Страница 50 из 94
К богатству привыкаешь быстро.
Дом был прекрасный, шикарно обставлен, а потому я не стал ничего менять. Но преобразовал большую гостиную первого этажа в библиотеку, и несколько недель известные торговцы книгами Вуилстеке, Хосте и ван Гоетем заполняли пустые библиотечные полки. Не стоит уточнять, что при заказах я не забывал любимые полицейские романы и криминальные истории.
Патетье голосовал обеими руками.
— Читай и учись, мой мальчик, — посоветовал он, — не поддавайся искушению «дольче фарниенте», как говорится за границей. Я читал, что есть сыщики-любители, которые, не будучи профессионалами, становятся асами сыска. Почему бы тебе не стать таким же?
Я засмеялся, но не стал давать обещание, профессия сыщика меня не привлекала.
Мне повезло со служанкой, по крайней мере, в первые недели. Молодая красивая женщина, вдова таможенника, которая прежде работала у богатых промышленников. Она очень хорошо готовила, и Патетье, приходивший ко мне каждый второй день, не жалел похвал в ее адрес. Все шло хорошо, пока я не почувствовал какое-то охлаждение. Мои соседи, в большинстве своем чинные буржуа, вначале вежливые и предупредительные, вдруг стали чураться при встрече и перестали перебрасываться со мной парой слов на улице. Кое-кто даже открыто не замечал и избегал меня.
Я сказал об этом Патетье, а на следующий день меня навестил викарий церковного прихода. Молодой человек с открытым лицом, который немедленно приступил к делу:
— Господин Сиппенс, если вы намереваетесь взять в жены свою служанку, в этом нет ничего плохого. На вашем месте я постарался бы избежать скандала.
Я узнал, что взял на службу вдову, мечтающую о повторном браке. Она без обиняков сообщала всем и каждому, что вскоре станет мадам Сиппенс.
Я без колебаний расстался с ней, но предпочитаю не вспоминать о сцене расставания, поскольку еще никогда не слышал из женских уст такого потока непристойных ругательств.
Из конторы найма персонала мне прислали нечистоплотную служанку, и я через неделю уволил ее, потом появилась несравненная повариха, столь приверженная к крепким напиткам, что она чуть не спалила кухню. Наконец, контора прислала мне настоящую жемчужину.
Женщина в возрасте, чей облик не мог вызвать скандала. Худая, кривоплечая, прихрамывающая, с больными сонными глазами. На левой щеке у нее был шрам, выделявшийся на выдубленной коже лица. Серые приглаженные волосы придавали ей гротескный облик. Но она была истинной жемчужиной. Представила превосходные рекомендации, служила в Брюсселе в хороших семьях и говорила на голландском столь же изысканно, как и на французском. Переговорив с ней, я уверился, что передо мной простая и умная женщина.
Я взял Барбару Улленс на службу, хотя она потребовала довольно высокую зарплату. Но мне не пришлось жалеть.
Дом блистал чистотой, еда была отличной. Барбара не была болтливой, обреталась в основном на кухне, и никто, как она, не умел гнать с порога нищих, коммивояжеров и прочих попрошаек.
В первые дни неожиданного богатства я, по настоянию Патетье, предпринял несколько путешествий. Но после первых попыток понял, что был прирожденным домоседом. Я ни разу не уехал дальше Брюсселя, Намюра и Льежа и спешил вернуться в Гент. Многие сочли бы, что у меня монотонная жизнь, но я далеко не разделял такого мнения. Я стал верным посетителем и клиентом книжных магазинов, часами разгуливал по городу, редко посещал таверны, где откровенно скучал, а счастливым чувствовал себя дома с книгами, любимым креслом, трубкой, Патетье и Барбарой.
Случайно узнав, что служанка играет в шахматы, научившись у одной старой дамы-инвалида, которая держала ее у себя всю вторую половину дня, когда та заканчивала повседневную работу, я тут же приобрел шахматы. Барбара оказалась превосходным учителем, а я столь внимательным учеником, что благородная игра вскоре перестала быть тайной для меня.
Я бы показался не очень признательным, не расскажи об инциденте, когда Барбара оказала мне настоящую услугу.
В одном из известных чайных салонов я познакомился с приятным мужчиной, который представился как Альфонс Дюкруа, льежский деловой человек. Он умел говорить обо всем, но в основном о финансовых делах. Он предложил мне вложить немного денег в железнодорожные акции. Я последовал его совету. Дело увенчалось успехом. Через несколько дней он предложил новую сделку, куда более крупную, но на этот раз речь шла о землях под застройку в Валлонии. Вдохновленный первым успехом, я решил пойти рискнуть. Требовалась крупная сумма, но сделка обещала большую прибыль. Я пригласил Дюкруа на обед к себе домой. Он согласился. Барбара приготовила исключительно изысканный обед. Во время десерта я приготовился подписать чеки, когда в комнату без приглашения вошла Барбара и хлопнула гостя по плечу.
— Господин Шарасон, сказала она, — на вашем месте я бы отказалась от этой небольшой сделки.
Гость вскочил с места, словно его укусила пчела.
— Вы… вы ошибаетесь, — заикаясь, промямлил он, — меня зовут Дюкруа.
— Или Дюваль, Дюран и Дюпон, если надо, — заявила Барбара. — Если мой хозяин не читает парижских газет, я постоянно читаю их вот уже два или три года. Вам ясно?
Лицо Дюкруа скривилось гримасой.
— Я вас… — начал он, сунув руку в карман.
Но Барбара неуловимым движением схватила его за запястье и с неожиданной силой для персоны ее возраста подняла его со стула.
— Не трогайте револьвер. Я знаю, что он у вас всегда в кармане. Радуйтесь, если господин Сиппенс позволит вам свободно уйти, но не задерживайтесь в городе и даже в стране слишком долго, иначе он может передумать.
— Барбара! — воскликнул я, когда гость поспешно ретировался. — Что все это значит?
— Ничего, кроме сказанного мною, — спокойно ответила она. — У меня очень хорошая память. Несколько лет назад я видела его портрет в «Пти Паризьен». И довольно резкая статья о мошенничестве с размахом и даже о попытке убийства, за что типа объявили в розыск.
Я, потеряв дар речи, смотрел на нее. Наконец пробормотал:
— Вы отчаянно храбрая женщина.
— Да, но это не имеет никакого значения, — с улыбкой ответила она, что не добавило ей привлекательности, — но позволю себе дать вам совет, не говорите об этом никому, поскольку полиция упрекнет вас в том, что не сообщили о нем, и, кстати, будет права.
Я согласился и не рассказал об инциденте никому, даже Патетье.
Иногда я заходил в контору бывшего хозяина. Меня дружески принимали, хотя нотариус уже почти не говорил, а состояние его ухудшалось на глазах, зато господин Борнав с удовольствием беседовал со мной. Я никогда не подозревал, что «молодящийся красавчик» может быть таким интересным собеседником. У нас даже сложились вполне дружеские отношения. Но Валентина при мне не показывалась, и ее не было слышно. Похоже, она избегала меня.
До дня…
Какой ужасный день! Разве я могу его забыть? Однажды вечером я сидел в библиотеке и, вы не поверите, случайно держал в руках книгу Кенмора. В дверь позвонили, а через минуту Барбара сообщила о визите дамы.
Это была Валентина Брис. На ней было черное пальто, маленький бархатный беретик. Она еще ни разу не выглядела столь враждебной, хотя пыталась придать лицу доброжелательное выражение.
— Нам надо решить одно дельце, господин Сиппенс, — заявила она.
— Неужели? — удивился я.
— Конечно. Я могла бы прийти раньше, но посчитала нужным выждать несколько месяцев после смерти мадемуазель Аспазии Сиппенс.
— Какую роль играет моя тетушка в вашем посещении?! — воскликнул я.
— Самую непосредственную! Вы помните о раздавленном коте, господин Сиппенс?
— Конечно, только…
— Позвольте закончить. Постараюсь быть по возможности краткой, поскольку не люблю длинных речей. Через два дня после этого несчастного случая мадемуазель Сиппенс пришла в контору. Был поздний вечер, клерки разошлись, отец ушел. В доме была я одна. Похоже, ваша тетушка была этим недовольна. Она потребовала бумагу, перо и чернила, «чтобы кое-что написать», как сказала она. Я дала ей все. Когда она закончила писать, то потребовала конверт, вложила записку и заклеила конверт.