Warrior

Ненависть к нему сочится из вен Эммы, он ненавидит её втройне. Джефф щурится, чувствуя, как стремительно вниз летит его всеобъемлющее эго. Она снова победила.

— Джина тебе этого не простит, — только и отвечает он.

Ведьма. Змея. Худшая из всех. Как она только могла заползти в его голову? Он хочет её убить, уничтожить, застрелить. А Эмма улыбается.

— Ты, кажется, забыл, кто я по профессии, — девушка поднимает взгляд и часто-часто моргает. Когда она возвращает взгляд к Джеффу, он в ужасе замечает слезы, скопившиеся в уголках её глаз. Девушка резко наклоняется над капитаном, хватая его за руку. — Джина… я боялась тебе сказать, боялась разрушить нашу дружбу, ваши отношения… но больше не могу скрывать. Он угрожает мне, Джина, он заявился к моему дому, чтобы меня напугать! После всей этой истории с маньяком! Ах, Джина, мне так страшно. Но я д-должна сказать тебе правду… твой Джефф, он не тот, за кого себя выдаёт. Он приставал ко мне! Господи, мне так страшно. Насильно удержал меня и поцеловал, а потом угрожал мне, чтобы я тебе ничего не рассказала! Я-я боюсь его. С тех пор, как ты познакомила нас, я каждый день боюсь. Прости меня, Джина… я больше не могла молчать. Я боюсь за с-свою жизнь.

Это как удар молнии — пробивает насквозь, приводит ужас, вызывает холод по позвоночнику. Он резко отстраняется, выдергивая свою руку из её хватки и прожигая девушку испуганно-недоумённым взглядом. Это не просто убедительно… это настолько правдиво, что на долю секунды он сам опешил и уже придумывал план расправы над тем мудаком, который с ней так обошёлся! А Эмма довольно улыбается, мило пожимая плечиками. Огонь, страсть, желание, — всё это вмиг испаряется, а на место этому приходит настоящий могильный холод. Джефф сжимает челюсти, пытаясь прийти в себя.

— Ты не сделаешь этого, — он качает головой.

— Правда? Как думаешь, кому она поверит? Лучшей подруге, которую знает всю жизнь, или какому-то легавому, падкому на каких-то, по твоим же словам, шлюх?

Желание достать пистолет из кобуры и пристрелить эту гадюку перекликается с желанием выпустить пулю себе же в висок. Он в ловушке, он сам себе яму вырыл, когда подумал, что они смогут договориться. Нельзя, нельзя с этой чокнутой договориться, ей место в психушке, он поистине её боится, он её ненавидит, он её презирает. А потому, когда счастливая Эмма встаёт со своего стула и подходит к холодильнику, чтобы достать для него воды похолоднее, привести в чувства, или хотя бы облить, Джефф буквально подлетает к ней, разворачивая к себе и хватая обескураженную девушку двумя пальцами за подбородок. Он наклоняется непозволительно близко к её лицу, от него веет опасностью, но, какая досада, она снова не боится.

— Ты не посмеешь сделать этого, стерва чёртова, — угрожающе шипит он. — Иначе всё, что ты, блядь, своим грёбанным языком наплела, будет исполнено в жизнь. И про страх за свою жизнь, и про моё безумие.

Эмма опускает взгляд. Ей хочется, так безумно хочется плюнуть ему в лицо, а ещё снова к губам этим грёбанным прильнуть, может быть, даже необязательно их целовать, просто на вкус ощутить, стоит только подняться на носочки… она мысленно даёт себе пощёчину, собирая самообладание и совесть в кулак. Идиотка! Ты хуже, чем он о тебе говорит, хуже, чем ты о себе думаешь!

— Проваливай, — фыркает Эмма, пытаясь вырваться из цепкой хватки мужчины.

Он берет её за локоть и прижимает обе руки девушки к своей груди, лишь для того, чтобы не вырвалась.

— Я уйду, когда мы, черт тебя подери, придём к какому-то общему заключению!

— Заключение будешь брать у психиатра.

— Тебе он нужнее, конченная.

— Мудак.

— Замолчи, дура, с тобой, вообще, возможно вести какие-то переговоры?

— Когда я прижата между холодильником и тобой, а в живот мне упирается твоя кобура?

«Это не кобура, идиотка», — Джефф втягивает носом воздух и закрывает глаза. Эмма в недоумении смотрит на его странную реакцию, снова предпринимая попытки вырваться. Но хватка его мертвая, взгляд его ничего хорошего не сулит, а ей ещё с Дэвидом в ресторан, между прочим, идти, так что девушка решает сложить оружие.

— Ладно. Какое общее заключение?

Джефф её вовсе не слушает. Их положение, близость её, её аромат, эти огромные голубые глаза, несколько бессонных ночей и отсутствие разрядки, опять же, из-за этой грёбанной актриски, не позволяет мужчине сосредоточиться на проблеме. У него другая проблема, нет, катастрофа, и это она упирается ей в живот, это она, вернее, он, сейчас контролирует его мозг. В ту же секунду сорвать это грёбанное платье, развернуть её к себе спиной, войти в неё сзади, грубо, резко, намотать её пшеничные кудри на кулак, и пока она, уперевшись ладонями в дверь холодильника, будет стонать под его толчками, выгибая спинку и прерывисто дыша, он, наконец, познает эту чёртову жизнь — настоящую, там, где есть истинное удовольствие и истинный кайф, а не привычные выработанные механизмы.

Из беспорядочных мыслей его вырывает резкий толчок в грудь. Джефф выходит из ступора, натыкаясь взглядом на недовольную мордашку. Эмма закатывает глаза и громко цокает языком.

— Что ты застыл?! Какое заключение?

Наконец, Джефф отступает. Он делает шаг назад и не может не заметить, как растерялась Эмма, потеряв такую внушительную точку опоры. Ноги её подкашиваются, она опирается спиной об эту многострадальную дверцу холодильника и в недоумении смотрит на капитана. Она никогда не признается, — ни себе, ни ему, ни кому-либо ещё, — что в ту же секунду потеряла тепло.

— Я предлагаю выбросить этот нелепый момент из наших жизней, словно его, мать твою, никогда не было.

«Наивный придурок!» — сокрушается актриса, но на деле кивает, поджимая губы.

Она-то забудет. И он забудет. Но совесть будет грызть её до конца жизни, ведь это только Джефф здесь без чувства вины и стыда. Только ему здесь на всех и на всё наплевать.

— Да, и тот наш уговор… никогда не пересекаться. Он тоже в силе.

— Хорошо, но я должна знать, какого черта на тебя нашло там, на парковке?

Это не тот вопрос, который её тревожил. Но это самое разумное, что она может спросить у Джеффа, не возвышая его самооценку до уровня стратосферы.

Он в недоумении чешет затылок. Это не тот вопрос, который он ждал. И это не тот вопрос, на который он может ответить честно.

— У меня был выбор: убить тебя или поце… в общем, заставить заткнуться таким образом.

— Идиотский образ.

— Сама ты идиотка.

— Ну а ты, конченный мудак.

Джефф усмехается и качает головой. Взгляд его невольно падает на настенные часы позади Эммы. Девушка оборачивается, в ужасе отмечая про себя, что опаздывает к Дэвиду.

— Ладно, я поняла, ничего этого не было, а мы, вообще, не знакомы. А теперь проваливай.

— Что, даже до дверей не проводишь?

Закатив глаза, девушка молча следует за ним в прихожую. Джефф замечает открытую дверь и с недовольной миной оборачивается к ней.

— У тебя совсем крыша поехала? Ты хоть знаешь, какой процент краж в Западном Голливуде? Я понимаю, что все твои цацки, подаренные пузатыми папиками, особой ценности для тебя не представляют, но когда люди заметят, что ты бездарность и тебя попрут из большого кино — что ты сдашь в ломбард?

Гнев, что решил прикорнуть на пару секунд, просыпается снова. Лениво, зевая и потягиваясь, разгораясь совсем невовремя и не по расписанию, он рвётся наружу, пока Эмма с отвращением смотрит на эту довольную морду, упивающуюся своим остроумием.

— Твою голову, — шипит блондинка, сжимая кулаки. — Тебя столько людей ненавидят, что, уверена, попросили за неё неплохие бабки. Но ты не волнуйся! Есть и план Б. Будет в анатомическом музее, в отделе мутаций и уродов красоваться.

Самооценка его не задета, но пару нервов, всё-таки, лопнуло, так что мужчина в ту же секунду в ярости подлетает в девушке, по своей уже неизменной привычке хватая её за подбородок. Хотелось бы, конечно, за шею. Но не совсем же он садист. До поры до времени.