Criminal

В небольшом помещении становится непозволительно душно, и Аарон снимает куртку, бросая её на спинку дивана и садясь на корточки перед Сарой. Положив рядом с ней аптечку, мужчина заглядывает в её глаза с лёгкой ухмылкой.

Она просто не должна смущаться рядом с ним. Пора взрослеть, Сара О’Нил, и до сих пор у вас это отлично получалось.

— Ты надела к Морингам чулки? — глубоким тоном проговаривает он, кончиками пальцев задирая её невесомое платье.

— Я всегда их ношу.

Девушка нервно сглатывает, когда его пальцы ползут выше, и в жестах его совершенно нет пошлости. Не как тогда, в его кабинете, а с едва уловимой заботой в каждом движении. Аарон помогает ей снять пальто, а затем снова возвращается к подолу платья, стараясь не терять рассудок при виде тонкого кружева её телесных чулок.

Сара едва не теряет сознание от этой непозволительной близости с ним. Дух захватывает от этих прикосновений, лишённых страсти, но при этом таких интимных, предназначенных только ей — вместе с этим глубоким взглядом, направленным в её глаза. Хилл медленно снимает с неё чулки, чувствуя, как каждая клеточка его тела сгорает от впервые контролируемого желания, — действительно впервые, он правда старается не поддаться животным инстинктам, находясь рядом с такой сексуальной и в то же время невинной Сарой. Он пытается не задеть её ссадины, и сам того не ведая дует на раны, заставляя школьницу вздрогнуть в неожиданности. Она кладёт ладони на его плечи, и мужчина снова поднимает взгляд. В тёмном янтаре и ясных небесах столько желания и противоречий, что они оба не выдерживают этой чёртовой пытки, отворачиваясь друг от друга. Его ладони скользят по её коленам, опускаясь на щиколотки и, наконец, снимают эти чулки с её ног. Пытка закончилась.

Аарон больше не позволит себе так кретински с ней поступить. Сара больше не будет слабой.

— Сейчас будет больно, — шепчет он, выливая раствор перекиси на раны. Она снова вздрагивает и закусывает губу, наблюдая за тем, как пенятся её ссадины. — Позвонишь матери, а затем нам многое придётся обсудить, знаешь? Начиная с того момента, как ты не послушалась меня и осталась с этим шизофреником.

Это и заставляет Сару буквально очнуться от оцепенения. Она потом пожалеет о том, что при слове «шизофреник» в её сознании мгновенно всплывает образ Люка, — сейчас есть вещи поважнее. И пока Аарон обрабатывает её раны, снова задирая платье и выдавливая крем на гематому на её бедре, девушка тянется к своей сумке, доставая из неё книгу, украденную у одноклассника.

— Что это? — выгнув бровь, спрашивает Хилл.

— Мы ведь хотели узнать, причастен Люк к преступлениям, верно? — голос дрожит, руки сжимают плотную обложку, а в горле так невовремя застрял ком. — Возможно, ответ у меня в руках.

— Это его личный дневник?

— Нет, это книга Дэниела Киза, — Сара опускает взгляд на обложку, со страхом читая название, словно оно было каким-то жутким заклинанием. — «Таинственная история Билли Миллигана». Люк ужасно нервничал, когда я спросила о ней.

Когда с обработкой ран покончено, что возбужденная идеей выяснить все здесь и сейчас Сара даже не заметила, Аарон садится рядом с ней на диван и забирает из рук девушки книгу, открывая первую страницу. Именно в этот момент он и замечает счёсанные ладони О’Нил, хмурясь, но она качает головой, одним только взглядом говоря, что сейчас есть вещи поважнее. В гостиной воцаряется мертвая тишина, прерываемая лишь бешеным стуком её сердца, тяжёлым дыханием Аарона и шелестом перелистываемых страниц.

Резкая трель телефонного звонка заставляет обоих вздрогнуть в неожиданности и обменяться недоуменными взглядами. Хилл молча следует к телефону, снимая трубку.

— Ладно, я понял, разберёмся во всем завтра, — мрачно отвечает он, не сводя с Сары глаз, листающей книгу. Когда этот короткий разговор подходит к концу, мужчина возвращается к дивану. — Парни прошерстили весь квартал и окрестности, но не нашли даже похожей тачки. Завтра подключим остальную банду. Какова вероятность, что это малыш-Люк?

Но Сара не слушает, вдруг остановив свой взгляд на одной из строчек, густо подчеркнутых чёрной ручкой.

— «Артур не тот человек, кого можно любить или не любить. Такого человека уважают. И я его уважаю», — читает вслух она.

Аарон хмурится, устало потерев шею.

— И что это значит? Зачем он это выделил?

Дрожащими руками Сара перелистывает страницу, вновь натыкаясь на выделенные строчки:

— «Пожалуй, главной проблемой будет амнезия Билли. При таких пробелах в памяти невозможно многое узнать о его детстве или о критических семи годах, в течение которых Билли спал, а другие личности жили его жизнью». Боже мой, Аарон, я… я не понимаю, о каком Билли идёт речь? Почему он подчёркивает всё это, зачем?

Недоумение тесно переплетается с нарастающей тревогой, и пока Хилл испепеляет задумчивым взглядом пространство перед собой, пытаясь придать этому безумству хоть какой-то смысл, Сара принимается лихорадочно листать книгу, исчерченную чёрной ручкой. Одну из строчек девушка не пропускает лишь потому, что она не просто подчёркнута и обведена, — слова эти почерком Люка дублируются внизу страницы:

«Необходимость не знает закона».

Комментарий к Глава 19. «Необходимость не знает закона»

Простите за задержку! Надеюсь, не разочаровала ❤️ вся любовь ❤️

========== Глава 20. Марципановый привет (часть первая) ==========

Сара — это объятия. Тёплые, почти невесомые. Лёгкое прикосновение к ладони, робкая улыбка, алеющие щёки. Сара — это фиалки на её подоконнике. Нежность их лепестков определяется заботой, которой он одаривает эти удивительные цветы. Сара — это целый океан в её огромных голубых глазах, обрамленных густыми ресницами. Там штиль, прозрачная водная гладь, там буря и сумасшедший шторм, разбивающий его корабль в щепки. Сара — это первый поцелуй в фотобудке на Карнавале в Шервуде. Вкус сладкой ваты и содовой на её губах. Застенчивость прикосновений и неугасаемый огонь во взгляде. Сара — это всё хорошее, чего у него никогда не было.

Сара — это в немом укоре поджатые губы. Недовольство, читающееся в голубых глазах. Чёрная кожа на её изящной фигуре. Точёные линии, взгляд исподлобья, лёгкий вздох, слетающий с её губ каждый раз, когда он рядом. Сара — это танец. Танец на острие ножа, под дулом пистолета, на углях. Плавные движения, распаляющие страсть, резкие переходы и неожиданная кульминация. Сара — это безрассудство, граничащее с безумием. Это украденные папки из кабинета шерифа, это дружба с опасной бандой и предполагаемым маньяком, это поездки на мотоцикле на кладбище ночью, это пьяные танцы в баре после полуночи. Её тёмная сторона всё ещё прячется за маской наивности и невинности, но грубая драконья чешуя уже пробивается сквозь нежную молочную кожу.

Он сидит напротив. В кресле, с бутылкой пива. Листая одну за другой страницу этого «руководства к безумству», она не отрывает от книги сосредоточенного взгляда. Исчез и Аарон, и его трейлер, и даже внутренняя дрожь. Она поглощена догадками и нарастающей тревогой в груди, вопросы атаковали её голову, а безобидный вариант с тем, что «это просто книга, которая ему интересна» медленно ушёл на второй план.

Голова кружится.

— Аарон, — тихо зовёт она и поднимает на мужчину сосредоточенный взгляд, вырывая его из плена мыслей о ней. — Что, если Люк совершал все эти преступления? Здесь говорится, что у главного героя есть множество личностей, которых он винит в убийствах… я сужу только по выделенным цитатам, но что, если он нашёл себя в этих строчках?

Ей противна сама мысль о том, что она позволяет себе подозревать своего лучшего друга. Люк пережил многое… но зачем, зачем ему эта книга? Зачем он выделяет все эти жуткие цитаты, моменты, где описываются убийства, — зачем ему это?! Земля уходит из-под ног, весь мир, который она тщательно выстраивала вокруг себя, вдруг рухнул. Последствия необратимые. Пепелище да останки пустых надежд.

Аарон больше не может сидеть и смотреть на то, как она себя терзает. Встав со своего кресла, мужчина подходит к дивану и садится рядом с Сарой. Напряжение во взгляде и недовольно поджатые губы говорят: «Тебе не понравится то, что я собираюсь сказать».