Страница 87 из 92
— Что ты делаешь, сидя здесь в полном одиночестве?
Я пожала плечами.
— Ничего. Стул выглядел таким одиноким.
Он нахмурился и опустился на колени на песок, раздвинув мои ноги. Аарон подвинулся ближе, прислонившись спиной к сиденью, и мои колени оказались по обе стороны его плеч. Его руки легли на мои лодыжки, обхватив их. Его щека лежала на внутренней стороне моего колена. Я чувствовала на нем его дыхание, и это подсказывало мне, что он говорит.
Я подалась вперед.
— Что ты сказал?
Он взглянул на меня краем глаза, когда убрал мою руку с того места, где она лежала на моем бедре, и положил ладонь прямо на эти идеально сложенные грудные мышцы. Мускулы напряжены, тело излучало тепло. Но именно ощущение того, что его сердце бьется ровно, расслабило меня.
— Я сказал, что могу просидеть здесь всю оставшуюся жизнь.
— О? Это все, что ты сказал?
Я заметила, как уголки его губ приподнялись и медленно растянулись в улыбке.
— Ага.
Я провела ладонью по его груди.
— Прости, что не рассказал тебе всего, — сказал он, уткнувшись мне в колено.
— Ничего.
Он покачал головой.
— Вот и нет. Мне жаль, Ру. Просто.
Я протянула руку, чтобы пригладить короткие волосы на его голове, и он наклонился ко мне.
— Там, откуда я родом, все знают о моей семье. Это не секрет
— Не сомневаюсь.
— Нет, я хочу сказать тебе, что я просто… ты так долго живешь в тени своей семьи, и когда ты больше не хочешь быть в ней, все думают, что ты тупица.
— Ты не тупица. С чего ты это взял? Кто тебе это сказал?
— Все. — Его губы коснулись внутренней стороны моего колена. — Вот почему я пошел в армию. Я не знал, чем хочу заниматься, но знал, что не хочу поступать в колледж и заниматься семейным бизнесом, как это делал мой брат, а до него — мой отец. Именно этого все и ждали. Это то, что все всегда делали. Присоединялся к одному из семейных предприятий.
Он говорил о ком-то еще? Но спросила другое:
— Но ты не хочешь?
Одна из рук Аарона обхватила мою голую икру.
— Нет. Не то чтобы. — Пауза. — Я больше ничего не знаю наверняка, Ру.
— Тогда забей, — сказала я ему так же легко, как он всегда говорил мне, что я могу делать все и вся. — Или присоединись к семье. Это прозвучит банально, но ты можешь делать все, что пожелаешь. Что угодно. Со временем ты разберешься. Просто потому, что ты не хотел поступать в колледж много лет назад, это не значит, что ты не сможешь поступить в будущем. Если хочешь, можешь остаться в армии. Ты можешь делать все, что угодно. Невозможно быть неудачником, если ты счастлив. Тебе не нужно зарабатывать кучу денег, чтобы быть успешным. Посмотри на меня, я предпочла быть бедной и истощенной, нежели постоянно работать и делать то, что я ненавижу. — Я помолчала. — Может быть, я не самый лучший пример. Все, что я хочу сказать, — делай все, что хочешь. Именно это ты мне всегда и проповедуешь, не так ли?
Аарон некоторое время молчал, не отрывая взгляда от огня.
Я коснулась его мягких светлых волос и наклонилась ближе к его уху.
— Я тоже не знаю, что делать со своей жизнью. Но кто-то из моих знакомых сказал мне не отказываться от своих мечтаний. Ты же знаешь, что я помогу тебе во всем разобраться, как только смогу, так же как и ты поможешь мне. Рурон, помнишь?
Он склонил голову и задумчиво посмотрел на меня через плечо. Прежде чем я успела среагировать, прежде чем успела подумать, он прижался своим ртом к моему. Губы к губам, а потом улыбнулся и нерешительно кивнул, как будто почти поверил в то, что я сказала.
И это было нормально. Потому что я не собиралась прекращать говорить ему то, что он хотел услышать. Никогда.
Больше мы особо и не разговаривали. Жарили на костре еду, с удовольствием ее ели, а потом еще сидели несколько часов у костра, пока тот почти не погас. Мы затушили костер и поплелись обратно в дом. Моя голова была полна всевозможных мыслей, над которыми хотелось думать и над которыми совсем не хотелось размышлять.
Но была одна вещь, о которой я не могла перестать думать.
И эта одна конкретная мысль не выходила у меня из головы, когда мы вошли в дом, а после я пошла в душ, потому что насквозь пропахла дымом. С той же мыслью я одевалась. В общем, я сказала себе, что живем лишь раз. Всего раз.
И где-то в глубине души я была тем самым храброй двадцатилетней личностью, которая уже совершила то, что недавно еще даже вообразить не могла. За исключением того раза. Теперь когда я была с кем-то, кто по-настоящему любил меня. Любил и не скрывал этого. Потому что не боялся.
Потому что нечего было бояться.
Но если бы это было так, Аарон никогда бы не выдал мне свою «грязную» тайну.
Никогда.
Поэтому, когда я увидела полоску света, проникающую из-под двери его комнаты, дверь слегка приоткрылась, я стряхнула покалывание, исходящее от моих пальцев, и сказала себе, что я стала другим человеком. Я уже не та, кем была еще несколько недель назад.
Я еще немного приоткрыла дверь, нервы под кожей гудели, пытаясь убедить меня, что я испугалась. Я старался не обращать на них внимания.
Если я и собиралась быть храброй для кого-то, так только для Аарона.
— Аууу? — попыталась позвать я, но вышло очень тихо, почти шепотом.
Поэтому, когда я увидела полоску света, проникающую из-под двери его комнаты, дверь слегка приоткрылась, я стряхнула с себя оцепенение, и сказала себе, что я стала другим человеком, чем была всего несколько дней назад.
— Да, — сказала я, открывая дверь шире. — Можно войти?
— Ты не должна спрашивать, Рубс, — сказал он с упреком в голосе. — Как будто я когда-нибудь скажу тебе, что не хочу тебя видеть.
Как он мог так поступать со мной?! Проглотив комок в горле, я наконец широко распахнула дверь и шагнула внутрь, закрыв и заперев за собой дверь. Аарон не сводил глаз с моего лица все это время, очевидно осознавая, что я только что вышла из душа, потому что мои волосы были влажными, собранными в узел на макушке. Я улыбнулась ему, когда подошла к его кровати и села на край ближайшего к нему угла.
— Накупалась? — спросил он, поднимаясь на ноги, держа в руке чистую футболку и боксеры.
Я кивнула, изо всех сил стараясь не обращать внимания на бабочек в моем животе, сходящих с ума от того, что, черт возьми, я собиралась сказать.
Должно быть это было написано на моем лице, потому что Аарон спросил:
— Что случилось?
— Ничего, — прохрипела я.
Он приподнял бровь.
— Точно тебе говорю.
Его бровь не опустилась.
— Аарон.
— Руби.
— Аарон, без шуток.
— Руби, без шуток.
Я застонала и со вздохом упала обратно на его кровать, уставившись в потолок, как будто он мог дать мне волшебные стальные шары, которых мне не хватало всю жизнь. Матрац прогнулся, и мне не нужно было видеть лицо Аарона, чтобы знать, что он был прямо рядом со мной… придвинувшись ближе к моему бедру по тому, как двигалась кровать и от жара, охватившего мою кожу.
Его рука опустилась на мою, и он произнес.
— Говори, в чем дело?
Хотела ли я смотреть ему в глаза, когда собиралась сказать то, что хотела? Не, не очень-то.
Или все-таки нужно поднять глаза?
Этот ответ был неудачным, да.
Скользнув локтями вверх по одеялу, которое, как я только что поняла, было аккуратно застелено в какой-то момент, я приподнялась и сделала глубокий вдох, только после этого заметила, что задерживала дыхание. Я почистила зубы и прополоскала рот, пока была в ванной, так что, по крайней мере, хоть в каком-то смысле я приготовилась. Эти карие глаза пристально смотрели на меня, и его рот искривился ровно настолько, чтобы на щеке появилась ямочка.
«Сейчас или никогда, Руби. Время пришло».
Проглотив застрявший в горле грейпфрут, я почти прошептала:
— Можно мне сегодня спать с тобой?
Карие глаза моргнули.
«Сейчас или никогда», — повторил я про себя. Мир был создан для сильных.