Warrior

Когда мозг снова обрёл способность посылать сигналы, а разум немного проветрился и успокоился после девяти выкуренных за утро сигарет, Эмма в панике стала придумывать варианты развития дальнейших событий. То, что произошло между ней и Джеффом — словно взрыв на атомной станции, и она не должна была позволить этому ядовитому облаку распространиться на большие территории. Пусть она страдает, пусть она умирает от удушья, медленно сгорает и в конце умирает, ведь это она, только она виновата! Сама обнажилась перед ним — в первую очередь, душой и сердцем, сама того не ведая, слепо идя на поводу у своих чувств. Чувств… теперь это слово казалось ей ещё более жутким, чем когда-либо.

Ей впервые было так до ужаса тяжело бронировать билет. До последнего откладывая и придумывая этому сотни оправданий, Эмма всё же нашла одно, исчерпывающее.

Джина.

Не может же она бросить всё и улететь только потому, что между ней и Джеффом что-то произошло? Не может же она, в конце концов, наплевать на дружбу, закрыться, спрятаться? Джина не поймёт, у неё возникнет ещё больше вопросов. Тогда выход оставался один — засунуть чувство вины куда подальше и сыграть свою очередную роль. Роль поддерживающей лучшей подруги, что распереживалась из-за неудачного сценария, а потому не хотела выходить на связь. Роль актрисы, ранимой души, что почувствовала острую необходимость вернуться в Рим, только бы вновь очутиться в этой невероятной атмосфере виноградников, громких итальянцев и божественной еды. Это был хороший план. Если бы не одна проблема.

Джина уже без малого час не брала трубку.

Эмма терялась в догадках. Не мог же ей Джефф всё рассказать! Хотя, почему не мог? Учитывая их отношения, учитывая паршивость его души и то, что она наплела ему вчера, угрожая? Да он с лёгкостью в отместку наплел бы Джине что-то вроде: «Я пришёл к ней по её делу с этим Риком, а она набросились на меня, как бешеная, раздеваться стала!». Было ли это в его стиле — Эмма не знала. Она, вообще, мало что о нем знала. Но он уже успел разрушить её жизнь своим существованием.

— Пожалуйста, Джина, возьми трубку.

Закусывая губы, заламывая запястья, снова и снова закуривая, Эмма не может перестать названивать ей. Одиннадцать утра. Она в участке, телефон всегда при ней: что, что может заставить её не брать трубку? Неужели она всё знает? Нет, она бы не включила игнор в таком тяжёлом случае. И когда последний из её натянутых нервов лопается, девушка собирает себя по кусочкам, заставляет себя пойти в душ, чтобы смыть вчерашнюю катастрофу, а затем одевается и делает то, чего ни при каких условиях не сделала бы, не находись она в крайней степени отчаяния.

Из дома Эмма выходит в жару. Дожди прошли, палящее солнце снова заставляет щуриться и мучиться от жажды. Водитель ждёт её у подъездной дорожки, и актриса не может не заметить пару незнакомцев в очках и с фотоаппаратами. Папарацци. Только их не хватало.

— Мэм, вы сегодня как никогда востребованы, — замечает Райкер — водитель Эммы, открывая ей заднюю дверь.

Блондинка приспускает очки и поджимает губы, садясь в салон. Когда Райкер занимает свое место, Эмма поясняет:

— Начался промо-сезон нового фильма, который мы снимали в Италии. Они уже не знают, за кого зацепиться. Но если тебя это раздражает так же, как и меня, можешь подъезжать к заднему двору со стороны Клинтон-стрит.

— Спасибо, мэм.

К несчастью Эммы, они оказываются у участка уже через несколько минут. Эмма в ужасе оглядывает современное невысокое здание с золотистыми буквами «Полиция Лос-Анджелеса» и от волнения забывает, как дышать. Ей нужно увидеть её, нужно убедиться, что с их дружбой всё в порядке. В конце концов, Джина — единственный человек, который держит её на плаву в продажном и сияющем мире Голливуда. Она бы утонула. Давно утонула бы в ещё неокрепшей славе, в объятиях многочисленных партнёров по фильмам и режиссёров, забыла бы, что такое нормальная жизнь с нормальными развлечениями. Пусть лучше она потеряет всё, в том числе, себя, но останется с лучшей подругой.

Она уверенно взбирается по ступенькам, сквозь тёмное стекло очков поглядывая на прохлаждающихся у дверей полицейских. В одном из них она узнает напарника Джины, кажется, его зовут Дэн. Потянув тяжёлую железную дверь и проглотив целый ком из нервов в горле, Эмма снова оказывается в атмосфере полицейского хаоса и полной неразберихи. Кажется, её кабинет прямо по тому тёмному коридору.

Минуя суетящихся копов, ругающихся потерпевших, снующих по офису полицейских клерков, девушка с колотящимся в страхе сердцем и гордо поднятой головой идёт в кабинет Джины. В голове отрепетированная речь, на лице выстраданная улыбка, на глазах солнцезащитные очки. Пару ярдов до провала.

— Закрыт… — девушка в недоумении сводит брови, потянув ручку двери с табличкой «Детектив Д. Скотт» на себя.

В душе поднимается буря волнения. Дрожащими руками Эмма достаёт из сумки телефон и снова набирает её номер. С каждым новым гудком сердце пропускает удар. До тех пор, пока она не слышит знакомую мелодию телефона подруги прямо за дверью. За волной непонимания следует вздох облегчения. Джина ненарочно не берет трубку! Она лишь забыла телефон в кабинете. Можно со спокойной душой сваливать отсюда, дабы не быть уличённой каким-нибудь психом…

— Эмма?

Знакомый мужской голос заставляет девушку испуганно вздрогнуть. Она оборачивается, чтобы увидеть детектива… чёрт, как его звали-то? Актриса натягивает привычную улыбку.

— Доброе утро, — хрипит она, в суматохе вспоминая его имя.

— Ты к Джине? — мужчина с улыбкой кивает в сторону двери.

— К Джине… — рассеянно шепчет девушка. — Ах, да, только здесь закрыто, а телефон её остался в кабинете.

— Наверное, опять побежала трепаться в канцелярию. Хотя, погоди, она сейчас наверняка в офисе.

— Я там её не видела.

— Пойдём, мне как раз по пути, — ладонь мужчины ложится на спину Эммы, и она в панике оглядывается назад.

На соседней двери должна быть табличка с его именем, ведь она точно помнит, что их с Джиной кабинеты находятся рядом. Должна же, должна же быть табличка! Эмма щурится, читая: «Детектив Д. Ларсон». Д. Ларсон… Д-Джон, Джо, Дэниэл, Джеймс? Может быть, Донован?

— Эмма? Ты идёшь? — в уголках его голубых глаз появляются морщинки, когда он одаривает девушку добродушной улыбкой.

— Простите, но… мне неловко забывать имя человека, который ведёт моё дело. Можете назвать меня безответственной, я заслужила. Я даже не смотрела бумажки, которые подписывала в вашем кабинете. Кто знает, может, это моё завещание?

Детектив смеётся и отстраняется, протягивая актрисе руку. Что-то в ней цепляет, что-то в ней заставляет на неё не сердиться.

— Дейв, — улыбка на его лице становится шире, когда она пожимает руку в ответ. — Дейв Ларсон. И можешь обращаться ко мне на «ты». Идёт?

— Дейв Ларсон, — Эмма словно пробует его имя на вкус. Оно кажется ей приятным, оно не отталкивающее и тягучее, как карамель. Нет той резкости, что вызывает мурашки и страх. — Идёт, идёт. А теперь давай найдём Джину.

Главное качество Дейва — ненавязчивость. Он коротко кивает и уводит девушку вдоль по коридору, учтиво держа ладонь на её спине. Когда они оказываются в полицейском офисе, взгляд Эммы мгновенно находит кабинет Джеффа. Вот они — врата в Преисподнюю, там восседает сам дьявол на троне, там он вершит свои тёмные дела и покупает души. Девушка задумывается: если она продала ему душу, то что получила взамен?

— Дэн, чертяка, опять прохлаждается в курилке, — голос Дейва взывает блондинку из транса.

Она отводит взгляд от пугающей двери и смотрит на улыбающегося детектива. Так странно… коп, а всегда улыбается.

— Джины не видно, — с досадой отмечает она, пробегая взглядом по многочисленным столам. — Дейв, а… капитан Джефф у себя?

— Он всегда у себя. Вчера, правда, внезапно ушёл, никому ничего не сказал. Это на него не похоже.

Девушка в раздумьях прикусывает губу. Вчерашний день — последнее, что она хотела бы вспоминать.