California

— Ты сам меня напоил, — с обидой заявляет блондинка.

Джефф поднимает на неё весёлый взгляд и громко усмехается. А затем, как ни в чём не бывало, возвращается к бумагам. Эмма готова вскипеть от ярости. Нет, произошедшее надо обсуждать, обсуждать и обсуждать. Ругаться и анализировать, делать выводы и идти на компромисс. А он снова и снова закрывается ото всех!

— И что, даже ничего мне не скажешь?

— Что ты хочешь услышать, Эмма? — он обводит недовольную актрису тяжёлым взглядом и откладывает ручку в сторону. Нет, он так никогда не покончит с этими отчётами. — Хочешь, чтобы я прочёл тебе целую лекцию о том, как неразумно напиваться, а затем приставать к мужчине, ведь будь на моем месте кто-то другой, он обязательно воспользовался бы тобой, что очень…

— Будь на твоём месте кто-то другой, я бы не приставала, — резко отвечает Эмма, а затем прикусывает язык, поняв, что тут-то она и прокололась.

Но Джефф намеренно пропускает эту информацию мимо ушей.

Он взрослый мужчина, со своими ценностями и установками, точно знающий, чего хочет от жизни и повстречавший внушающее количество женщин, так что какой-никакой, а свой опыт он заработал уже давно. Но здесь даже не нужно вглядываться и вдумываться — симпатия Эммы к нему чёрным по белому написана, ещё и в рамочку золотистую обведена. Он подозревает, может быть, даже где-то глубоко в душе на все сто процентов уверен, что эта глупая несносная блондинка в него влюблена, ведь здесь даже не нужно быть капитаном полиции, чтобы это увидеть. Постоянные взгляды, алеющие щёки, её глупая и не всегда адекватная на него реакция, оправдывания, погружённость в грёбанное дело с наркотиками, все эти её крышесносящие наряды — да Эмма определённо положила на него глаз. Всеобъемлющее мужское эго торжествует, сердце же болезненно сжимается от одной мысли об этом. Она совсем ещё юная, она младше его на тринадцать лет, и, что самое главное, это совершенно его не беспокоит. Вся соль заключается лишь в том, что она актриса. С большой или маленькой буквы, выбирайте сами, но у творческих людей есть такая интересная особенность — влюбляться. Джефф не первый день в Голливуде: хочет он этого или нет, но ненароком в участке пролетит очередной слух о том, как какая-нибудь именитая актрисулька рассталась с одним, а на следующий день объявила о помолвке с другим. Сплетни, пересуды, перемывание костей — названий у этого дерьма полно, но Джефф совершенно не хочет вариться в этом котле. Всё это мерзко, это нестабильно, это пропитано ложью, а кое-где даже криминалом. А от жизни ему нужно что-то более настоящее, чем взбалмошная фантазёрка, которая сегодня с ним, а завтра уже в кругу именитых актёров и режиссёров вдруг понимает, что эта жизнь для неё, и всё, чего она хочет — порхать с одного приёма на другой, демонстрировать свои красивые платья и улыбаться натренированной улыбкой, чтобы с утра, с чашкой кофе и круассаном читать очередную байку про себя в очередном модном журнале.

И всё так бы и замерло на своём месте. Джефф деликатно подождал бы, пока эта легкомысленная переключится на кого-то другого и найдёт себе новый предмет обожания, пока однажды и сам не начал чувствовать к ней ответное притяжение. Это уже не было похоже на страсть и похоть. Это принимало глобальные обороты, это разрасталось, как плесень, ведь иного слова он подобрать не мог. В их отношениях не было ничего радужного и светлого, вспомнить только обстоятельства и место их знакомства. Полицейский участок. Не очень многообещающе, правда?

Так, за детальным самокопанием в полной тишине прошло ещё полчаса. Эмма тысячу раз пожалела, что чёрт её понёс в этот несчастной участок, и лучше бы она не знала всех этих подробностей, наивно полагая, что они-таки переспали друг с другом, чем сидела здесь и наблюдала его беспристрастное и такое, черт подери, красивое лицо. А затем она вспомнила, ради чего вообще затеяла всё это мракобесие.

— Я знаю, где Вуд устраивает приёмы, и есть возможность попасть к нему. Но это очень рискованно.

Джефф поднимает на неё взгляд и устало трёт виски.

— Давай обсудим это завтра. У меня нет сил ещё и на это.

— Ладно, — она опускает плечи, недовольная его безучастным видом. — Ну, а что с теми двумя девушками, про которых говорил Дэвид?

— Сценарий аналогичный. Одна в Филадельфии, вторая, вообще, в Германии. Обе лечатся в наркологических центрах.

— Мы будем их допрашивать?

— Мы? — Джефф поднимает брови и откладывает в сторону необъятную пачку отчётов. — Эмма, ты слишком вжилась в свою очередную роль. Это плохо кончится для твоей карьеры.

«Это забота или угроза? — думает девушка. – Нет, это очередная попытка показать, кто тут папочка».

Девушка разминает шею, вытягивает ноги и чувствует, как усталость сковывает всё её тело. Хочется спать, хочется в душ, хочется смыть с себя этот день и его равнодушие. «Очередная роль» — звучит обидно. Женская интуиция подсказывает, что Джефф просто её не воспринимает. Он не понимает, что, возможно, вся эта беготня по свидетелям, эти расследования, вопросы, ночи в участке и ощущение собственной безопасности ей милее дней, проведённых на съёмочной площадке. Эмма перестала получать удовольствие от этого процесса, от собственной игры, а разучивание сценария стало для неё обязательным домашним заданием, как в школе, но даже в школе она полностью отдавалась этому делу. Она слышала об этом кризисе, через который проходят все актёры, но и представить себе не могла, что он наступит так скоро.

И, когда её тело уже стало покрываться мурашками от холода с его стороны, а веки закрывались от усталости, Эмма встала со своего стула, к которому приросла за последние пару часов и молча направилась к двери.

— И куда ты намылилась? — Джефф в удивлении наблюдает за её силуэтом.

— Домой, — бросает она через плечо и хватает свою сумку.

— Каким, интересно, образом?

— Поймаю такси.

— Эмма, не дури, — наконец, очередная папка летит в ящик и мужчина встаёт из-за стола. — В такое время это небезопасно.

Девушка оборачивается к нему с выражением вселенского раздражения.

— Тебе-то что? Тебе же плевать. Я же тебе только надоедаю.

Есть у Эммы такая особенность — когда она хочет спать, она может убить человека в состоянии абсолютной эмоциональной нестабильности. Расшатанные нервы вмиг дают о себе знать, и вот её уже несёт в страну бесконечных истерик. И как хорошо, как хорошо, что они одни в участке! За исключением дежурных, конечно, что греют уши двадцать четыре часа в сутки, а оттого на них уже всем наплевать. Они здесь как мебель, как эти копировальные машины.

— Представляешь, какая выйдет удача! — разгорается блондинка. — Случится то, о чём бы ты попросил Санту на Рождество — меня убьют! О-о-о, уже представляю твою улыбку и слёзы счастья! Ведь смотрите, надоедливой Эмме, которая везде суёт свой нос и всем надоедает, наконец, показали её место. Может быть, ты даже удостоишь этого кровожадного таксиста премии и медали героя Америки, ведь он очистил страну от этой занозы в заднице!

Она ещё долго продолжает свой истерический трёп, размахивая руками и волосами, беснуясь и практически плача, когда мужчина перед ней стоит с каменным выражением лица, впитывая в себя это совершенно бессмысленное шоу. Когда Эмма, на пике своих эмоций, в очередной раз выкрикивает, как её раздражает Джефф, чаша его терпения переполняется и с треском разбивается об пол.

— И ты, ты вечно мне указываешь! Я сама по себе, ясно, и вообще….

Он резко перехватывает её запястья и прижимает к двери, впиваясь грубым и рваным поцелуем в её рот, который просто не имеет такой функции, как закрываться. Он целует её губы, он их терзает, срывает на них всю злость, и проникает языком в её рот, когда Эмма вдруг просыпается от этой сладкой комы и упирается ладонями в его широкую грудь, отталкивая мужчину от себя.

— Не смей целовать меня, когда тебе вздумается! — кричит актриса.

Секунда — и кабинет сотрясает звонкая пощёчина. Джефф в удивлении смотрит на Эмму и не может вымолвить и слова.