Человек заката

Ник выпивает следующую порцию и устало вздыхает. Виски, сдобренный истерикой Паолы, не доставляет удовольствия. Скверный факт!

— Мне каждый вечер хочется сбежать в бар подальше от семейной обстановки, — горько усмехается Санёк, — получается оторваться иногда, но, правда, только днем. Помогает ненадолго. Хреново, да?

Ник неопределенно пожимает плечом. Он сосредоточен на спасении виски. Санёк пытается набросать ему в бокал побольше льда, постоянно забывая о пристрастии друга к чистогану.

— Вот скажи — ради чего я старался, лез в дипломаты? Ведь мог радоваться и наслаждаться жизнью за гораздо более низкую цену, — вопрошает Санёк, жестикулируя руками.

— Давай пить, — слышится в ответ.

Санёк молча соглашается и стихает. Обоим им сбросить напряжение удается на второй бутылке. К Саньку возвращается прежнее благодушие.

— Когда-нибудь я пошлю Паолу на хрен, куплю много пива, наркотиков, сяду в кабриолет, уеду в Каракас, начисто проиграюсь в казино и пущу себе пулю в лоб! — потрясает кулаком Санёк и смеется. — Ммм! Надоело! — Санёк опрокидывает в себя смесь воды с виски и резко стучит бокалом по столику.

Ник вопросительно смотрит на друга.

— Надоело говорить, — Санёк щурится, хитро подмигивает и нараспев продолжает: — На-до-ело го-во-рить и спорить и смотреть в уста-а-вшие глаза. Хах! Сейчас спою! Мария! Ма-а-а-рия!

После небольшой паузы в гостиной возникает скромный силуэт прислуги — сорокапятилетней женщины в синей униформе с белым передником.

— Дай-ка гитару! — просит Санёк.

Мария приносит гитару. Санёк усаживается поудобнее, делает несколько переборов по струнам и поет. Голос звучит задорно:

— Лился сумрак голубой в паруса фрегата

Провожала на разбой бабушка пирата...

Сильно ударяя по струнам, Санёк смолкает для нового глотка.

— Ээээх! Добрый кусман советской ностальгии! — вздыхает он, откладывая гитару.

Тишину дома снова наполняют переборы струн. На этот раз печальные и неторопливые. Мечтательно улыбаясь, Санёк наигрывает нежную мелодию. Ник разваливается в кресле. Глубоко затягиваясь сигаретой, он лениво наблюдает за переливами света в стекле бокалов.

— Пошли завтра ночью развлечемся? — предлагает Санёк. — Бои какие-нибудь посмотрим или по бабам прошвырнемся. Я скажу жене, что у нас с тобой деловая встреча.

Ник устал, как собака, и не хочет ничего планировать.

— Пошли? — повторяет вопрос Санёк.

— Возможно, — подает голос Ник.

— Убивают меня истерики Паолы! — вспыхивает Санёк. — Я скоро или придушу ее, или сам психом стану. Никогда, брат, не заводи с женщинами серьезных отношений! Сначала все будет идеально, а потом они перестают брить ноги, оборачиваются в мегер и превращают твою реальность в ад!

В ответ Ник зевает. Они порядком напиваются. Пальцы Санька заплетаются в струнах. Гитара отправляется на пол.

Ник почти засыпает. Веки тяжелеют и слипаются. В голове носятся нехорошие мысли о жене Санька. Если ночью Паола придет к нему, требуя разрядки воспаленному воображению, Ник за себя не ручается. Таких сучек надо наказывать. А если ей этого и нужно? В любом случае получится свински-неприлично по отношению к другу. Ник чертыхается про себя и перестает думать о прелестях Паолы. Не найдя ничего лучше, он снова закуривает, допивая последний бокал.

— Ты вот думаешь, наверное, что у меня все прекра-а-асно? — пьяным голосом затягивает Санёк. Он нагибается вперед, заглядывая другу в лицо. — Карьера, мол, семья, положение... а здесь мне ничего не принадлежит! Опа! — шлепает он себя по колену. — Дом тестя. Машина посольства. Есть счета, но трогать их в Колумбии рискованно. Чувство владения собственностью, по большому счету, облачно. Нет. Не так. И-и-и-и-л-люзорно!

Убеждаясь, что его слушают, Санёк потрясает руками.

— Я корячусь, как папа Карло! Смешно, правда? Ты, наверное, не знал, что в посольстве используют подённый труд бледнолицых рабов северных стран?

— Иронизируешь? — слабо откликается Ник.

— Дай сигарету, — просит Санёк и закуривает. — Ну почему же? Лет эдак через сорок, если доживу, — получу вольную, мешок маиса и мула в придачу.

Ник усмехается. Санёк раздраженно смотрит на друга. Нижняя губа обиженно трясется.

— Серьезней надо быть! Я тебе душу изливаю, а ты? Куда, черт возьми, все катится?

— К черту! Дело известное, — хладнокровно заявляет Ник. Шумно выдыхая дым, он потягивается и меняет позу. Спина совсем затекла.

— Знаешь, мне хочется твердой почвы под собой. Хочу, как Фортунато! Он сидит на своих миллионах и землях не хуже старого еврейского банкира. Ну что ты молчишь?

Санёк размахивает сигаретой, обсыпая брюки пеплом. Взгляд мутный.

— Вот комарам, — с этим Ник прихлопывает на руке кровососа и вытирает ладонь о джинсы, — или, к примеру, твоей кошке...

— Нет у меня кошки, — перебивает Санёк.

— Неважно. Комарам или кошке чувство собственности незнакомо. Они просто живут.