Солнцеворот

— Сама не спеши, — продолжала старушка. — Поторопят другие. Тяжело на рассвет смотреть, когда к закату клонит. Всему свой час придёт, и он не за горами.

Ее шершавая рука коснулась ладони принцессы, погладила и что-то оставила. Маленький кусочек металла, теплый и гладкий. Ирабиль скосила взгляд, попыталась разжать пальцы, но старушка сжала ей кулак обеими руками. Ирабиль вскинула голову, встретила теплый взгляд, в котором, как в книге, прочла: «Не время. Не спеши».

— Не признаешь меня? — шепнула старушка. — Милостивая госпожа. Уж не моею ли кровью вас выпоили, когда вы мёртвенькая родились? Уж не я ли вот так же наряды на вас надевала, да кудри вам заплетала?

Как и странное одеяние, лицо старушки расплылось перед глазами, а потом вновь собралось, но стало немножко другим. Какие-то незначительные черточки изменились, чуть иначе сощурились глаза, добрее и проще стала улыбка. У принцессы подкосились колени.

— Акра?! — выдохнула она. — Ты? Как?!!

Старушка придержала её за локти. У принцессы кружилась голова, в глазах темнело, звуки исчезли. Лишь отдалённо стучало сердце, да переливался тихий смех Акры. Служанки, с которой Ирабиль не расставалась все годы жизни в Кармаигсе. И вот… И вот она здесь.

Вампир?

Или человек?..

Лань замерла меж деревьев и смотрела на Кастилоса круглыми черными глазами, как бы недоумевая, что он тут забыл. Кастилос медленно вдохнул носом воздух, только чтобы учуять запах. В этот миг ему показалось, что он уже схватил животное. Он слышал дыхание лани, биение её сердца, обонял источаемые ею запахи, некоторые из которых говорили о любопытстве, но ни один — о страхе.

Их взгляды встретились, и Кастилос сделал маленький шаг вперед. Лань не шелохнулась. «Вот и стой, — говорил он мысленно. — Не нужно бояться. Просто жди меня…»

Он приближался, больше не дыша и не моргая. Запечатлевал в мыслях свою жертву. Каждый её напряженный или расслабленный мускул, каждое пятнышко на красивой шкуре. Что-то можно будет сделать и из этой шкуры…

Он встречал таких же ланей у себя на родине, в южной деревушке, названия которой предпочитал не вспоминать. Там они водились в изобилии, но охотники нечасто били красивых животных. Все предпочитали кормиться со своей земли, своим скотом, а на охоту шли ради веселья. Или когда совсем тяжело становилось, в неурожайные годы.

Откуда эта зверюга взялась тут, на севере? Откуда… Оттуда же, откуда тот козленок, которого повезло поймать несколькими днями раньше. Козленок боялся, больше того — он недоумевал. А вот лань — та будто стояла у себя дома и смотрела на гостя, в ожидании, когда тот поклонится и объяснит, зачем пожаловал.

Кастилос приблизился на расстояние прыжка, но решил сделать ещё один шаг, чтобы наверняка. Чтобы у лани не было даже половинки шанса. И тут, когда он уже начал это последнее робкое движение, лань, так и не выказав никакого страха, прыгнула через заросли можжевельника и исчезла. Ей попросту наскучило ждать.

Выругавшись шепотом, Кастилос сбился с шага, тут же прыгнул следом, прорвался сквозь кусты и остановился на поляне. Пусто. Тихо. Как всегда.

Лес кишел зверьми. Кастилос чувствовал их, слышал, иногда даже видел, но стоило броситься по следу, как всё исчезало. Лань была единственной, кого получилось рассмотреть так близко. Поначалу он винил свою нерасторопность, но когда солнце добралось до зенита, остановился и сжал кулаки.

— Ты, тварь, — прошептал он. — Даже с Той Стороны надо мной насмехаешься?

Красивое лицо Эмкири, улыбающееся, с озорным прищуром, встало перед внутренним взглядом. Выплыло из того закоулка памяти, в который Кастилос не заглядывал уже лет десять.

И руки задрожали, пальцы разжались. Кастилос устало привалился к стволу дерева, закрыл глаза.

Впервые за долгое время он понятия не имел, что делать. Не так давно жизнь была простой и понятной: дойти до Кармаигса, дождаться армии с Востока и уничтожить Эрлота. И вдруг всё потеряло смысл. Дойти-то можно было в одну ночь — долететь. А потом? Вряд ли Эрлот совсем упустил их из виду. Если ему захочется прийти и убить их, кто помешает? До сих пор они живы лишь его прихотью.

Кастилос почувствовал, как его продирает дрожь. Эмкири! Всё началось с нее. Она пробудила в его душе столько непонятных, невероятных для человека чувств. В их числе — странную гордость и запредельную рассудительность. Помимо боли, Кастилос вынес из горящего дома желание стать сильным. Он не желал больше становиться чьей бы то ни было игрушкой. Вот что заставило его броситься в ноги вампирам, устроившим в деревне «суд». На глазах Ратканона, лишившегося семьи. Кастилос понимал, что поступает ужасно, что в глазах всех, даже собственных родителей, он навеки предатель, ничтожество, подхалим.

Плевать. Они не знают, каково это — смотреть на свою возлюбленную снизу вверх. Не знают, каково это — быть игрушкой в её руках. И убить ее, чтобы сохранить свою игрушечную жизнь.

Постепенно память тускнела, оставалась лишь вера в цель. Кастилос жил в доме герцога Освика и с каждым днем больше узнавал о вампирах, по крупицам собирая сведения. Он боялся услышать об Эмкири, ведь убийство вампира — самое страшное преступление, и если его раскроют… Но ни от Освика, ни от его гостей он ни разу не услышал её имени. Эмкири была глупой человеческой сказкой, которую не обсуждали в гостиных перворожденные господа.

Наконец, свершилось обращение, и Освик начал посвящать Кастилоса в свои идеи. Долгими ночами длились беседы, порой переходящие в жаркие споры, и в их пламени сгорала прежняя, человеческая страсть. Кастилос заражался новой страстью, и, чтобы до конца понять её и обрести силы для её утоления, отважился на паломничество к Алой Реке. В водах её утонули последние воспоминания об Эмкири. Она умерла окончательно.

Почему же теперь всё возвращается?..

Неужели виноват Эрлот, вновь заставивший Кастилоса почувствовать себя безвольной игрушкой в руках судьбы? Или всё из-за вверенной ему принцессы, которую он не сумел ни защитить, ни даже обеспечить подобающими условиями? Столько сил потратил на то, чтобы она доверилась ему, а как только что-то получилось, Эрлот разрушил его собственную веру в себя.

И даже крохотную её часть по крупицам не восстановить.

Ирабиль привела его сюда, спасла от окончательного падения. А он не может добыть пропитания! Позор…

И этот заколдованный лес. Как отсюда выбраться? Опять поджечь дом? Что ж, это несложно. Но что дальше? Голова шла кругом, и нигде Кастилос не видел даже намека на выход. Ловушка, внутри и снаружи. Крепчайшие путы стянули его душу, не давая не то что взлететь — шелохнуться. Все, что он мог — брести по лесу в надежде, что Река сжалится над ним и позволит настичь хоть какую-нибудь тощую крысу.

Оторвавшись от ствола, Кастилос зашагал дальше, стараясь ступать бесшумно. Он не дышал, не билось сердце, и острый взгляд замечал любое шевеление, слух разбирал каждый шорох.

Но солнце склонилось к закату, а ни одно живое существо так и не показалось. Кастилос наподдал ногой по кусту и, осушив третью пробирку, запустил сердце. Пора было возвращаться. Он и без того не считал прекрасной идеей оставлять наедине Роткира и принцессу — парень явно не привык долго с девушками разговаривать. А уж подарить им ночь наедине — и вовсе глупость.

— Вот и вся польза от меня, — проговорил Кастилос, двигаясь к дому. — Стоять пугалом между этими двумя. Хоть на что-то я ещё годен… Спасибо тебе, Река.

Хуже всего было от мысли, что Ирабиль его не осудит за неудачную охоту. Что она — поймёт и простит, потому что чувствует себя обязанной за свою жизнь. Хотя оба понимали — нельзя было платить такую цену, и до сих пор не могли осмыслить того, что произошло в последний день Варготоса. Зачем и ради кого? «Спасение» убивало обоих с медленной жестокостью, и можно было позавидовать жителям города, встретившим мгновенную смерть в магическом огне.

В сумерках Кастилос различил темную фигуру, притаившуюся на скамейке у домика. Она? Сердце на мгновение сжалось, но Кастилос заставил его биться ровно. Пусть так. Если она его ждет — они поговорят сейчас. Быть может, она сумеет указать ему путь. Быть может, он укажет путь ей. Живые мертвецы должны помогать друг другу.