Солнцеворот

— Дурак, — прошептал Левмир и, сжав левую ладонь в кулак, что есть силы ударил по стволу дерева. — Дурак проклятый…

В дверь каюты постучали.

— Кто? — не вставая, крикнул Левмир. После происшествия на берегу ему не хотелось видеть никого.

— Великий князь Торатис в третий раз смиренно просит вас присоединиться к пиршеству, — отозвался приглушенный голос с той стороны.

— Передайте великому князю, что я благодарен, но хочу побыть один.

Звуки пиршества даже здесь достигали его ушей. Внизу, на второй палубе, играли музыканты и возбужденно гудели, переговариваясь, люди. Прислушавшись, Левмир мог услышать даже звяканье кубков и тарелок.

— Вообще-то, — вмешался голос Эмариса, — это — смертельное оскорбление. И, кроме того, кто позволил тебе занять каюту на «Князе князей»? Насколько помню, твоё место — на «Летящем к Солнцу».

Скрипнув зубами, Левмир соскочил с койки и распахнул дверь. Слуга князя, ссутулившись, переминался с ноги на ногу, а Эмарис стоял рядом, сложив руки на груди, и надменным взором глядел на Левмира.

— Слушай, — заговорил Левмир, с трудом сдерживая злость, — я понял твоё наказание. Ты лишил меня всех удобств и заставил жить с настоящими животными, чудовищами. Но сейчас их там нет! Все заключённые на берегу, и…

— И ты побоялся остаться в одиночестве?

Левмир осекся. Он был готов спорить, доказывать, но Эмарис, казалось, вовсе не торопился ему возражать. Напротив, он будто изучал его, в самом деле пытался вникнуть, понять.

— Может, и так.

— Пиршество на нижней палубе точно избавит тебя от этого страха.

Левмир понял, что возражать бессмысленно, и, вздохнув, сдался.

Поразительно, сколько ненужной роскоши умудрились взять с собой эти люди. Именно эта мысль первой посетила Левмира, как только унялось раздражение от громкой музыки и пёстрых цветов. Доски палубы устилали разноцветные ковры, по которым ходили, на которых восседали. Под потолком висели летающие фонарики — из тех, что поразили Левмира ещё во дворце князя. В помещение плавал сладковатый дым — некоторые князья и их приближенные курили через странные побулькивающие устройства, которых Левмир раньше не видел.

Слуги, пригибаясь, дабы подчеркнуть своё низменное положение, носились, будто тараканы, подавая господам кубки с вином, кружки и чайники, блюда со сластями и мясом. Общего стола не было. Вернее, общим столом был пол, и каждый мог легко встать и перейти в любое другое место, подсесть к любой другой компании, вклиниться в чужой разговор.

— Выпей, — посоветовал Левмиру Эмарис. — Позволь себе расслабиться и забыться, иногда это идет на пользу.

Сказав это, Эмарис удалился. Левмир посмотрел ему вслед, но тут же отвел взгляд, потому что увидел, что тот подошел к Айри. Княжна сидела поодаль, держала кубок с вином и разговаривала с тем смешным князем, что носил тюрбан и ругался, что ему не разрешают взять на Запад боевых слонов.

«Я должен извиниться», — подумал Левмир.

«Нет, не должен, — прошептала Река. — Это она должна была остаться дома. Пусть знает, каково это — идти против моей воли».

Левмир закрыл глаза, тряхнул головой. Река всё чаще говорила с ним, и теперь он уже с трудом отличал, где его мысли, а где её голос.

— Кого же, наконец, лицезрят мои глаза! — послышался вопль. — Это тот самый ловкий мальчишка, который сумел победить меня, будто мальчишку.

Левмир увидел князя Абайата, голого по пояс, и с неизменным палашом. Абайат, улыбаясь во весь рот, расставив руки, будто для объятия. Но в каждой руке у него было по кубку, и в последний момент, когда Левмир уже приготовился увернуться, князь попросту сунул ему под нос кубок с ароматным вином.

Левмир принял подношение и отпил немного. Вино было крепким, неразбавленным.

— Хорошо, хорошо! — скалился Абайат, похлопывая Левмира по плечу. — Не соблаговолишь ли присоединиться к нам? Погляди, какой вкусный у нас фазан, посмотри на эту прохладную воду, только что с берега!

Левмир сел, неумело скрестив ноги, и оказался в обществе не самых приятных личностей. Пятеро князей были адептами Алой Реки, они сидели мрачно, пили молча, и только один Абайат веселился вовсю.

— Ты ведь должен хорошо знать моего любезного друга, князя Бинвира, — сказал Абайат, усаживаясь рядом и протягивая руку к своему соседу. — Он много рассказывал, как ты победил его чемпионов и отобрал деревню.

— Ну, деревенька-то теперь моя, — проворчал Бинвир, усмехаясь.

— Вай, да забудь ты про эту вонючую помойку! — замахал руками Абайат. — Три тысячи раз прав был мудрейший старый вампир: земли на Западе интересны гораздо больше.

— Их ещё взять надо, — продолжал бухтеть Бинвир. — А до тех пор дойти. А не примет Река жертву…

— Молчи совсем, чем нести ерунду! — воскликнул Абайат и подвинул к Левмир одно из блюд. — Пей, дорогой мой гость. И отведай этого распрекрасного фазана.

Фазан походил на самую обыкновенную курицу. Аппетита у Левмира не было, но он из вежливости отломил ножку. Глотнув ещё вина, вдруг подумал, что, коли судьба свела его с такими людьми, можно с ними и поговорить.

— А скажите мне, — попросил он, — Река с вами разговаривает?

Тут одновременно произошло три вещи, и Левмир так и не сумел понять, была ли между ними какая-то связь. Во-первых, он почувствовал, как вино неожиданно сильно и резко ударило в голову, и перед глазами всё поплыло. Во-вторых, музыканты прервались все разом и внезапно, как будто кто-то махнул им рукой. И, в-третьих, два князя, на которых смотрел Левмир, прекратили жевать и напряглись.

Но вот снова заиграла музыка — на этот раз другая, спокойная и немного печальная. Абайат привычно ощерился и пододвинулся ближе к Левмиру.

— Река постоянно говорит с нами, о великий воин Левмир. Я закрываю глаза и слышу, как она шумит, как она течет в моём теле.

Руки Левмира, казалось, не слушались, жили своей жизнью. Вот они вновь поднесли кубок к губам. Глоток, другой, кубок опускается, и в него вновь льется вино. Кто его наливает? И зачем?.. А в ушах шелестит голос Абайата:

— Тебе придется услышать много лжи, и много ты уже услышал, но твой любезный друг Абайат скажет тебе истинную правду. Абайат знает, почему так сильно не дружат Река и Солнце, и Абайат тебе расскажет. Солнце — всего лишь светящийся шар, он умеет дать тепло, он умеет порадовать сердце. Но разве может свет сделать сердце? Конечно же, нет. Алая Река создала всех на свете людей, всех на свете тварей. Алая Река сделала счастливых людей и счастливых тварей. Они бродили в лесах, они наслаждались едой и совокуплялись друг с другом, они танцевали от счастья и пели песни без слов. А что сделало это глупое Солнце?

Усилием воли Левмир заставил себя сосредоточиться на улыбающемся лице Абайата. Лицо оказалось слишком уж близко, а рука князя покоилась на плече Левмира.

— Глупое Солнце поселило в сердцах людей свой глупый свет, и люди начали страдать. «О, — восклицали они, — почему я такой дурак, что хожу голым и сплю в поганой норе?». И люди шили себе одежды, женщины скрывали свою красоту под гнусными покровами, что не давали мужчинам восхищаться ими. Люди строили дома и хотели, чтобы каждый дом был лучше, чем у соседа. Люди придумали войну. Люди придумали страшнее, чем войну — они придумали науку. Они стали записывать свои мысли, чтобы и дети их, прочитав, тоже могли страдать от неутолимого голода и чувствовать себя ущербными. Вот! Вот что натворил солнечный луч с человеческим сердцем!

Левмир обнаружил, что допивает кубок. Отбросил его от себя, будто ядовитую змею. В глазах и ушах всё перемешалось… Остановить сердце? Но почему-то вспомнился запрет Эмариса. Хоть за что-то казалось важным зацепиться, хоть какую-то грань не переступить.

— Я предал её, — сказали губы Левмира. — Я предал себя. Но сейчас я не сдамся.

— И-и-и, как тебя мучает Солнце! — воскликнул Абайат. — То самое, про что говорю я своим языком. Ты спросил меня, великий воин, говорит ли со мною Река. Я отвечаю: она говорит с каждым. Её голос велит нам есть и пить, её голос убеждает нас любить друг друга под покровом ночи. Река — наша плоть и кровь. А Солнце — наше испепеляющее проклятие.