Criminal

— Насколько хорошо ты его знаешь? В чем, касаемо Люка, ты можешь быть уверена?

Девушка замолкает, пытаясь вопреки собственным пререканиям придумать Морингу алиби. Но иногда он словно… становился другим человеком. Нет, он не говорил о себе в третьем лице и не придумывал себе ложных имён. Но иногда та доброта, скрываемая в его чистых и светлых глазах, вдруг вспыхивала непримиримой яростью, а затем мгновенно угасала. Нет, думала Сара, этого недостаточно. Должно быть что-то, что напрочь сотрёт представление о нем, как о том милом парнишке, что кормит её сэндвичами и провожает до дома. Должно быть что-то…

Чёрт.

— О Господи! — Сара буквально подпрыгивает на диване, накрывая рот ладонью и яростно качая головой. — Нет, нет, нет…

— Что, что случилось?

— Я идиотка, — тонкий девичий писк переходит в шёпот, пульс замедляется, а по всему телу вдруг проходит ледяная волна. Сара смотрит в расширившиеся от удивления глаза Аарона и резко хватает его за руку. — Ты сказал, у Морингов есть доступ к наркотикам… сегодня утром я разговаривала с шерифом. Аарон, потерпевшие не могут дать показания, потому что на момент нападения они были под действием Си-Пи-25. Мистер Никсон подозревает драконов, но теперь, когда он узнал, что Моринги поставляют их в город, под подозрение попал и Люк. Вот, почему он просил его держаться от меня подальше. Что, если его имя в том списке в деле Бурого не просто так было вписано? Если шериф не забыл поставить ему метку «свидетель», а просто не был уверен в том, что он действительно является им?

Сара говорит быстро, запинается, с силой сжимает руку Аарона и сама своим ушам поверить не может. Это настоящее безумие, но столько совпадений попросту не может быть! В горле застревает ком, внутри всё горит, как в лихорадке, и Саре вновь становится страшно. Это уже не тот наивный страх, что преследовал её всю жизнь, — это настоящий ужас, просачивающийся сквозь каждую клеточку её тела.

Хилл не может смотреть, как она терзает себя этими поистине жуткими догадками. Он должен быть мудр и не позволять ей утонуть в бушующем океане её паники, и пусть Аарон согласен с каждым сказанным словом, пусть какой-то семнадцатилетний мальчишка — первый, кого он заподозрит в хладнокровном убийстве, ему ни за что нельзя усугублять эту и без того плачевную ситуацию. И пусть он за то, чтобы Сара видела истинное лицо реальности, сейчас ему как никогда важно сохранить её в том розовом мире, к которому она привыкла.

— Он сказал, сказал… — к глазам подступают слезы, так что Аарон в ту же секунду притягивает девушку ближе к себе, прижимая её дрожащую фигуру к своей груди. Сара всхлипывает и продолжает. — Сказал, что его сестру пытались изнасиловать у него на глазах. Он говорил, что видел, как насилуют девушку, что он струсил… неужели все это ложь? А если это он следил за мной сегодня? Боже…

Воздух вдруг покидает лёгкие, тошнота подкатывает к горлу, и Сара выбирается из крепких объятий Аарона, выбегая на улицу. Хлопает входная дверь. Согнувшись пополам, девушка пытается отдышаться, чтобы успокоить рвотные позывы, — её всю колотит, как если бы у неё действительно была температура. Голова идёт кругом от происходящего и жутких предположений, от того, мать его, факта, что всё сходится. Всё, всё вокруг говорит о том, что Люк причастен к преступлениям! И когда ноги подкашиваются, когда кажется, что она вот-вот рухнет в обморок, чьи-то сильные руки вдруг подхватывают девушку, унося её как можно дальше от морозной декабрьской ночи. Аарон осторожно кладёт Сару на кровать.

— Тебе нужно поспать, — голос всё ещё лишён нежности, и он нависает над девушкой, с досадой на неё уставившись. — Завтра мы во всём разберёмся. Если ты пообещаешь не совать свой маленький нос в эти опасные для тебя вещи.

Зрачки Сары расширяются, глаза округляются, и она приоткрывает рот, не в силах оторвать от него восхищенного взгляда. Слабость в теле даёт о себе знать приятной истомой внизу живота, когда он так близко. Это сумасшедшее притяжение, которому по всем законам физики она не может противиться, и на губах некогда с ума сходившей от паники девушки вдруг расплывается улыбка. Аарон щурится в недоверии.

— Я не знаю, что означает этот взгляд, Сара, — с ухмылкой говорит он, удерживая весь свой вес на одной руке, когда О’Нил практически лежит под ним.

Такая желанная, такая горячая… в его постели. И потяни ты за эти ленточки на её милом платье — малышка останется в одном белье. Рехнуться можно.

— Не уходи только, — бормочет она.

— Пытаешься сменить тему, чтобы улизнуть завтра в эту психушку и всё там разнюхать? Этому не бывать, — Аарон улыбается уголком губ и проводит ладонью по её светлым волосам.

Сара подаётся на прикосновение, с улыбкой прикрыв глаза и тихо выдохнув. Почему все не может быть просто? Просто завела лучшего друга, просто пришла в новую школу, просто влюбилась и просто была счастлива. Её безоблачная жизнь не готова к таким поворотам, Сара не готова к таким поворотам: пусть Люк будет её добрым приятелем, а Аарон — любовью всей её жизни. Взаимной. И пусть там будут Вишня, Майкл и Бурый. Пусть там не будет Кэнди и Адель. Тогда её маленькая фиалковая вселенная будет цвести и благоухать. А сейчас здесь только сухие листья на гнилой земле.

Вот и получается, что из красочного выдуманного мира реальные — только бабочки в животе.

— Знаешь, когда я позвонила маме, ты ещё курил на улице… она сказала мне, что я не должна наделать глупостей, — тонкий её голосок переходит в настоящее мурлыканье.

Вне всяких сомнений. У неё получилось запудрить ему мозги.

— Глупостей? — мужчина выгибает бровь, выпуская лёгкий смешок. — И о чем это она, интересно?

Ладонь девушки ложится на широкую грудь дракона, опускаясь чуть ниже, чем позволено, но Хилл вдруг перехватывает её руку и качает головой.

— Не выйдет.

— Что не выйдет?

— Притворяться искусительницей, чтобы сбить меня с толку. Завтра ты пойдёшь в школу, а Тёрнер проследит за тем, чтобы этот псих к тебе не приближался. Мы в это время попытаемся выяснить, действительно ли он ко всему причастен. В городе объявился преступник, и это не мы? Пора устранить конкурента.

В невинном взгляде вспыхивает непримиримая злоба. Сара отпихивает от себя Аарона и принимает сидячее положение в его кровати, подобрав колени к груди. Вот она — драконья чешуя, она уже виднеется сквозь тонкую ткань её розового платья, она уже царапает его кожу.

— Ты не знаешь Люка так, как его знаю я, — рявкает она через плечо, не оборачиваясь к отчего-то улыбающемуся мужчине. — Все жертвы похожи на меня. И если это правда… он будет уязвим передо мной.

— Да ты прямо укротительница сосунков! — Аарон закидывает руки за голову и ухмыляется, разглядывая её ровную спинку.

Сара оборачивается, хватает с кровати подушку и бросает её в мужчину, в обиде надувая губы. Она не понимает, что его глупый юмор — нелепая попытка разрядить обстановку. Ему одна лишь мысль о том, что кто-то устроил на неё охоту, противна.

— Что ещё сказала мама? — устроив только что прилетевшую в него подушку под голову, спрашивает Хилл.

— В тысячный раз сообщила о том, что отец не звонил.

— Отец? Как грубо. Я думал, ты любишь другое выражение.

Смущенная улыбка на губах девушки плавно переходит в лукавую, и вся кожа её от одного только слова покрывается мурашками. Папочка. Почему им обоим это так нравится? Впервые Сара произнесла это по собственной глупости и наивности, во второй раз решила убедиться, что на его красивых губах вновь нарисуется эта ухмылка, а дальше всё происходило… естественно. Ей нравится видеть его реакцию на это слово. И пока Сара вообще имеет способность говорить, она будет при любой возможности называть его так.

Просто потому, что хочется.

— Папочка? — прикусив нижнюю губу, спрашивает она.

Аарон и сам не знает, какого чёрта его тело реагирует так на это, казалось бы, обычное слово, по неосторожности и наивности слетевшее с её губ. Но с каждым разом оно теряло всю свою невинность и обретало смысл более глубокий, чем они оба могут себе представить. А потому мужчина только сжимает челюсти и принимает сидячее положение, оказываясь лицом к лицу с улыбающейся О’Нил.