Страница 21 из 71
— Разбогатеем, шеф, — безапелляционно заявил Серега. — Здесь же целина непаханая с нашими-то товарами. Нам бы только выяснить, что из местного там у нас будет пользоваться спросом.
— Вот это-то и есть самое трудное, — вздохнул Бобров. — Ладно, вон уже Никитос идет. Я так понимаю, что процесс передачи закончен.
Герасимос, подойдя, церемонно раскланялся. Следом раскланялся безы-мянный грек, так и оставшийся безымянным.
— Кто это был? — поинтересовался Бобров.
— Это? Ах этот. Это представитель городского самоуправления, — непонятно ответил Никитос.
Бобров проводил уходящих подозрительным взглядом. Потом обратился к Никитосу.
— Ну, веди хозяин. Поговорить надо бы.
Никитос оглянулся.
— Да можно и здесь поговорить. Все равно прежние хозяева всю мебель вывезли. И теперь во всех помещениях одинаково голые стены.
— Ну, здесь, так здесь. Вобщем, давай пока сделаем так. Ты переезжаешь сюда со всей семьей. Женщин поселишь в гинекее, все как положено. Мы с Серегой занимаем андрон и таблинум. Ну, столовка, то есть, тьфу ты, триклиний, конечно, остается триклинием. Все остальное там: кухня, кладовые, помещение для привратника тоже остаются при своем прежнем назначении. Теперь, лавку придется слегка переделать. Каким образом. В стене сделаем широкое окно, которое на ночь будем закрывать крепким ставнем. Сразу за окном будет прилавок, потом место для приказчика, это такой человек вроде продавца, и сразу за ним полки с товаром от пола до потолка и во всю ширину помещения. А за ними небольшой склад. Я прикинул, там места должно хватить. Поэтому надо привлекать столяра, а лучше двух — пусть трудятся. Опять же, мебель нам нужна. Так что, для столяров работы хватит.
Бобров перевел дух. Продолжил Серега:
— Хозяйством заниматься придется пока твоей жене и дочкам. Как дума-ешь, потянут, то есть, справятся?
Никитос совсем не древнегреческим жестом поскреб затылок. А потом ответил вопросом на вопрос:
— А что, мы слуг брать не будем?
— Будем, будем, — успокоил его Серега. — Но не завтра. Кстати, сколько у вас стоит приличный раб?
Никитос опять было полез в затылок, но опомнился.
— Я точно не знаю, — сказал он виновато. — По-моему, где-то мин до шести. Но это если квалифицированный раб, ну, то есть, знающий ремесло.
— Ну ни хрена себе! — присвистнул Серега. — Раб стоит как два дома. Шеф, может нам начать сюда рабов поставлять?
— Ага, — сказал Бобров. — Смелкова. Он правда неквалифицированный.
Серега жизнерадостно заржал. Потом резко закрыл рот и опять обратился к Никитосу:
— Так ты не ответил, справится твоя жена или нам придется срочно искать раба?
— Наверно, — страдальчески сморщился Никитос. — Только дом очень большой и ей с уборкой не справиться.
— Вон ты о чем, — с видимым облегчением сказал Серега. — Нет, убирать она будет только свои комнаты. Остальные пока подождут. А вот сготовить на два дополнительных рта сможет?
Никитостоже облегченно вздохнул.
— Конечно сможет.
— Ну и ладушки, — подвел черту Серега.
Никитос отправился перевозить семью, а Бобров с Серегой в «отель» подсчитывать свои возможности. Однако перед подсчетом возможностей зашли пообедать. Отведав местного варева, Бобров поморщился и попросил Серегу смотаться в комнату за коробочкой с пряностями, а когда тот принес, сыпанул себе перца. Это не укрылось от глаз Агафона, который старался держать заморских купцов в поле зрения. Он тут же подошел якобы справиться о самочувствии и попутно обратил внимание на коробочку, которую Бобров поставил на край стола.
— Какая красивая и аккуратная шкатулка! — фальшиво восхитился он.
Однако Бобров уже хорошо успел изучить своего «отельера». Он медленно открыл коробочку и продемонстрировал сразу же сделавшему стойку Агафону ее содержимое. Тот посмотрел на Боброва непонимающе.
— Это пряности, — вмешался Серега, чтобы дать шефу возможность поесть.
Бобров, опять обратившись к похлебке, бросил на него благодарный взгляд.
— Вот это перец красный, вот это черный, это молотый мускатный орех. Извини, как это будет по-гречески, я не знаю. Это гвоздика, это корица, это карри, это ванилин, а это тмин. Ну, ты, как имеющий отношение к кулинарии, наверняка знаешь назначение всех этих пряностей. Штука это очень дорогая и завозится к нам с Востока. Но тебе, как нашему компаньону мы… — Серега посмотрел на Боброва, и тот кивнул, двумя руками ухватив кратер с вином. — Но мы тебе дарим, — и Серега эффектным жестом двинул коробочку к обалдевшему от столь неслыханной щедрости Агафону.
Ну, конечно же, он знал и о назначении и о цене пряностей. А вот то, что иноземцы так легко и, можно сказать, небрежно расстались со столь дорогим товаром, наводило на определенные мысли. Но мысли эти Агафон пока предпочел держать при себе. А пока он схватил подарок, прижал его к груди и расплылся в самой сладчайшей из своих улыбок. Небрежным жестом подозвав девушку, разносившую яства, он велел:
— Сегодня эти купцы вкушают свою пищу бесплатно. Принесешь им все, что они попросят, и денег с них не возьмешь.
Когда он ушел, прижимая к тому месту, где должна была быть грудь, вожделенную коробочку, Бобров сказал Сереге:
— Вот она рыночная стоимость наших пряностей — один обед. Правда, обильный. Эй, еще вина!
Лежа после обеда на ложе в своей комнатушке, потому что сидеть было трудно, Бобров попытался подсчитать остатки былого могущества.
— Серега, ты должен помнить, что у нас осталось, потому что ты моложе, а меня одолевает Альцгеймер.
— Гипнос тебя одолевает, а не Альцгеймер, — пробормотал Серега со своего ложа.
Некоторое время оба сосредоточенно сопели. Серега очнулся первым.
— Шеф, а ведь надо еще послание нашим написать. У тебя есть мысли на этот счет?
— Кроме десятка коробочек с пряностями, никаких. Зато я придумал, что можно отсюда экспортировать. Век не догадаешься.
Серега приподнялся на локте и изобразил полное внимание.
— Оливковое масло, — сказал Бобров и победно глянул на товарища.
Серега на мгновение завис, а потом сел на ложе.
— Так, четырехведерная амфора тянет примерно на пятьдесят драхм. А вот сколько это будет у нас, я понятия не имею. Может ты в курсе.
— Поллитровка, а других расфасовок я не знаю, в рознице тянет долларов двадцать. Я, правда, сам ни разу не брал, но на витрине наблюдал.
— Это что же получается, — Серега выглядел огорошенным. — Несчастные пятьдесят драхм превращаются, превращаются драхмы… Опа, в тысячу шестьсот долларов. Ну, конечно, минус тара, минус этикетки, минус пробки и прочие накладные расходы. Но все равно, полторы штуки как с куста. Шеф, дай я тебя облобызаю.
— Погоди, погоди, — отмахнулся Бобров. — Налобызаешься еще. Вот скажи мне, для чего у нас Юрка там сидит? Один раз в двое суток продать пятьдесят килограмм рыбы? Или все-таки еще для чего-то?
— Ну-у, — неопределенно сказал Серега. — Наверно да.
— Тогда пусть отрывает задницу от дивана и ищет оптового покупателя на масло. И отдает амфору, тьфу ты черт, четыре ведра за штуку баксов.
Серега помолчал.
— А что, — сказал он осторожно. — Должно прокатить. Мы вполне можем и по три амфоры в день поставлять. А если там на эти деньги накупить нужного товара, который здесь на ура? Это ж представляешь, какой бузинес можно закрутить.
— Размечтался, — осадил его Бобров. — Давай, лучше прикинем, чем мы на сейчас располагаем.
— А чего тут прикидывать? — удивился Серега. — Тысяча листов бумаги, ручки, чернила. Следуя твоей логике — драхм на семьсот потянет. Завтра у гончара еще непроливайки закажем, вообще монополистами станем. Теперь, еще один кусок ткани на двадцатник, четырнадцать ножей на двести восемьдесят, три коробки специй и бусы. Вот две последних позиции я оценить затрудняюсь. То есть, ежели потенциально, то на штуку драхм у нас есть.
— Ну, значит, будет, что на первое время разложить на прилавке, — задумчиво сказал Бобров. — Надеюсь, что наши завтра все по списку привезут. Кстати, надо очередной список составлять, а у меня пожеланий кроме специй никаких. Пойдем-ка, пройдемся по базару, посмотрим товар и цены. И не вздыхай.