Человек заката

— И всё?

— И всё.

— Пфф! — кривится Санёк.

— Это немало, — замечает Ник.

— Я не хочу так! Я ведь не кошка, мать твою! Но смысл ты улови-и-и-и-л, — Санёк печально смеется, потрясая указательным пальцем. — Я могу себе позволить купить много чего, вложить деньги в недвижимость или бизнес. Но вот, к примеру, я заболел серьезно — и уже не могу в полной мере наслаждаться ништяками. Ни жрать, ни пить, ни в постели кувыркаться. Или война. Реальная война в этой чертовой стране! Бац! И в мгновенье я теряю свой дом. Или меня грабят. Вся эта хрень гложет, понимаешь? Недовольство оттого, что мне ничего по сути не принадлежит, нервирует.

— Люди все время чем-то недовольны, — говорит Ник, — это нормально.

— Да ты что? Как нормально? Какой нормально? — протестует Санёк.

— Натура, — равнодушно откликается Ник.

— Чего? — возмущается Санёк. — Ты хочешь сказать, у меня хреновая натура?!

— Почти у всех, — заявляет Ник, — вот смотри, не было у тебя ничего, вдруг — появилось. Ура! Восторг! Кайф! Через месяц, два, три — не такое уже и «ура». Через год-два — обыденно, в порядке вещей.

— Да ну тебя! А мне хочется, чтобы всегда было хорошо! — настойчиво говорит Санёк. — Понимаешь, мне тесно в эдакой паскудной жизни. Тесно и тошно! — жалуется он. Пьяный, он становится занудным, вроде чиновника сельского муниципалитета.

Ник холодно смотрит на друга, жадно докуривая сигарету.

— Четыре из семи миллиардов населения Земли находятся за порогом бедности. Ты можешь позволить себе есть досыта, одеваться дорого, ездить на машине, куда и когда захочешь. А четыре миллиарда лишены даже чистой воды, еды и крыши над головой. Все еще считаешь свою жизнь паскудной? — красноречиво заявляет байкер.

— Да что мне те миллиарды? Я о другом тебе говорю! — упрямо возражает Санёк.

Ник теряет интерес и замолкает. Санёк хочет, чтобы ему поддакивали, входили в его положение и соглашались с тем, что его личные невзгоды имеют особый вес.

После заскоков Паолы и нытья друга остатки настроения безнадежно сдыхают. Вспоминаются рассказанные кем- то старые истории о жестком байкерском клубе однопроцентников. Удолбанные кокаином и метамфетамином, подбадривая боевой дух выпивкой, члены мотоклуба могли по двое суток ехать без остановок на сон, покрывая значительные расстояния. Нику хочется иметь сейчас подобную выносливость. Сесть на мот и мчаться прочь.

— Трудный денек выдался, — вздыхает Санёк. — Эй! Слышишь, ты здесь?

Ник кивком головы дает понять, что слышит.

— Но т…ты мне поможешь! Я з-з-знаю, — заплетается Санёк в словах.

— Как именно?

— Ээээ, не скажу-у-ууу! Но ты точно поможешь! — пьяно смеется Санёк, переваливаясь через столик и махая рукой перед носом Ника. — А может, всему виной пресловутый кризис среднего возраста? — медленно рассуждает он, сползая обратно в кресло. — Или все прежние старания действительно обесценились? Если так, то почему? Я же сам хотел этого и методично, шаг за шагом выстраивал жизнь, которую имею сейчас. Да ты не поймешь! — укоризненно говорит он. — Сам жил только для себя!

— Кто тебе мешал? — слышится в ответ спокойный голос Ника.

Санёк ошарашен. Он безвольно смолкает с выражением пьяного недоумения на перекошенном лице. Ник поднимается с места и хлопает друга по плечу. Покачиваясь, байкер взбирается по лестнице на второй этаж, заходит в комнату для гостей и падает ничком на кровать. Дальше — сон. Спит Ник долго и беспокойно. Хаотичные воспоминания теснят подсознание. Он нервно ворочается, катаясь по кровати.