California

Кабинка душа становится настоящим Бродвеем, капли воды — крупными снежными хлопьями, а тусклая лампочка в ванной комнате — софитами, что освещают её путь к славе. Пританцовывая и продолжая петь, Эмма выходит из кабинки и заворачивается в полотенце. Путь до её роскошной двуспальной кровати она преодолевает, танцуя. Снегопад за окном, что открывает вид на заснеженную площадь с рождественской елью, завораживает актрису. Она прислоняется лбом к стеклу, не переставая улыбаться.

Нью-Йорк… здесь она точно в раю. Как же хочется, чтобы и Джефф был здесь! Ему понравилось бы здесь, точно понравилось бы!

— Джефф… — актриса словно пробует его имя на вкус.

О, как же яростно она по нему истосковалась! Как соскучилась по его сильным рукам, по его губам, по его хмурому лицу, и даже по его щетине, что так колется во время поцелуя! Девушка переводит взгляд на одинокую заправленную постель, и улыбка её переходит из восторженной в соблазнительную. Настроение меняет курс.

Полотенце спадает на пол.

Обнажённая Эмма с разбега прыгает на кровать, мгновенно оказываясь в плену многочисленных белоснежных подушек. Она берет в руки телефон.

Проходит несколько гудков, прежде чем он берет трубку, и девушка времени зря не теряет:

— А я сейчас лежу в постели такая мокренькая и такая голая, и так дрожу от холода… — томно мурлычет она, переворачиваясь на спинку.

В динамике повисает недолгая тишина, в которую Эмма представляет выражение лица её возбужденного донельзя мужчины. Она готова буквально застонать от осознания, что он сейчас по другую сторону телефона — представляет её совершенно обнаженную и одинокую, уже размышляя о том, как её одиночество скрасить. Актриса слышит прерывистый мужской вздох и сама вздыхает, воображая, как Джефф в ту же секунду открывает дверь этого номера и овладевает ей, снова и снова заставляя её выкрикивать его имя, царапать его спину и закатывать от удовольствия глаза. Всё тело девушки мгновенно покрывается мурашками, возбуждение застилает ей глаза.

— Э-э-э, ну так зачем мёрзнешь? Оденься, – говорит Чарли.

Эмма вскрикивает в удивлении, отбросив от себя телефон, как тикающую бомбу. Пока осознание медленно приходит к ней, девушка быстро накидывает на тело одеяло и снова возвращается к телефону, проверяя номер на дисплее. Её щеки пылают от стыда, сердце бешено колотится в груди, а кровь пульсирует в висках.

— Какого чёрта, Чарли?! — кричит Эмма, прижимая к уху телефон. — Где Джефф?

— Ну, он… э-э-э, — грубый голос Гейла колеблется, он словно задумывается над чем-то, но Эмма не находит это подозрительным — она слишком занята самоуспокоением после такого провала. — Он на заднем дворе… мастерит будку для Лаки! Да.

Паника на лице Эммы сменяется на улыбку умиления. Она склоняет голову на бок, не переставая улыбаться. Как же она скучает по Лаки — её верному и неугомонному псу.

— О-о-оу, мой заботливый капитан! — верещит она. — Дай ему трубку! Скорее.

В динамике слышится какой-то шорох, затем тяжёлые шаги, а после — тихий мат. Девушка смеётся, садясь в турецкую позу и подбирая одеяло.

— Привет, родная.

Эмма слышит любимый голос с этими хриплыми нотками и несравненным шотландским акцентом, и улыбка её становится в сотни раз шире.

— Значит, будка для Лаки?

— Какая будка?

Какой-то скрежет и голос Чарли в динамике заставляет актрису поморщиться.

— А-а-а, будка. Для Лаки. Да, строю вот. Заткнись, Гейл.

— Все в порядке?

Эмме кажется, словно она услышала мужской всхлип. Она настороженно прислушивается к посторонним звукам в динамике.

— Да, все супер. Как Нью-Йорк? Все ещё любовь с первого взгляда?

Девушка улыбается, прокручивая в голове все моменты сегодняшнего дня, начиная с приезда из Чикаго и невольно заканчивая её провалом при разговоре с Чарли. Щеки снова принимают алый оттенок, Эмма переводит взгляд на окно и вздыхает.

— Мы вернёмся сюда вместе, — завороженно шепчет она, не в силах оторвать взгляд от рождественских гирлянд, украшающих фасад здания напротив. — Джефф… я сегодня напьюсь.

На самом деле, ей не требуется разрешение. Даже если её капитан будет против — она все равно пойдёт и напьётся. А он будет об этом знать. Потому что давно уже понял, что запрещать этой девчонке что-то — дело гиблое, и в конечном счёте все кончится её похмельем и его нервным срывом. Стандартный сценарий независимо от того в какой точке земного шара находится эта ходячая катастрофа. А потому он лишь тяжело вздыхает и обречённо говорит:

— Хорошо, дорогая. Только помни: не мешать русскую водку и шампанское. И никакого джина с тоником. Ты после него буйная, а тебе ещё завтра в Филадельфию.

Тон Джеффа ровен и спокоен. Эмма ещё несколько секунд думает о причине его податливости, а затем её осеняет:

— Твой маячок по-прежнему стоит в моем телефоне?

— Да. И не смей его отключать. Накажу.

***

I wa

And find I’m king of the hill, top of the heap/И узнать, что я король горы, её вершина.

Frank Sinatra - New York, New York

Рождество в Нью-Йорке — самое удивительное время, наполненное золотыми огнями бесконечных гирлянд, елей, расставленных и украшенных вдоль заполненных пешеходами тротуаров, рождественскими песнями, доносившимися, кажется, откуда-то с небес, ведь как ещё объяснить эту атмосферу волшебства, ожидания чуда и самого трепетного праздника в году! Кажется, нет в этом городе ни дюйма, что не пестрил бы разноцветными огнями, что не нес бы в себе эту сказку и не олицетворял собой чудо. Любой взрослый, любой уставший от этой жизни клерк никогда не пройдёт мимо потрясающей красоты Рокфеллеровской ели, не сможет не остановиться, чтобы взглянуть на Центральный парк, превратившийся в бесконечный каток, украшенный милями гирлянд, он никогда, никогда не проигнорирует прогулку по Рождественской деревне в Брайнт-парке. Этот город затронет сердце каждого, кто хоть однажды окажется здесь. Но в Рождество… он полностью овладеет и сердцем, и душой своего гостя.

Где-то на фоне играла незаменимая рождественская классика «Jingle Bells», заставляя все те же колокольчики трепетно зазвенеть в душе, вызывая по-детски широкую улыбку на лице. Крупные хлопья снега неспеша кружили в воздухе, повторяя очертания какого-то магического праздничного танца. Удивительные ангелы, словно сотканные из небесного полотна и подсвеченные миллионами звёзд, освещали дорогу к ней — главной героине этого года, к самому желанному, к воплощению красоты и волшебства.

Рокфеллеровская ель.

Миллионы разноцветных огоньков, удивительные украшения и главная звезда на пушистой ели приковывали взгляды, зрелище такой красоты захватывало дух, музыка, доносящаяся из колонок на стене дарила ещё больше волшебства этой праздничной атмосфере, а эти ангелы… Эмма не видела ничего красивее. В удивлении приоткрыв рот и высоко задрав голову, она чувствовала себя Кевином из любимого рождественского фильма. Буря поднималась в душе и в ту же секунду затихала, начинаясь с новой силой. Она не могла описать ощущения от нахождения здесь. И, она уверена, сотни туристов и горожан, собравшихся здесь в эту минуту, чувствовали то же, что и она: счастье, восхищение, восторг, совершенно детскую радость и ожидание праздника.

Она попала в рай.

Трудно было даже вздохнуть. Хлопья снега падали на её счастливое лицо, снежинки таяли на раскрасневшихся щеках и приоткрытых губах, но Эмма застыла в немом восхищении. Несколько слезинок разбились о припорошенный снегом асфальт.

— Есть ли в мире что-то более прекрасное, — влюблённо шепчет она, открывая глаза.

Рэй оборачивается к ней с широкой улыбкой. В голубых глазах пляшут весёлые огоньки, что отражаются от рождественских ангелов.

— Нет, — уверенно заявляет он. — Это моё самое любимое место. Только ради этого я жду Рождество каждый год.

Эмма улыбается другу, качая головой. Ей все ещё трудно поверить, что она находится здесь. И она уж точно нисколько не жалеет, что после звонка Джеффу, а затем подругам, Эмма первым делом направилась в номер к Рэю. Актёр с радостью согласился устроить ей экскурсию, а позже составить компанию в пока ещё предстоящей пьянке. Он превратил её этот первый и крайний вечер в Нью-Йорке в сказку — они в буквальном смысле бежали от Бродвея до Таймс-сквер, затем мчали в Центральный парк, оттуда — к Бруклинскому мосту, и такими короткими восхищенными набегами они успели посмотреть хоть и малую, зато такую значимую часть Нью-Йорка. Рэй знал много историй, связанных с этими местами, рассказывал о знаменитостях, что бывали здесь и о его детстве, и всё это было так захватывающе и интересно, что Эмма слушала его с открытым ртом! Она бесконечно фотографировала, стараясь запечатлеть эти моменты не только в памяти, и наверняка все фото вышли размытыми, ведь всё это происходило в спешке и дрожащими от восторга руками. Она знала, что вернётся сюда, что обязательно вернётся сюда с Джеффом! Ведь в действительности не было ничего волшебнее, чем Нью-Йорк накануне Рождества.