California

— Что тебя так заинтересовало, ми амор? — вновь любопытствует Джош.

Вихрь чувств с головой охватывает женщину. Золотистые витиеватые буквы сливаются воедино, расплываются в ярко-желтом платье незнакомки, и только глаза, небесно-голубые глаза, горящие жизнью, остаются на месте. Моника хмурится, сжимая брошюру до такой степени, что она вот-вот сомнётся, ничего не оставив от пары, замеревшей в танце.

— Так странно, — шепчет она. — Эта девушка… копия меня пару деся… лет назад.

Альберт заглядывает в её брошюру и добродушно улыбается, всплеснув руками.

— Ах, это же наша юная звёздочка, наша Э…

— Альберт! Я везде тебя ищу! — голос Дэвида прерывает директора, и тот оборачивается с улыбкой к своему режиссёру. — Добрый вечер, господа, Моника. Приятно вас видеть.

Кажется, она совсем его не слышит. Женщина встаёт из-за стола, и, извинившись, удаляется прочь из ресторана. Странное ощущение горечи на кончике языка быстро сменяется облегчением, когда она нащупывает в сумочке свои сигареты. Ей просто нужно на воздух: этот перелёт, развод, выступление, честное слово, сводят её с ума. Моника довольно хмыкает, встретившись с собой взглядом в зеркале, разворачивается и нажимает кнопку последнего этажа.

Ночной Лос-Анджелес удивителен. Миллионы огней вкупе со всей рождественской эпопеей создают что-то невероятное, ослепляют и в то же время приковывают взгляд каждого. Но не Эммы. Они с Рэем сбежали сюда сразу после этой роковой односторонней встречи, а теперь убивают здесь время, пытаясь привести девушку в чувства. Путаница мыслей, дрожь в коленках и мурашки по всему телу — послевкусие, оставшееся после получаса истерики.

Эмма делает глубокий вдох, затем выдыхает и прикрывает глаза.

— И что будешь делать? — голос Рэя вырывает её из состояния небытия.

Она приоткрывает один глаз. Когда к ней вернулась возможность говорить, собрать мысли в общую кучу так и осталось непосильной задачей.

— Не знаю, — наконец, Эмма открывает глаза и поворачивается лицом к своему другу. — Судя по не совсем адекватному поведению ребят во главе с Джеффом, домой мне нельзя. Видимо, готовят вечеринку-сюрприз. Может быть…

— Можем поехать ко мне, — резко отвечает блондин.

Эмма скептически оглядывает коллегу, на что он поднимает ладони вверх.

— Я не в этом смысле. С подкатами к тебе я завязал. Официальная часть закончится через час, потом афтерпати, вот с него-то мы и уйдём. Пропустим по бокальчику, как тогда, в Нью-Йорке, отметим Сочельник.

Вид с крыши отеля Беверли-Хилтон открывается завораживающий. Эмма опирается обеими руками о перила, вглядываясь в пестрящую даль, а затем едва слышно усмехается.

— Во-первых, в Нью-Йорке был далеко не бокальчик. А во-вторых, я и так не собиралась на афтерпати. Джефф заедет за мной в одиннадцать.

— Что ж, спасибо за своевременный ответ, — обиженно рявкает Рэй.

Каждая клеточка актрисы вмиг наполняется сожалением, она подходит к своему коллеге и кладёт маленькую ладошку на его грудь. Рэй поднимает на девушку расстроенный взгляд.

— Пойми, я… я в ужасе сейчас.

— Я заметил это ещё когда тебя несколько раз стошнило на мои туфли, спасибо.

— Зато теперь у тебя новые туфли из соседнего бутика.

— Да уж, сервис тут оперативный.

Они смеются, но Эмма вмиг становится серьёзной. Её ни на секунду не отпускает мысль о том, что её мать сейчас в нескольких этажах от неё и даже не подозревает об этом.

— Рэй… — её тихий шёпот нарушает устоявшуюся на крыше тишину. — Как бы ты отреагировал, встретив свою мать, которую ты знаешь только по фотографиям и вырезкам из журналов?

Рэй с ответом не медлит.

— Ну, если она знаменитая, я бы стряс с неё неплохие бабки.

Закатив глаза, Эмма улыбается.

— Другого ответа я и не ждала.

— Нет, правда, мне твоя хандра непонятна. Подойди к ней и скажи, что ты её дочь, а она бессовестная стерва с нарощенными патлами, которая бросила тебя совсем малышкой.

— Рэй, это невозм… нарощенные, думаешь?

Актёр смеётся и приобнимает девушку за плечи. Слушая размеренное дыхание своего друга, Эмма думает о том, что было бы логично сейчас позвонить Джеффу и умчаться отсюда прочь, никогда не вспоминая эту встречу, а, что самое главное — не рассказывать отцу. Райан любил Монику, искренне и по-настоящему любил, для него немыслимым ударом будет узнать, что она сейчас в США. И давно она здесь? Что, если она всё это время и не уезжала никуда? Информации в интернете про неё не так уж и много, да Эмма и не пыталась что-либо искать.

— Наверное, нам пора спускаться в ресторан, провожу тебя через запасной выход, а ты наберёшь своему копу. Идёт?

— Я обожаю тебя.

Рэй сгребает блондинку в объятия, и так они и следуют до небольшой двери, ведущей к лифту.

— Поэтому топишь меня в своём океане френдзоны?

Закатив глаза, девушка отстраняется и тянет дверь на себя, но в ту же секунду чувствует несильное сопротивление. Они с Рэем переглядываются, и в ту же секунду дверь открывается, а перед друзьями предстаёт высокая белокурая женщина в полушубке. Эмма в удивлении открывает рот. Она хватается за предплечье Рэя, дабы убежать прочь от её пытливых глаз, но парень словно прирос ногами к покрытию крыши. Моника в любопытстве щурится, сжимая в руке пачку сигарет и телефон.

Встретиться со своей матерью в дверях спустя семнадцать лет — прекрасный, чёрт подери, сценарий. Лучше уже не придумаешь. Отлично вписывается к режиссёрам-извращенцам, режиссёрам-наркоманам, влюблённым режиссёрам, помешанным маньякам и прочей чертовщине в жизни Эммы.

— О, я вас знаю, молодые люди, — наконец, Моника решается заговорить и уходит с прохода, становясь напротив двух застывших в ужасе друзей. — Вы — актёры «Города Грёз»?

Все внутренности вдруг сжимаются в тугой узел. Её голос… Эмма смутно помнит что-либо о ней, но где-то там, на самых затворках её памяти, он остался таким же. Девушка несколько раз моргает, надеясь, что, может быть, ей всё это привиделось, ведь с её организмом и так в последнее время что-то неладное творится. Но Рэй удивлён не меньше, а значит — всё это реальность. Очередная суровая, сводящая с ума, реальность.

Да откуда она, вообще, взялась?!

— Д-да, мы… очень приятно, — Рэй первым отходит от шока, протягивая женщине руку.

Не сводя глаз с поверженной в шок Эммы, Моника пожимает руку актёру. Та самая девчушка, которая смотрела на неё со всех постеров в ресторане, сейчас стояла перед ней — абсолютно шокированная происходящим. Саммерс не могла оторвать от неё взгляд, словно смотрит сейчас в зеркало на двадцатилетнюю себя.

— Нам пора, Рэй, — актриса обретает дар речи и сильнее цепляется за руку блондина.

— Но мы не познакомились, — Моника хмыкает и поднимает брови.

— В этом нет необходимости, — таким же тоном отвечает Эмма.

Рэй переводит удивлённый взгляд с одной блондинки на другую. Он не в силах поверить своим глазам. Это немыслимое сходство, даже в голосах, в манере речи и во взгляде! Это роковой момент, он судьбоносный, он видел это только в тех старых сериалах, что любит смотреть его бабуля в Нью-Йорке… был бы здесь Дэвид, он уже собрал бы команду и начал снимать, а потом, как всегда, сколотил бы на этом целое состояние! Были бы здесь журналисты из тура, они уже выпустили бы статью о том, как юная Голливудская актриса встретила свою мать — небезызвестную певицу, это стало бы сенсацией! Он мыслит, как голливудская пиранья, охотящаяся за эксклюзивом, а затем подключает разум и сердце. И они в один голос твердят Рэю о том, чего на самом деле заслуживает Эмма. Его дорогая, горячо любимая, Эмма. Что, если их ждёт воссоединение? Мать и дочь, семнадцать долгих лет находящиеся в разлуке… что ж, это будет очень благоразумно! Эмма ещё спасибо ему скажет!

— Мисс Саммерс, — актёр прокашливается, и, под недоуменный взгляд Эммы, Моника его прерывает.

— Я пока ещё миссис.

«И сколько же раз она уже успела выскочить замуж?» — усмехается про себя актриса, в сотый раз убеждаясь, что решение ничего не рассказывать отцу об их встрече — самое верное.