Страница 17 из 39
Ах, какая хулиганка!
После разыгранного ночью фарса Анжелика решила провести день в домике на Гаронне. Ей не хотелось возвращаться во дворец, заботится о гостях, поддерживать великолепие Отеля. Две служанки, приехавшие вчера с ней, были к её услугам. И она была счастлива провести день в одиночестве.
Сцена в беседке смутила ее, а при одном воспоминании о Золотом голосе, доносящемся из тени деревьев, её пробирала дрожь. Анжелика почему-то решила, что он чужеземец, бродячий певец, чья слава опережала его, преодолевая дороги и горные вершины. Она же видела его простые пыльные ботинки, прикасалась к поношенному плащу из грубой ткани. Она искренне поверила словам певца о том, как сильно он был разочарован, не встретив самую красивую женщину Тулузы в отеле Веселой Науки, тем более и Марго говорила ей, что прибудет знаменитый трубадур, Золотой голос королевства.
Анжелику очаровала сила его страсти, пусть и сдержанной, но такой волнующей и покоряющей. Она откликнулась на его призыв, думая, что может позволить себе это, окунуться в страсть, ведь он всего лишь мимолетный возлюбленный, а она никогда не узнает любви.
А это оказался он… Он, ее муж!..
А голос был так прекрасен!..
Анжелику охватила сладостная истома. Снова и снова она переживала те мгновения, ощущала, как его крепкие руки обнимают ее за талию, лишая малейшей возможности пошевелиться. Теперь она знала, что руки мужчин созданы, чтобы пленять женщин, сжимать их в объятиях, доводить до изнеможения и подчинять своей воле.
А вернувшись на другой день в Тулузу, она узнала, что мессир де Пейрак уехал в Париж.
Казалось, никто, кроме нее, не считал решение графа неожиданным. Получив несколько недель назад известие о том, что работы по строительству его парижского отеля подходят к концу, Жоффрей де Пейрак должен был поехать в Париж. Когда д’Андижос передал ей конверт, скрепленный печатью графа, Анжелика надеялась, что найдет там письмо со словами объяснения. Но в конверте лежало только украшение — фероньерка*, жемчужина очень редкой, слегка продолговатой формы — сверкающая капля на маленькой золотой цепочке, чтобы вплетать ее в волосы.
— Мадам, ваш супруг желает показать вам красоты Парижа и представить королю. Вот почему он должен лично убедиться, что все работы по строительству вашего дома сделаны надлежащим образом. Во время своего пребывания в столице граф де Пейрак, без сомнения, намерен лично проследить за меблировкой комнат и выбором гобеленов.
Но почему? Почему он уехал так неожиданно? А она вчера осталась на Гаронне! Если бы она вернулась домой, могла бы узнать действительную причину его отъезда. А не то, что поведал Андижос. Да, в Париже достраивается дом. Но если бы туда следовало ехать так срочно, Жоффрей сказал бы об этом.
Или не сказал? Может он не считает нужным сообщать ей о таких вещах7 Он не считает её хозяйкой в доме. Она для него только игрушка! Которую можно… ласкать. Она вспыхнула, вспомнив о ночи в беседке. По её коже снова пробежала дрожь, как будто он и в самом деле к ней притрагивался в этот момент. Он решил, что она недостойна! Ведь она с таким пылом отвечала на поцелуй. И не противилась его ласкам, когда он… он обнажил её грудь.
— Конечно, какой мужчина потерпит, что его жена так самозабвенно позволяет другому себя обольщать.
— Но ведь это он меня обольщал! А не кто-то другой.
— Да, но ты в тот момент об этом не знала.
— Но он уехал, смеясь!
— Откуда ты знаешь, отчего он смеялся. Может, он смеялся над тобой, что ему удалось тебя так легко провести и вынудить на измену.
— Но я не изменяла!
— А целовать чужого мужчину это не измена?
— Но мне так хотелось немного любви!
— Так ты её и получила. Он был ласков и нежен, ему явно нравилось тебя целовать и ласкать.
— Как и Карменситу до меня!
— Так ты ревнуешь?
— Почему я должна его ревновать? Я его не люблю.
Она вздохнула, а Андижос с удовлетворением отметил, что она была огорчена отъездом графа. Анжелика ничего не стала менять в своих привычках. Она могла задерживаться за столом, если хотела, или, напротив, оставлять гостей на попечение Альфонсо и удаляться к себе, чтобы немного отдохнуть и послушать музыкантов. По утрам она, как и прежде, совершала длительные конные прогулки по округе, а вечера посвящала приемам с маленьким баллом.
В этот вечер, приближаясь к гостям, она невольно услышала обрывки фраз — в основном, говорили о графе де Пейраке: обсуждали красоту и величие его парижского отеля, имена выбранных им архитекторов. Затем она услышала в беседе имя Нинон де Ланкло. Знакомый голос произнес:
— Я уверена, что он захочет ее увидеть, вернее, увидеть снова.
Анжелика, обернулась, чтобы посмотреть, кто это говорил. Карменсита де Мерикур! Она совсем забыла, что эта женщина тоже вращается в светском обществе Тулузы. И увидела, как та насмешливо посмотрела на неё.
— Вы думаете, они знакомы? — возразила ей собеседница. — Париж большой, к тому же в столицу нашего короля ездят не часто…
— Такой мужчина, как он, не может остаться равнодушным к славе столь известной куртизанки. — заметила Карменсита.
В ответ гости зашумели, высказывая самые разные мнения о прекрасной Нинон де Ланкло. Некоторые утверждали, что «покровители» Нинон не всегда являлись ее любовниками, а ее любовники и возлюбленные порой, напротив, были бедны. Однако имена тех, кого любила сама Нинон, оставались тайной, потому что не так уже часто она позволяла себе влюбиться. Анжелика поняла, что Жоффрея де Пейрака, Великого Лангедокского Хромого, относили как раз к тем, кто мог вызвать у этой разборчивой женщины чувства, не имеющие ничего общего с интересом к его богатству и титулу.
— Как бы редко наш друг ни ездил в Париж, никто не сможет убедить меня, что они не встречались. — продолжала убеждать Карменсита.
Анжелика поняла, что весь этот разговор был затеян Карменситой, только чтобы позлить её, а может и вызвать ревность. Ведь это из-за нее, «маленькой дикарки», по мнению этой женщины, она лишилась любви графа. При этом не вспоминала, что по собственной воле уехала в Париж за наслаждениями. Анжелика с равнодушным видом прошла мимо этой группы беседующих, постаравшись улыбнуться собеседницам Карменситы, обделив взглядом последнюю. Когда она подошла к столу, чтобы налить себе прохладительный напиток, то увидела её уже рядом с собой.