Человек заката

Отказ от медицинских услуг дорого обходится байкеру. Ощущение, что на теле нет живого места, но раз терпеть можно — он будет терпеть, пока алкоголь не сделает свое дело.

— Наконец-то нас оставили в покое! Я думал, без очередной сцены не обойтись. Аху... в смысле — удивительно! — восклицает Санёк и предлагает: — Давай выпьем за эмоции в наших глазах! За смысл!

— Чтоб был! — поддерживает Ник, осушая содержимое стопки одним глотком.

Пьют угарно, но невесело. В мыслях Ник все время возвращается к последнему бою. Вспоминает, оценивает технику соперника, его и свои сильные и слабые стороны, переигрывает ходы вновь и вновь, прикидывает возможные варианты исхода. Эх! Если бы проклятая болезнь не подвела его... Еще жаль украденного мота. Непонятно, где взять денег на покупку нового, ведь не сможет он больше войти в «клетку».

Спустя какое-то время оба достигают определенной кондиции. Ник становится еще угрюмей. И Санёк утрачивает практически неистребимую веселость. С выражением полной бессмыслицы на лице он разжевывает тонкий ломтик лимона. То клонит в сон, то тошнит.

Вдруг Санёк вспоминает о присутствии Ника. Смотрит — что тот? Сидит. Пьет. Санёк опять про себя отмечает, насколько изменились они за прошедшие годы. Временами в байкере будто бы угадывался любознательный сельский пацаненок, но это — редко, едва различимо, подобно вспышкам тлеющих углей в ночном костре.

— Тебе не приходило в голову, что мы по-разному смотрим на одни и те же вещи? — неожиданно спрашивает Санёк.

В ответ Ник усмехается. Ответ очевиден.

— А-а-а! — машет Санёк рукой, смахивая со стола закуску. — Тебе уже неважно.

Ник внимательно блестит глазами из полутьмы, пожимает плечами и тянется за бутылкой. Санёк отворачивается. В такие глаза тяжело смотреть. Взгляд кажется угрожающим, беспощадным. Он режет пространство между ним и собеседником, как февральский лед.

А на самом деле это совесть запоздалой гостьей посещает Санька. Он раздражается. Ник сидит с избитым лицом, сломанным носом, неподвижной левой рукой и с непобежденным духом. Его молчаливая сила неуместно переполняет уютную гостиную.

Гремит под столом пустая бутылка.

— Проваливай! — Санёк пинает ее ногой.

В тишине спящего дома бутылка с грохотом катится до противоположной стены.

— Странно, что это и есть «мой дом», — произносит Санёк, ощущая острейшую потребность излить душу. — Эх, знал бы ты, до чего я докатился в свои тридцать восемь прокуренных лет... — вздыхает он.

Ник молчит. Неприветливо сверлит взглядом пустоту. Занят воспоминаниями о ночных трассах севера, Бывалом, девушке из Питера. Непонятный ветер гуляет в душе байкера. Вкус крови на губах мешается с тоской, водкой, болью, никотином и несбыточными желаниями.

Санёк печально смеется, опрокидывая залпом порцию водки. Нащупав на тарелке приличный ломоть ветчины, отправляет ее в рот, часто откусывая кусочек за кусочком.

— Вот я и наклюкался! — смеется Санёк, вытирая губы о ладонь. — Да-а уж! Только в таком состоянии я могу признаться в одной страшной тайне. Хочешь знать, в какой?

— В какой? — спрашивает Ник.

Санёк печально смеется.

— Все мои мечты превратились в иллюзию, понимаешь?

— Не особо.

— Э-э-э... Да все ты понимаешь! Только на трезвую голову никто не осмеливается задаваться вопросами о смысле жизни, — кривится Санёк, нервно туша сигарету. — Выпивка — это прекрасный буфер между тобой и страхами. Похоже на то, что ты включаешь телевизор и смотришь фильм ужасов с собой в роли жертвы. Думаешь, а вдруг этот кошмар и есть твоя реальность? Становится страшно. Надобно сорваться, бежать, спасаться. Но ты нашел иной способ — сидишь и травишь себя бухлом. Пьешь, и проблемы исчезают. Разве нет?

Ник делает неопределенный жест рукой.

— Лишь на время.

Байкер знает — алкоголь является отличным растворителем. Не раз наблюдал он за растворением браков, дружбы, рабочих мест, печени и мозгов. Растворить можно все, только не проблемы. Проблемы надо решать.

До сознания Санька вдруг доходит досадная мысль: оказывается, даже крупный куш от организации боя Ника с Рикардо Саморой не помог ему в устранении главной проблемы, не изменил кардинально положения вещей. Он по-прежнему недоволен. Санёк тихо матерится, ерзает в кресле и вновь пускается в рассуждения.

— Никто не знает, почему так происходит: вроде всегда знаешь, чего хочешь наверняка, стремишься, ходишь по головам слабых и терпишь от сильных, рефлексируешь, наконец, получаешь свое. Но счастья нет! И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что все обесценивается.

Ник молчит.

— У тебя есть дети? — Санёк разливает выпивку, плеская водкой мимо посуды.

— Нет.

— Тебе повезло! Рано или поздно они все равно тебя разочаровывают.

— Не утрируй, — замечает Ник.

Санёк печально смеется.

— Я и не думал. Женившись на Паоле, я хотел детей. Но спиногрызы, увы, не рождаются твоей точной копией, сколько ни бейся над их воспитанием. Вот и мои в чужеземную породу пошли... Представь себе: мне со своими собственными детьми даже поговорить не о чем. Сын совсем инертный. Футбол ему не футбол, гонки не гонки, драки не драки. Все сидит в своем виртуальном мире, с живыми людьми общается по необходимости. Я иной раз не выдерживаю, провоцирую его, пытаюсь на откровенный разговор вызвать. А он отмалчивается. Словно за толстым стеклом находится. Ни одной эмоции на лице! То ли обижается за что, то ли не уважает. Ничего говорить не хочет. Обидно, сын ведь!