Warrior

Он хватает со ступенек бутылку с янтарной жидкостью и делает несколько глотков. Эмма сжимает челюсти и отводит взгляд. Объяснений сейчас от него ждать не стоит, однако нетрудно догадаться: папарацци подловили их с Дейвом в тот день и написали статейку, а Джефф благополучно каким-то образом на неё наткнулся. И какого черта он здесь забыл? Что принесло его сюда в таком состоянии? Ревность?

Эмма усмехается. Пусть всех в своём окружении сигнальной лентой опечатает, чтобы она к ним не приближалась! Чёртов псих!

— Приползать к моему дому входит у тебя в привычку, — холодно заявляет она, не решаясь сдвинуться с места.

Джефф поднимает голову, улыбаясь, словно хищник, заприметивший добычу. Под взглядом, что ползёт от её ровных ног до губ, Эмме становится неуютно и жарко. Вопросы мучают девушку, но она остаётся непоколебимой. Больше никаких чувств, ни дюйма проявлений хоть какой-то слабости в его сторону. Она похоронила в душе всё, что только могла к нему испытывать. Всё неродившееся, неокрепшее, при этом сильное и всепоглощающее.

С этим надо что-то делать. Но что? Вызвать ему такси? Но какова вероятность, что он не набедокурит в таком состоянии, доберётся до дома? Позвонить Джине было бы вариантом разумным. Но что она ей скажет? Что её мужчина напился и приполз к её дому? Перепутал с пьяну? А откуда тогда знает адрес Эммы? Вот чёрт.

— Не провори… не процо… не провоцируй ты меня! — заплетающимся от количества выпитого алкоголя заявляет Джефф, взмахнув рукой. — Я бы и в сторону твою не посмотрел! Кукла!

Слова его проходят мимо очерченной Эммой границы. Она поднимает взгляд и тяжело вздыхает.

Нет совершенно ничего удивительного в том, что он здесь.

— Кукла, которую ты не можешь оставить в покое. Да?

Джефф сглатывает слюну, предпринимая попытку подняться, но вдруг падает, запутавшись в собственных ногах. Поджав губы и не справившись с собственными чувствами, Эмма всё же пересекает собственную границу и подходит к мужчине, помогая ему подняться. Они стоят на ступеньках, оперевшись друг о друга. От Джеффа пахнет крепкими мужскими духами и виски, от Эммы теперь будет пахнуть Джеффом. Она смотрит на дверь, ведущую в дом, ведя мысленную борьбу.

— Да, — шепчет он, касаясь носом её волос.

— Что «да»?

— Не могу оставить тебя в покое.

Сердце девушки пропускает удар. Она сильнее сжимает его руку, что он закинул на её плечо, и закрывает глаза. Это становится похоже на пытку.

— Ты так прекрасно пахнешь, — Джефф вдыхает аромат её волос, отодвигает накрученную прядь и касается губами её шеи.

Табун мурашек пробегает по позвоночнику, девушка резко вздрагивает и уклоняется от требовательных губ, от колючей мужской щетины, от близости, от Джеффа, от самой себя. Она с трудом делает шаг, и капитан машинально следует за ней.

Нужно отключить все чувства, стать прежней холодной Эммой, думать не сердцем, а головой. Это мужчина её лучшей подруги, именно поэтому и только поэтому она включает всю свою эмпатию на полную мощь и прибегает к этому безумно-разумному решению.

— Останешься у меня. А завтра утром решим, что с тобой делать.

— Я не в полной отключке, могу добраться до дома сам, — с трудом говорит он.

— Я заметила. Не хочу, чтобы потом твой призрак приходил ко мне во снах и говорил, что это я виновата в том, что с тобой что-то случилось.

— Уже случилось, когда с тобой связался.

— Просто стой на месте, я открою дверь.

Тон её недовольный, пропитанный льдом, но даже затуманенное алкоголем сознание Джеффа улавливает то, с каким трудом ей удаётся сохранять равновесие. Девушка открывает тяжёлую металлическую дверь, заходя внутрь с капитаном, что буквально повис на её хрупком плече, и вместе они неспеша следуют к лестнице. Один пролёт, и она избавится от этого амбала.

— Держись, — шепчет она, находя в темноте его свободную руку и перекладывая её на перила лестницы. — И зачем ты только пил?

— А вот это, — он выдыхает, останавливаясь. Всё кружится, и только образ её устойчивый перед глазами стоит. — Тебя не касается.

— Джина знает, где ты?

— Джина… — Джефф словно вспоминает это имя, словно где-то он его слышал. Ах, ну конечно! Джина, его незаменимая, верная и наивная Джина. — Я не обязан ни перед кем отчитываться.

«Не говори этого, нет, пожалуйста, только не говори, сохраняй нейтралитет, ты лишь вызывалась помочь, тебе лишь стало его жаль», — тихо молит себя Эмма, с трудом минуя одну ступеньку за другой. Они оказываются напротив двери, ведущей в её квартиру, когда девушка надломанным голосом всё же заявляет:

— Однажды вы поженитесь, и это станет твоей прямой обязанностью — сообщать каждый свой шаг.

— Дерьмово.

Блондинка прикрывает глаза. Она ожидала услышать другое.

Спустя несколько попыток открыть дверь трясущимися от откуда-то взявшегося волнения руками, Эмма с облегчением выдыхает и толкает дверь на себя. Тревога бурей поднимается в её душе. Она всё ещё помнит, чем всё закончилось в прошлый раз.

Джефф неспеша заходит следом, сразу же облокотившись спиной о стену. Эмма включает свет, что заставляет обоих сощуриться и прикрыть глаза. В воздухе витает напряжение и запах виски, и только сейчас девушка замечает журнал, который капитан всё это время не выпускал из рук. Она быстрым шагом подходит к Джеффу, забирая этот сплетнесборник и вглядываясь в фотографию на обложке. На пятнадцатой странице процитированные капитаном слова и несколько предложений о новом фильме Фабьена с её участием. И это то, что привело к ней этого бешеного копа? Нет, это просто сущий бред!

— Я не понимаю… — шепчет Эмма, кладя журнал на комод и устремляя свой взгляд к Джеффу, что, кажется, уснул стоя. — Ты притащился сюда из-за этой статьи? Не хочешь, чтобы была запятнана репутация Дейва?

— Дейва, — он открывает глаза и прочищает горло, уставившись на ничего не понимающую Эмму.

Сейчас он, наконец, может видеть то, как она красива. Эти манящие, приоткрытые в немом возмущении губы, её глаза, что всегда горят неугасаемой энергией, её аккуратный нос с едва заметной россыпью веснушек, её светлые кудри, её шея, её ключицы, её грудь, её фигура… всё это опьяняет в сотни раз сильнее виски, всё это заставляет закрыть глаза и постараться сдержать настоящий волчий вой от её красоты. Эмма бесподобна. Хоть в этом он в праве себе признаться.

— Уже перешли «на ты»? — голос надломленный, усмехающийся. — Ах, прости, что это я. Уже трахались?

Эмма смотрит на него немигающим взглядом. Она бросает сумку и коробочку от Джино в угол, разворачивается и уходит, напоследок железным голосом протвердив:

— Да.

И челюсть его падает. Превращение из обычного уставшего от этой жизни надравшегося копа в обезумевшего зверя происходит за доли секунды. Он открывает рот и на заплетающихся ногах мчит за ней. В её спальню.

Эмма закрывает дверь прямо перед его носом.

— Чёрт! — рявкает он, ударяя ладонью по деревянной поверхности двери. — Выходи, Эмма! Мать твою, ты что, спятила? Ты потрахалась с моим другом?

Эмма стягивает через голову платье и достаёт из шкафа пижаму. Невозмутимая и уставшая. Больше она не отреагирует ни на одну его истерику. И разве он не был недееспособным несколько минут назад?

— Вы даже не друзья! — кричит она, надевая фланелевую рубашку и пижамные штаны.

Он знает, что она лжет и провоцирует его. Она знает, что он знает это. Просто очередной цирк на ночь глядя. Просто по-другому они не умеют. Джефф опирается спиной о дверь, пытаясь подавить в воображении картинки обнажённой Эммы.

— И как тебе на вкус его член? — стараясь уколоть сильнее, говорит капитан.

— О, а ты словно не знаешь! — с губ девушки слетает смешок, а затем она шёпотом добавляет: — Прости, Дейв.

С образом детектива в сознание Эммы пробираются и его слова: «Чем больше любишь, тем больше вреда причиняешь». Она вздрагивает и хмурится. Нет любви, не знает она, что это такое. А стараться навредить друг другу — это же образ их жизни, неотъемлемая часть дня, даже если не видятся, хотя бы мысленно проклясть нужно! Иначе никак.