Страница 77 из 94
— Хм, я ни к чему не прислушиваюсь, но ваша лампа издает странный шум, словно в ней не хватает керосина.
— Боже Иисусе, только этого не хватало. Представьте себе, что такое остаться в темноте при такой угрозе!
— Сержант, вы говорите глупости!
Но в моих словах не было убежденности. Я пытался понять природу шума, который рождался вдалеке в окружающей ночи.
Противным фальцетом заскрипела дверь.
— Это дверь, — пробормотал Кинс, и его бритый череп покрылся бисеринками пота.
— Что это было? Привыкнув видеть старух, обменивающихся сплетнями с соседками, они, двери, привыкли скрипеть, трещать, стонать, издавать крики раздавленной собаки. Здесь есть материал для философов, которые долго разглагольствуют об инертных предметах, имеющих душу.
— Вы не заметили, когда шли сюда, что полицейское отделение примыкает к бесконечно длинной стене? — тихо спросил Кинс. — Где вы видите такую скрипящую дверь?
Атмосфера в маленькой комнате внезапно изменилась. Хотя было холодно, воздух дрожал, словно поднимался от печки, топящейся коксом. Свет лампы превратился в ниточку огня. Кинс, казалось, отступил к плохо различимой стене, словно его образ удалялся в повернутом бинокле. Кукушка объявила четыре часа.
— Дверь открыли ключами, позвякивающими на связке, — объяснил Кинс.
Я не осмелился ему противоречить.
Призрачные ключи позвякивали, ударялись друг о друга, произносили жалобные слова.
— Сильный фог, — сказал я, пытаясь убежать от тоскливых мыслей. — Он приклеивается к окнам, а поскольку вы говорите о тумане…
— Кто может расхаживать в лондонском фоге в полной безопасности? — завопил Кинс. — В нем ходят на ощупь, спотыкаются и падают с чавкающим звуком, как мокрая земля с лопаты. Послушайте, послушайте эти звучные шаги, четкие и твердые. Это шаги людей, которые знают и видят, куда идут.
— Что это? — храбро спросил я, пытаясь придать себе уверенности.
— Разбудили Джека-Ливерпульца. Мы слышим его.
Рядом послышалось ругательство. Потом с громким грохотом упал какой-то предмет.
— Он бросил на стол Библию! — прохрипел сержант, откинувшись на спинку стула. — Теперь все будут делать быстро. Они торопятся, словно бегут.
Туман был наполнен непонятными звуками, словно каким-то волшебством полицейское отделение переместили в центр обширного двора, окруженного высокими зданиями, отражающими эхо.
Я на мгновение забыл о Кинсе и о его страхе, чтобы последовать за собственными мыслями, путаными, пьяными и пропитанными сомнениями. Я говорил себе, что наделен сильным духом и должен найти разумное объяснение этой фантасмагории. Если вначале мне казалось, что звуки доносятся с пустынной улицы, я понимал, что они проникли в комнату и звучали в ней. Я втянул голову в плечи и с сомнением поглядел на осевшего на стуле сержанта. У него был пустой взгляд, устремленный в одну точку.
Фитили лампы горели с шумом метлы. В комнате было то ли дымно, то ли темно.
— История коттеджа продолжается, — сказал я вполголоса. — Только что было солнце на краю зеленой дороги, а теперь лампа и тени на пюпитре. Если это сновидение, то оно в высшей степени логично. В данный момент я сплю в вагоне 2-го класса железнодорожной компании Большого Саррея.
— Все почти закончено, — произнес Кинс голоском больного ребенка.
После нескольких мгновений тишины на двух деревянных ступенях послышались четко различимые шаги, один шаг тяжелый, второй…
— Они идут по люку, он и… палач.
— Смотрите там!.. Я ее вижу! Вы ее видите?
Шум прекратился. Только шуршали фитили, а под ними бежали два голубых огонька, но их свет цеплялся за что-то длинное и тонкое. С потолка свисала веревка. Веревка два конца которой терялись в неясной мгле. Вдруг она дрогнула, натянулась и стала медленно раскачиваться, как маятник.
— Конец! — завопил Кинс.
Два языка пламени скользнули в черноту. Позади меня распахнулась дверь. Существо, вышедшее из ночи, обрушилось на меня, как падающая стена.
— Ко мне, Кинс, я держу его! Это человек, как ты… как я… негодяй, который играл с нами…
Я орал ужасным голосом, ибо тот, с кем я боролся во тьме, был силен, как демон.
Вдруг мои руки заколотили по воздуху, зашарили в темноте и схватили огромную мускулистую шею. Что-то хрустнуло под моими пальцами с сухим резким шумом, и я упал на застывшую голову.
— Эй, вы там с ума посходили?
Два электрических фонаря осветили помещение отделения, и в неясном свете появились полицейские мундиры. Один из лучей обошел комнату и остановился на мне, на моих руках.
Мои руки сжимали шею сержанта Кинса, мертвого Кинса, ибо я сломал ему шейные позвонки.
Грязевой поток
(Marrée de boue)
Морису Ренару
Все, что можно рассказать о крайне запутанном переходе грузового судна «Тильда Винк» из Ротердама, только предположения или пьяные разговоры.
Фирма «Велента энд Ромер», которая имела два или три жалких рыболовных траулера, исчезла после темного краха, и ее работники рассеялись, как осенние листья, по разным местам, а потому их невозможно отыскать.
Поэтому можно основываться только на рассказе юнги Доруса Хоэна, ибо только он оказался на прекрасной земле Голландии. Дорусу Хоэну тогда еще не было двадцати. Это был криводушный и выпивающий парень, который выделал бы шкуру своей матери за пару флоринов, найди он покупателя. Все могло закончиться сплетнями в кабаре, если бы Дорус Хоэн не нанялся на немецкое грузовое судно и не стал бы автором кражи и открытого мятежа, что привело его в морской трибунал Ганновера. Молодой человек ради пробуждения интереса к своей персоне рассказал свою историю судьям и сообщил несколько уточняющих деталей, что заставило насторожить уши офицеров-ветеранов императорского флота, которые вели дебаты.
— Лерхенфельд, — пробормотал председатель суда фон Линдау, бывший капитан фрегата, — позвоните в бывшее Тирпиц-бюро в арсенале и спросите, верна ли цифра.
Через пять минут Лерх вернулся, вытирая пот со лба.
— Совершенно верно, — сказал он, и голос его надломился, словно на плечи его обрушился большой груз.
— Боже, спаси и сохрани! — воскликнул фон Линдау.
— Надо ждать приказа, — сказал Лерхенфельд. — Надеюсь, все, рассказанное им, лишь двадцатая часть правды, — добавил он, бросив разъяренный взгляд на печального Доруса Хоэна, которого уводили охранники.
— Даже сотая часть правды уже излишняя, — холодно ответил капитан фон Линдау.
Его компаньон вздрогнул, глянув, как в слишком враждебных высоких окнах густеет вечерний сумрак, и нервно включил все лампы.
Три человека с трудом пробирались под яростными порывами ветра, воющего меж отвесных стен узкой расщелины.
— Главное, никаких историй! — порекомендовали им в Берлине. — От вас требуется только посмотреть, если кретины с «Тильды Винк» действительно это видели.
— А потом, ваше превосходительство? — спросил фон Линдау.
— А потом, — ответил таинственное гражданское лицо, перед которым почтительно склонялись чины флота и Рейхсвера, — узнаем… и все. Если это правда, что можем, капитан, сделать мы и даже вы!
Они преодолели мрак земли Инголфура, пройдя по восточному берегу, тайно высадились с датского траулера, чей экипаж обязался молчать, получив солидное вознаграждение в золотых марках. Они передвигались длинными этапами, тщательно обходя редкие фермы, разбросанные на мрачной земле.
— Теперь нам встречаются только заброшенные дома, почти утонувшие в вулканической пыли, — заявил Лерхенфельд, когда они к вечеру выбрались из ущелья.
Дорус Хоэн сбросил на землю тяжелый рюкзак с припасами.
— Скажите, Дорус, где в последний раз останавливалась «Тильда» для загрузки угля?
— Сторнвей в Шотландии, — последовал угрюмый ответ.
— Странный маршрут, — заметил немецкий офицер. — Что вы здесь искали? Рыбы здесь нет.