Страница 25 из 94
Рядом с Мюгельвердером уже дымил другой Пароход в лунном свете. Шум разнузданного праздника доносился до нас, его эхо раззадорило пассажиров.
Над неподвижной водой неслись разухабистые песни. Невидимая толпа суетилась среди розовых и зеленых фонариков, несколько римских свечей глухо ухнули в туманном воздухе.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — доносилось из ярко освещенного трактира.
Мы заметили, что это была обычная компания людей в масках, которые приглашали нас. Все, забыв о романтическом часе, вопили, словно стая диких зверей, вырвавшихся на свободу.
Эта банда пьерро и мандаринов потащила нас к трактиру, где в бокалах пенилось слишком розовое шампанское.
Один ковбой обхватил Хеллен за талию и увлек ее в деревенский танец, сотрясавший доски пола. Какой-то персонаж, загримированный и наряженный в опереточного Мефистофеля, толкнулся своим бокалом о мой бокал.
— Прозит!
Здесь мне приходится сделать усилие и напрячь память, чтобы четко припомнить строгую последовательность часов этой ночи.
Прежде всего, Хеллен время от времени подбегала, чтобы осушить бокал шампанского, протягивала мне пальчики для поцелуя и снова уносилась танцевать.
После ковбоя был шотландец, корсиканский бандит и толстопузый Будда, которые подводили ее к нашему столику и уводили обратно.
Я вам говорил, что не танцую? Память о пуле. Затем хороводы стали беспорядочными, превратившись, в конце концов, в мелькание разноцветных одежд.
— Ускорим движение, — хохотнул какой-то студент за моей спиной, — и все превратится в белый диск, как в опыте Ньютона.
Потом было упрямое стремление Мефистофеля напоить меня, но все тосты его были безмолвными. Иногда он останавливал разносчика и хватал с подноса сигареты.
Хеллен не возвращалась.
Мне казалось, что уже очень поздно.
Вдруг я заметил, что танцы закончились, все сгрудились вокруг столиков. У гуляк были изможденные, бледные лица.
Один из пароходов взревел сиреной.
Хеллен не вернулась.
Толпа хлынула к открытым дверям. Сходни освещались ацетиленовыми лампами. Помнится, я звал Хеллен и видел хохочущих людей.
Мой сосед сказал мне:
— Она не вернется.
Я злобно глянул на него.
Вокруг столиков толпилось еще с полсотни пьяных, которые требовали шампанского и кричали, что у них еще куча времени.
Хеллен среди них не было.
У меня в горле образовался комок смутного беспокойства. Вдруг я увидел часы. Меня поразило, что они показывали утренний час.
— Она не вернется, — сообщил мне сосед в маске.
— Откуда вы знаете? — ответил я. — И во что вы вмешиваетесь?
Кажется, я сказал и выслушал несколько слов, но, в конце концов, прислушался к беглецу из Блокберга, который предложил мне отыскать ее с помощью «Магии, присущей ее персонажу».
Остатки разума позволили мне выговорить:
— Вы совершенно чокнулись!
Он стал вызывающе отвратительным и принялся громко призывать тех, кто еще замешкался вокруг столиков.
— Идите и посмотрите на господина, который потерял свою женщину! Идите, спектакль бесплатный!
«Я ударю его», — подумал я, но не ударил.
Несколько пьяниц и посетителей трактира подошли, жадные до последней капли ночных развлечений.
— Поскольку я дьявол, то верну ее вам в обмен на ее душу.
— Женщина за душу, не дороговато ли? — спросил кто-то.
— Хочешь мою благоверную за неопалимую купину? — икнув, произнес пьяный молодой человек.
— Старая шутка, — зевнул мужчина, задрапированный в красный плащ, — я пойду.
Пьяный молодой человек предложил обменять свою душу на стилограф или на ходики из галалита.
Мефистофель даже не глянул на него. Он потрясал настоящим пергаментом.
— Подпишите, — проорал он, демонстрируя все признаки полного опьянения. — Подпишите, и я ее вам верну.
— Подпишите, доставьте ему удовольствие, — сказала какая-то женщина. — Не раздражайте его.
Вокруг нас все веселились.
— Подпишет! Не подпишет! Подпишет…
Я попробовал рассмеяться, хотя находился в ужасном состоянии.
— Давайте, — сказал я, — посмотрим, что получится.
Пьяница протянул мне крохотную дамскую ручку так внезапно, что оцарапал мне руку.
Подпись получилась красной.
— Сделка заключена, — прокричал я.
В то же мгновение в глубине зала поднялся занавес. Из-за него вышел римский легионер, а за ним раскрасневшаяся Хеллен. Ее помятый наряд красноречиво свидетельствовал о причине ее отсутствия.
Люди разошлись, фыркая от смеха. Молодой человек громко выкрикнул, радуясь скандалу.
— Вот она, — осклабился мой дьявольский сосед.
— Начальник вокзала, он… ку-ку, — пропел на французском молодой пьяница.
Оба парохода подали последние сигналы. Падающие от усталости кельнеры гасили лампы.
Мы с Хеллен направились к пароходу, не подав друг другу руки.
В последний раз обернувшись на едва освещенный трактир, я поразился жуткому зрелищу: Мефистофель ударами стилографа выкалывал глаза молодому человеку.
— Отстаньте от меня, — сказала Хеллен, — вы пьяны.
Густой туман накрыл озеро. Несколько минут мы плыли, словно раздвигая пепел.
Пассажиры спустились в межпалубные салоны, где подавали горячие напитки. На ступеньках трапа храпели заснувшие пьяницы.
Мы остались на верхней палубе одни.
— Пьяны, — повторила Хеллен, — вы мне неприятны!
— Я вас видел, — пробормотал я. Мое сердце щемило от ревности.
Она разъярилась. Я не подозревал, что столь очаровательный ротик, как ее, может изрыгать такие жгучие ругательства.
Ее пальцы с ногтями, сверкающими подобно крохотным лезвиям, опасно тянулись к моему лицу.
В этот момент я сделал роковое движение.
Мы стояли рядом с выходом на наружный трап со свисавшей запорной цепочкой.
Она отступила. Ее глаза широко раскрылись, по-детски округлившись от страха. Словно прося прощения, ее рука рассекла пустоту.
Вода приняла ее без всплеска, без крика… Вода убегала вдаль, черный быстрый поток, похожий на смазанную ременную передачу.
— Женщина за бортом! — закричал я.
Рулевой машинально повернул штурвал и уронил голову на чашку, лопнувшую, как лампочка.
— Кто-то за бортом… за бортом…
В салоне люди спали в каких-то отвратительных позах.
Две женщины были полностью обнажены. В шевелюре одной из них догорала сигарета, распространяя резкий запах тлеющих волос.
— Кто-то за бортом… за бортом… машинное отделение.
На меня из-за решетки на мгновение глянуло лицо с покрасневшими глазами.
— …шел бы ты в задницу, — прохрипел голос, — пьяная тварь!
Я скатился вниз в салон.
— На помощь! Женщина!
Наконец ко мне подошел кельнер.
— Не кричите так, месье, вот ваше сухое шампанское.
И налил мне бокал кислого розового напитка.
— Нет, не кричите! Вам не хватает доверия? Вы больше никогда не сможете ее потерять!
Я увидел перед собой Мефистофеля.
— Вы больше никогда не сможете ее потерять, — повторил он. — Договор подписан.
Это была та же маска с Мюгельвердера, но она вдруг стала реальностью.
Все его существо излучало свирепую угрозу.
Мне внезапно показалось, что ранее человек загримировался и стал «уродливее», а теперь грим постепенно отслаивался.
Его рука стала когтистой, и лицо искажала не гримаса, а неведомые стигматы.
Он поднял на меня глаза, наполненные жидкой серой, опрокинул кресло на спящего человека и, пятясь, отступил к трапу.
— Все подписано, успокойтесь.
Бесформенная рука потрясла в воздухе пергаментом в знак прощания.
Над Мюгельзее занималась заря.
Хлынул ливень.
Мы подошли к скользкому причалу, официантка в зеленом непромокаемом плаще разносила на подносе стаканы со шнапсом.