнь, которая прошла слишком быстро.

Пятнадцать минут, оставшиеся до конца пары, Марина молча чертила мелом непонятные значки.

Она не знала ничего; впрочем, в том сомнений не было изначально.

– Ну все, – сказал Сергеев, взглянув на часы. – Караул устал. До встречи на экзамене.

Девица переминалась у доски, словно ждала озарения свыше.

– А вы, Марина, не представляю, как будете сдавать, – добавил он.

Она пожала плечами, двумя руками поправила неухоженные волосы.

Серый джемпер пополз вверх, над краем черной юбки показался живот: белый, чуть припухлый, с вертикальной ложбинкой через пупок.

Такие детали встречались не у девушек, а у молодых, еще не разъевшихся женщин.

Это тоже предназначалось не ему, от сознания факта расхотелось жить.

Аудиторные «пары» назывались по старинке, на самом деле парами не были, тянулись без перерыва полтора часа. Звонков тоже не давали, за временем следил преподаватель. Конец занятий определялся моментом, когда он начнет сворачиваться.