Человек заката

«Этого больше не будет никогда», — скребется в сознании.

«Никогда — страшное слово для тех, кто жив. Пока жив, — размышляет байкер, — здесь скрыта известная насмешка, ведь только жизнь дарит и отнимает, создавая приоритеты и ценности», — Ник медленно и тяжело переводит дыхание. Болезнь напоминает о себе.

Люди по-разному принимают неизбежную участь: кто-то жалеет себя, депрессирует; кто-то торопится, стараясь успеть сделать задуманное или ощутить неизведанное. Бегают. Суетятся. Страдают. Чудят. И через какое-то время понимают, что глупо отрицать очевидное, и просто опускают руки. А зачем? Какой теперь прок? Не перехитрить Судьбу на этот раз, не улизнуть, не откупиться.

Остается животрепещущим одинокий, словно простывший лист на ноябрьском ветру, вопрос: «Сколько осталось?» После поездки в Ибаге Ник перестает задаваться им. Не то чтобы не успевает или не хочет — не считает нужным.

В клубе завершаются последние приготовления к мероприятию. Ника встречают и сразу же провожают к хозяину.

— Хавьер против Васкеса, Колдун против Саморы. Победители встречаются в третьем бою, — объявляет Фарид им с Хавьером.

— Ты сказал, я против Саморы? Это случайно не Рикардо Самора, бразилец? — спрашивает Ник, пораженный неприятной догадкой.

— Он самый, — подтверждает Фарид, — серьезный боец.

Гонсалес лупит себя кулаком по лбу в знак того, что Фарид свихнулся.

— Вот сука! — срывается с губ байкера. Непонятно, каким образом, но он все же пришел к бою, от которого наотрез отказался еще в Питере.

— Что-то не так? — спрашивает Фарид. Все лица обращаются на байкера.

— А почему именно Самора? Титулованный чемпион, боец международного уровня — и вдруг объявляется здесь, в полулегальном заведении?

— Ну-ну! Аккуратней с выражениями, — замечает Фарид, не особо оскорбляясь. — С такими, как Самора, приходят большие деньги! — разводит он руками. — Чем ты недоволен?

— Я хочу знать все правила поединка. И лучше сразу выкладывай все начистоту.

— Это ни для кого не секрет, — сообщает Фарид миролюбиво. — Первые два боя проходят по общим правилам. Третий меж победителями снимает любые ограничения. Можно все. Победа оправдывает все средства, кроме убийства, разумеется.

От ситуации сильно несет душком. Сначала Нику кажется, что это не просто бой, а месть. Ведь именно на подставной бой в пользу Рикардо Саморы его так долго склоняли в Питере. А теперь что получается: нашли, выследили и подвели под бой? Стоп! Но сейчас расклад иной. Поддавки и «левые» условия не предлагаются. Или он чего-то не до конца уяснил?

— Эй, парень, не дури! — у Фарида вытягивается лицо, встревоженный взгляд выдает тайные опасения. — Времени размышлять нет. Через несколько минут начало. Подумай сам, на вас весь день работал тотализатор. Если ты откажешься — я разорен!

Байкер внезапно успокаивается.

— Пойду готовиться, — произносит он, бросая гордый вызов духа погибающей физической оболочке.

Фарид облегченно переводит дух.

Зрительские места занимаются быстро. Полумрак наполняется пятнами лиц, сигаретным дымом и мелькающими фигурами. У кассы толпится очередь. Телефоны за тонкой перегородкой надрываются. Фарид держит самый крупный тотализатор в трущобах, а значит и во всей столице. На его памяти здесь перебывали все — от политических деятелей до учителей школ, от коммунистов до наркобаронов. Он был свидетелем выплеска человеческих страстей и порой сумасшедших ставок.

Однажды пришел богач и поставил всю свою кофейную плантацию на сильного и успешного бойца. Сколько нахального самодовольства Фарид наблюдал тогда на лице кофейщика! Весь бой он смотрел не на ринг, а на богача и наслаждался, как истинный ценитель, переменами на его лице.

Кто знал, что непобедимый на протяжении нескольких месяцев боец проиграет? Богач еле поднялся с места, а на улице засунул дуло пистолета себе в рот и разбрызгал мозги по стенам клуба. Освобожденная вовне страсть. Именно это ему, Фариду, и нравилось, помимо денег.

Поразмыслив, Гонсалес подходит к Фариду.

— Ну скажи мне, разве он выстоит против Саморы? — склоняется он к задумчивому лицу хозяина.

— Я подобного не заявлял, — вяло откликается Фарид. Он барабанит толстыми пальцами по столу и косится на телефон.

— Тогда почему ты не хочешь провести бой по договоренности? — не отстает Гонсалес. — Самора, всем ясно, победит чужака. Колдун ляжет под него. Все предсказуемо. Все довольны!

— Где твое чутье, Гонсалес? — усмехнулся Фарид. — Новое лицо и свежие впечатления украсят бой. Весть о нем разнесется, и в следующий раз сюда придет больше народа. Начнется ажиотаж, и ставки возрастут.

Гонсалес буравит Фарида вопросительным взглядом.

— Сколько ты поставишь на него?

— Нисколько. Пусть другие ставят.

На лице у Гонсалеса появляется сомнение вперемешку с легким раздражением. Он не понимает, зачем хозяин привечает чужака.

— Его не знают, — возражает он, — кто захочет спускать кровные денежки на неизвестного бойца?