Игра в «Потрошителя»

Пятница, 13 января

Индиана приняла последнего на неделе пациента, собачку с ревматизмом, которой она от всего сердца сочувствовала и которую лечила бесплатно, поскольку хозяйкой песика была учительница из колледжа, где училась Аманда, и дама эта не вылезала из долгов по вине мужа, страдавшего игровой зависимостью. В половине седьмого Индиана закрыла кабинет и направилась в кафе «Россини», где ее ждали отец и дочка.

Блейк Джексон, как всегда по пятницам, забрал внучку из колледжа. Всю неделю он предвкушал момент, когда Аманда окажется пленницей в его машине, и пытался продлить время плена, выбирая улицы с самым плотным движением. Дед и внучка, как им нравилось говорить, были приятелями, единомышленниками, соучастниками в преступлении. Все пять дней, которые девочка проводила в интернате, они выходили на связь практически каждый вечер, улучая момент, чтобы поиграть в шахматы или в «Потрошителя». Обсуждали новости, которые Джексон отбирал специально для внучки, делая упор на разных любопытных феноменах: в Пекине родилась зебра о двух головах, в Оклахоме один толстяк умер, задохнувшись в собственных газах, умственно отсталых детей несколько лет держали в подвале, в то время как похитители получали полагающиеся жертвам страховые выплаты. В последние месяцы они обсуждали только совершенные в городе преступления.

Войдя в кафе, Индиана скривилась: рядом с Блейком и Амандой сидел Гэри Брунсвик — вот уж кого она не ожидала увидеть рядом со своей семьей. В районе Норт-Бич, где были запрещены торговые сети, дабы предотвратить медленную смерть маленьких магазинчиков и кафешек, придававших особую прелесть итальянскому кварталу, можно было выпить превосходный кофе в дюжине старинных заведений. Каждый житель района выбирал свое и оставался ему верен: стоит войти в кафе, как сразу узнаешь, кто есть кто. Брунсвик не жил в Норт-Бич, но в последние месяцы настолько зачастил в кафе «Россини», что его уже считали завсегдатаем. Подолгу сидел за столиком у окна, уткнувшись в компьютер, не говоря ни с кем, кроме Дэнни Д’Анджело, который бесстыдно заигрывал с ним, только чтобы насладиться выражением ужаса на его лице, как признавался официант Индиане. Его забавляло, когда этот парень ежился от стыда, корчился на стуле, когда Дэнни, склонившись к его уху, сладострастным шепотом спрашивал, чего бы он желал выпить.

Дэнни заметил, что, если геолог сидел в кафе, Индиана выпивала свой капучино у стойки и тотчас же уходила: сесть за другой столик значило обидеть клиента, но и терять время на разговоры тоже не хотелось. На самом деле эти разговоры скорее походили на допросы — Брунсвик спрашивал о каких-то банальных вещах, а она отвечала, думая о своем: в июле ей исполнится тридцать четыре года, она в разводе с девятнадцати лет и ее бывший муж — полицейский; она побывала в Стамбуле и всегда хотела съездить в Индию; ее дочь Аманда играет на скрипке и хочет взять котенка, потому что старая кошка умерла. Брунсвик слушал ее с необычайным интересом, а она зевала исподтишка и думала, что этот человечек живет, словно окутанный туманом: смутный образ на выцветшей акварели. И вот пожалуйста, он тут как тут, на дружеской ноге с ее родными, играет с Амандой в шахматы, обходясь без доски и фигур.

Д’Анджело познакомил отца и дочь Индианы с ее пациентом. Гэри подсчитал, что деду и внучке придется ждать по меньшей мере час, пока Индиана закончит возиться с собачкой, и, заключив из слов матери, что Аманде нравятся настольные игры, предложил ей партию в шахматы. Они уселись перед экраном, и Блейк засек время по часам с двумя циферблатами, которые всегда клал в карман, когда ходил куда-нибудь с Амандой. «Эта девчонка способна играть одновременно с несколькими противниками», — предупредил Блейк Брунсвика. «Я тоже», — ответил тот. Он и в самом деле оказался более хитроумным и напористым игроком, чем можно было бы предположить по его робкой повадке.

Скрестив руки на груди, сгорая от нетерпения, Индиана высматривала, где бы присесть, но все столики были заняты. Наконец в углу заметила человека — смутно знакомого, хотя и непонятно откуда, погруженного в какое-то карманное издание — и попросила разрешения присесть за его столик. Ошеломленный, он вскочил так резко, что книга упала на пол. Индиана подобрала ее, то был детективный роман некоего Уильяма К. Гордона; она уже видела эту книгу среди многих других, хороших и плохих, какие скопились у отца. Лицо у мужчины приобрело цвет баклажана, как это бывает с рыжими, когда они смущаются; он указал Индиане на свободный стул.

— Мы раньше встречались, правда? — спросила Индиана.

— Не имел удовольствия быть представленным, хотя мы и пересекались случайно несколько раз. Я — Сэмюэл Гамильтон-младший, весь к вашим услугам, — чопорно ответствовал тот.

— Индиана Джексон. Извините, что помешала вам читать.

— Вы ничуть не помешали мне.

— Уверены, что мы не знакомы? — настаивала она.

— Уверен.

— Вы работаете где-то здесь?

— Иногда.

Так они болтали ни о чем, пока Индиана пила кофе и дожидалась, когда освободятся ее отец и дочь, что и случилось через десять минут, потому что Аманда играла с Брунсвиком на время. Партия закончилась, и, к изумлению Индианы, этот червяк выиграл у ее дочери. «Я должна отыграться», — сказала Аманда Брунсвику на прощание, уязвленная, потому что привыкла выигрывать.

Старинный ресторан «Сердце Италии», основанный в 1886 году, славился настоящей итальянской кухней, а еще тем, что в 1926 году стал сценой кровавой разборки между гангстерами. Итальянская мафия собралась в большом зале насладиться лучшими в городе спагетти, выпить хорошего контрабандного вина и поделить между собой штат Калифорния. Встреча протекала в теплой, дружественной атмосфере, пока одна группировка не извлекла на свет божий пулеметы и не перестреляла соперников. Через несколько минут двадцать с лишним криминальных авторитетов валялись на полу, а ресторан обратился в руины. От этого неприятного инцидента осталось одно воспоминание, но и его хватало, чтобы привлечь туристов: они являлись, влекомые болезненным любопытством, отведать спагетти и сфотографировать место преступления, пока дом не сгорел, после чего ресторан перенесли в другое место. В Норт-Бич ходили упорные слухи, будто жена владельца облила пол бензином и подожгла, чтобы досадить неверному супругу, но страховая компания не смогла этого доказать. В новом «Сердце Италии» мебель была сработана на славу, но атмосфера осталась прежней: огромные картины с идеализированными видами Тосканы, фаянсовые вазы с росписью, искусственные цветы.

Когда Блейк, Индиана и Аманда пришли туда, их уже ждали Райан Миллер и Педро Аларкон. Первый пригласил друзей отпраздновать заключение контракта — хороший предлог для встречи с Индианой, которую он не видел уже несколько дней. Райан ездил в Вашингтон, на рабочее совещание с секретарем Министерства обороны и видными представителями ЦРУ: они обсуждали программы безопасности, которые Миллер разрабатывал с помощью Педро Аларкона, чье имя он избегал называть, поскольку тот тридцать пять лет назад был партизаном, а для некоторых, все еще сохранивших менталитет эпохи холодной войны, партизан приравнивался к коммунисту; для других, лучше знакомых с Новейшей историей, партизан скорее ассоциировался с террористом.

Увидев Индиану, в нелепых сапожках, джинсах, вытертых на коленях, простом пиджаке и слишком тесной блузке, из которой едва ли не вываливалась пышная грудь, Миллер ощутил смешанное чувство желания и нежности, какое эта женщина всегда в нем вызывала. Она пришла с работы, усталая, с волосами, завязанными в хвост, без всякого макияжа, но радость жить и обитать в этом самом теле так и рвалась из нее: не зря мужчины за соседними столиками невольно обернулись, провожая ее восхищенными взглядами. Все дело во влекущей походке, только в Африке женщины движутся с таким бесстыдством, в раздражении подумал Миллер, заметив первобытную реакцию самцов. И снова спросил себя, в который уже раз, скольких мужчин в мире смущает воспоминание о ней, сколькие тайком ее любят, жаждут ласки или страстно желают, чтобы волшебство этой доброй колдуньи избавило их от вины и боли.