Страница 16 из 19
Попробовал печатать и я. Ксилографическая книга, остававшаяся для меня всегда чем-то таинственным и необычайно ценным, которая в библиотеках России выдается только в читальный зал, – создавалась моими собственными руками. И это было южной корейской ночью, в настоящей конфуцианской школе, рядом с храмом предков, посвященным Мин Чончжуну и Мин Ючжуну. Отпечатки получились хорошими, и профессор Хван даже пошутил, заметив, что «от имени Кореи выдает лицензию» мне на самостоятельное книгопечатание.
Для большинства студентов работа также оказалась новой. Поэтому все предисловие сочинения отпечатать не удалось, только оглавление.
Печатать закончили около часу ночи. К этому времени доски были вымыты и перенесены в павильон-хранилище. А мы готовились к ночлегу. Профессорам, среди них и мне, выделили отдельную комнату главного здания, совона, где студенты заблаговременно развесили марлевый полог от ночного гнуса и зажгли особые курения против насекомых. На стене комнаты я обнаружил лягушку и позвал студентов. Они тоже удивились тому, что в Корее есть лягушки, умеющие передвигаться по вертикальным поверхностям. «Непрошеного гостя» не без труда удалили.
День второй, 25 июля 1995 года.
Второй день должен был стать очень напряженным, планировалось совершить четыре переезда. В конфуцианской школе Ёнгок нам оставалось сделать лишь две вещи: выслушать рассказ смотрителя об эксплуатации совона в наши дни и совершить церемонию поклона духам предков ученых, в честь которых он был основан.
Утром все проснулись около шести. Никакого завтрака. Он запланирован на более позднее время. А пока – время для работы. К нам пришел глава совона Ёнгок господин Ли Геён – полный, пожилой, уже заметно облысевший мужчина, одетый в брюки темно-синего цвета и белую рубашку с короткими рукавами. Он пригласил всех участников экспедиции в учебное помещение совона и распахнул его задние двери, за которыми открывался живописный вид на ближайшие холмы. Говорил он весьма эмоционально. Его небольшая лекция послужила хорошим дополнением к тому, что поведал мне о совоне профессор Хван Пхэган еще вчера.
Ли Геён рассказывал, что совоны в настоящее время играют роль скорее храмов предков, чем учебных заведений. Действительно, в них всегда есть такие храмы в честь основателей совона. А еще они и культурно-исторические памятники. Тем не менее государство не выделяет денег для их эксплуатации. Все держится на инициативе и пожертвованиях родственников того, в чью честь основано учебное заведение. Примерно один раз в год потомки собирают деньги, которые передают добровольному смотрителю совона. Как правило, это один из родственников. Деньги в основном уходят на содержание храма и школы, хотя что-то перепадает и самому смотрителю, не получающему никакой официальной зарплаты за свою работу. Но вчера профессор Хван говорил о совонах в целом. А сегодня утром господин Ли Геён сообщил нам о проблемах совона Ёнгок, в котором нам посчастливилось провести ночь.
Сейчас, говорил Ли Геён, очень и очень трудно поддерживать порядок в совоне. Не хватает денег. Есть 23 человека – члены комитета управления совоном Ёнгок, все потомки Мин Чончжуна. Но они не слишком жалуют школу (храм) своим вниманием. Приезжают всего один раз в год, да и деньги дают небольшие.
Вообще история у совона печальная. Во времена правления отца государя Кочжона, регента тэвонгуна (1863–1873), совон был уничтожен, и осталась лишь памятная стела, указывавшая на прежнее место его нахождения. В своем современном виде совон был восстановлен лет 15–20 назад. Но пока еще не оборудован нормальный туалет у жилой части строений. Поэтому и гости в совоне долго не задерживаются, и студенты не приезжают учиться…
Но вот заканчивается эта эмоциональная, печальная речь смотрителя, и всем нам предстоит совершить поклон духам Мин Чончжуна и Мин Ючжуна, в том числе и для того, чтобы поблагодарить за предоставленный ночлег и возможность попрактиковаться в ксилографической печати.
Я рассказывал профессору Хван Пхэгану о том, что интересуюсь проблемой культа предков в Корее. Поэтому для церемонии поклона было решено одеть меня в традиционные церемониальные одежды. Остальные члены экспедиции – и профессора, и студенты – должны были совершать поклон в обычной «европейской» одежде.
Оказалось, что в комплексе построек есть специальное здание для хранения церемониальных нарядов, куда меня и провели. С чувством таинственного трепета и не меньшего любопытства я облачился в халат из искусственного голубого шелка, черную чиновничью шляпу с подвязками и обул черные тканевые сапоги с загнутыми носами и красной окантовкой. Последнее мне пришлось сделать, подогнув пальцы ног, так как подходящих размеров обуви не нашлось. Однако чего только не сделаешь, чтобы получить уникальный опыт! В настоящем храме предков, в настоящей конфуцианской церемониальной одежде совершить настоящие поклоны!
Есть три вида церемониальных поклонов. Для государя – это четыре поклона подряд, для духов предков – два, для здравствующих родителей – один.
Сначала поклон предстояло сделать мне как особому гостю, а потом уже и всем остальным. В церемониальном облачении я зашел через внешние ворота на территорию храма предков, отгороженную отдельным забором. В храм предков всегда ведут трое ворот. Правые предназначены только для входа в него, левые – только для выхода. Средние – для передвижения духов предков. Люди через них не ходят. Поэтому я вошел через правые ворота.
В самом храме предков – одноэтажном здании, построенном в традиционном стиле, также есть три двери с точно такими же функциями, что и ворота. Поэтому и в храм предков я вошел также через правые двери. Все двери храма предков совона, как полагается, были обращены на южную сторону.
В помещении уже находился хранитель совона Ли Геён, игравший роль распорядителя церемонии. На деревянном полу храма он расстелил циновки, зажег три ароматические свечи и две обыкновенные, восковые. Затем снял футляр с деревянной таблички, вертикально стоявшей на большой прямоугольной тумбе с ножками. К табличке была приклеена полоска бумаги с именем основателя совона. Я все это время стоял внутри здания на пороге у входа. Ли Геён пригласил меня взойти на циновку. Не снимая ритуальной обуви, я стоял и ждал команды. По знаку распорядителя сначала встал на колени, затем опустил руки, положив одну поверх другой на пол, наклонился к рукам, коснувшись лбом пола, немного побыл в таком положении, снова встал и еще раз таким же способом совершил второй поклон. Я совершал поклон покойному и поэтому свою левую руку положил поверх правой.
Когда я закончил кланяться, меня попросили отойти в сторону к левой двери, и на мое место встал молодой преподаватель Ким Ёнсу. Студенты в это время выстроились в ряд перед храмом. Снова последовала команда распорядителя, и преподаватель вместе со студентами также совершил двойной поклон.
Переодевшись, я спросил профессора Ким Ёнсу, почему зажигают именно три ароматические свечи. Он пояснил мне, что цифра три в данном случае имеет два значения. Первое – это символ духа-производителя, которого называют самсин (三神), что в переводе как раз означает «три духа». Во-вторых, цифра три в корейской культуре нередко воспринимается в значении «много». Таким образом, ставя три свечи, предкам преподносят вообще, так сказать, «все, что можно предложить».
Итак, мы поблагодарили духов Мин Чончжуна и Мин Ючжуна. Студенты собрали вещи. Сделали последние фотографии. И – прощай, Ёнгок совон!
До городка Чанхын мы идем пешком. Оказывается, это совсем недалеко. Завтракаем в небольшом ресторанчике супом из морепродуктов. Я бы с бóльшим удовольствием съел бутерброд и выпил кофе. Но все остальные участники экспедиции очень довольны завтраком, после которого мы отправляемся на автостанцию, откуда на рейсовом автобусе нам предстоит поехать в буддийский храм Поримса в горах Качжисан. Цель – осмотреть наиболее интересные ксилографы и рукописи, что хранятся в библиотеке храма. А пока есть немного свободного времени. Двое студентов из группы остались на автовокзале, чтобы присмотреть за вещами. Остальные, в том числе и я, разбрелись кто куда, условившись собраться через сорок минут.