Страница 21 из 39
— Простите, мессир, я видно задремала, не знаю, как мадам прошла мимо.
Граф не стал слушать её объяснений.
— Доктора, быстро! Воды, уксус, полотенца…
Марго побежала и прислала двух служанок со всем необходимым. Жоффрей осторожно положил Анжелику, расшнуровал корсаж, обнажил её грудь, прикрыл легким кружевным полотном. Служанки хлопотали вокруг Анжелики, а он держал её за руку и с тревогой смотрел:
— Анжелика, дитя моё, что с тобой.
Легко, чуть прикасаясь, словно боясь потревожить, Жоффрей целовал её пальчики. В таком состоянии, она была похожа на сломанный цветок. И вызывала в нем жалость, нежность и… желание, даже большее, чем когда она блистала во всем своем великолепии и сиянии.
Доктор появился минут через двадцать и попросил всех, кроме Марго, выйти.
Граф ходил из угла в угол, как загнанный зверь.
Наконец, дверь открылась.
— Ну что, Перрье? — нетерпеливо спросил де Пейрак. — Что с ней?
— Я не могу сказать со всей определенностью…
— Что? — Жоффрей шагнул к нему.
— Погодите, мессир, дайте мне договорить. Её положение никак не могло повлиять таким образом на её состояние. Мне кажется… она перенесла какое-то потрясение. — пояснил доктор.
— Положение… Что вы имеете в виду?
Доктор посмотрел на него внимательно:
— Мадам ждет ребенка, мессир. Вы этого не знали? Я думаю, что где-то три месяца.
Жоффрей побледнел и провел рукой по лицу:
— Да, конечно, — сказал он мертвым голосом. — Что вы сказали о потрясении?
— В этом я вам помочь не могу, — доктор развел руками, — я не специалист в таких вопросах. Поговорите с ней, тогда я смогу назначить лекарство. Все что надо делать сейчас, я рассказал Марго. Я еще приду и проверю состояние мадам.
— Да, конечно, — снова повторил граф. — Спасибо вам, Перрье.
Анжелика пришла в себя. Ей казалось, что она стала бестелесной. Она посмотрела вокруг, пытаясь вспомнить, что произошло. Но почему-то ничего не помнила. Она не могла понять, отчего так слаба. Рядом с ней стоял де Пейрак. Она даже не удивилась. Просто сказала:
— Жоффрей, вы приехали.
Он сел рядом с ней на постель.
— Да, душа моя. Я приехал, я больше вас никогда не покину. — с какой-то отрешенностью в голосе сказал он.
Граф протянул руку, ему хотелось потрогать её волосы, погладить, успокоить. Он робко прикоснулся к её щеке и провел по ней пальцами. Она не отшатнулась, как всегда это делала. Его это обнадежило.
— Скажите, сердце моё, что вчера случилось? Что вас так напугало?
— Меня напугало? Я не знаю…
Он видел, что она действительно не помнит, так растерян был её взгляд. Это его еще больше озадачило и взволновало.
— Я принес вас из обсерватории, вы упали там в обморок.
Обсерватория! Она вспомнила!
— Дух Галилея! Я видела дух Галилея!
— Вы его видели? — нахмурился Жоффрей.
— Да. Он стоял на коленях среди звезд и протягивал к ним руки. Старик с длинной седой бородой в белом одеянии. Звезды окружали его со всех сторон и, казалось, говорят с ним о чем-то, открывают свои тайны. Это было прекрасно… А потом я вдруг представила, что я — это тоже звезды. Когда я об этом подумала… Они все неожиданно погасли. — на её лице появилось страдальческое выражение. — И я осталась там одна. Одна во всем мире… Забытая…
Жоффрей внимательно смотрел на Анжелику. Он понял, что наверх она пришла уже в полубессознательном состоянии. Он сам помнил, какой потусторонней она ему показалась. Она не видела вокруг себя ничего, кроме звездного неба. И её что-то испугало. Что «она это тоже звезды» или что «она одна во вселенной». Он вспомнил первую ночь. «Я — это звезды» — сказала она. Но она не была тогда потрясена этим, даже наоборот, казалось — она счастлива. Но в этот раз эти слова её поразили и надломили.
Анжелика хотела встать, но Жоффрей её удержал.
— Нет, любовь моя, доктор сказал, чтобы вы отдыхали. Вам надо прийти в себя, набраться сил.
Она непонимающе посмотрела на него: «Доктор»?
— Ребенку может повредить ваше состояние. — с некоторой робостью и даже извинением произнес он.
Анжелика молчала. Казалось, она не знает о чем он говорит.
— Ребёнку?
— Да, любовь моя, скоро у нас будет малютка. Граф или графиня.
Глаза Анжелики расширились от ужаса. Теперь она вспомнила. Вспомнила все, что было вчера. И наверху, и в галерее. Она вся подобралась и постаралась отодвинуться подальше от мужа. Жоффрей понял, что она даже не подозревала о своем положении. Но могла ли она этого не понимать? Ведь уже три месяца — если верить доктору. Да если и не верить… он сам прекрасно знает, сколько этому еще не рожденному малышу. Ведь он с ней был только раз. В брачную ночь. Она не могла быть такой наивной. Анжелика росла почти как деревенский ребенок, а они рано все узнают. Но что-то полностью вытеснило из нее даже мысль о такой возможности.
— А ты сам! Ты сам тоже не знал? Или не хотел знать? Или тоже забыл о зачатии? - опять начал насмехаться над ним его личный дьявол. - Она тогда была совсем невинна… Но ты, который всегда избегал ненужного отцовства в своих любовных похождениях… А теперь пытаешься предъявить ей претензии, что она этого не заметила. Ты тоже не заметил? Ты просто отметил её печатью плоти: она моя. Ты был так очарован её молодостью, красотой, покорностью, чуткостью её тела, что забыл обо всем. Ты настолько растворился в ней, что не мог потом вспомнить подробности её восхитительного тела. Ты ощущал его всё сразу, а не частями. И ты был счастлив, что как муж, имеешь право обладать этим сосудом любви — всем, а не какой-то его частью. Ты хотел увести её за собой в страну Цитеру**, но она ушла одна… к звездам… не взяв с собой тебя. Она даже не думала о тебе. И ты просто отринул все воспоминания о возможных последствиях.
Жоффрей снова пережил ужас, похожий на тот, у закрытой двери в ту ночь. Он уже тогда знал, что она его не простит. Он сам себе не может этого простить. А теперь… теперь все стало еще хуже. Во много крат хуже. Он не оставил ей выбора даже в этом - быть или не быть ребенку. Ей ни в чем не дали права выбора: ни в замужестве, ни в брачной ночи, ни в материнстве. Он сам был одним из тех, кто не дал ей этого права