Страница 55 из 92
Как друг.
Как младшая сестра, сказал он мне недавно, когда был пьян.
Вот и все… Даже, если футболка открыто демонстрировала рельеф грудных мышц, которые доказывали, что он регулярно тренировался, пока был в пустыне, а еще эти бицепсы… Я могла на это смотреть, но не могла касаться, только в дружеской манере.
Френдзона: Жизнь Руби Сантос
Я откашлялась и снова посмотрела на его уложенные волосы, что-то в них меня беспокоило. Я сглотнула и на секунду подняла глаза к потолку, а потом вновь перевела на него взгляд, жалея, что вообще начала что-то говорить. Я моргнула и уставилась на него.
Он выжидающе уставился на меня.
Когда я на мгновения отвела взгляд, а потом вновь взглянула на него, он сидел в той же позе с тем же невинным, излучающем любопытство, выражением лица.
— Я уже говорила тебе, когда мы покидали аэропорт.
Он невинно похлопал глазами еще разок, но ничего не сказал.
Я мысленно простонала.
— Вынуждаешь меня произнести это?
Он кивнул, и я голову могла дать на отсечение, что он точно знал, о чем я думала.
Мое лицо вспыхнуло в сотый раз, и мне захотелось уставиться опять в потолок, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Я почесала шею, и вновь уставилась на него, чувствуя, как слова царапают мне горло. Пора уже заканчивать быть трусливой курицей.
— Я о том, что у нас все чисто платонически, ясно? — Я его предупредила.
Краем глаза я заметила, как он вновь опустил подбородок, и на лице вновь появилось выражение нерешительности, но я не собиралась обращать на это внимания. Удивленный, счастливый, насмешливый, и снова-здорово по кругу. Почему? Ну почему он не может быть простым или офигенно красивым и не давить этим своим прямым взглядом?
Ибо, уж кому как не мне не знать, что не светит мне сия счастливая звезда. Я откашлялась и как давай жечь:
— Ты невозможно хорош, — выдала я, практически морщась от боли, выдавливая из себя слова. — Ну… в общем, армии следовало бы поместить тебя на агитплакаты при объявлении о наборе или сделать лицом их веб-сайта. У меня такое чувство, что если я буду смотреть тебе в глаза дольше секунды, то окаменею и меня придется поместить в сад, где стоят другие окаменевшие женщины, которые, потеряв бдительность, засмотрелись на тебя, и распрощались с жизнью.
Аарон просто смотрел на меня мгновение, всего мгновение, и медленно его неуверенная улыбка, превратилась в настоящую, обнажившую белые ровные зубы, сияя теплотой, которую невозможно было бы подделать, подразумевавшая поющих ангелочков, играющих на арфах аккурат у него за спиной.
— Ты улыбаешься гораздо чаще, чем я ожидала, — продолжала я. — Ты сказал, что никогда по-настоящему не улыбался, пока был там.
— Обычно, я столько не улыбаюсь, — вот таким загадочным был его ответ.
Я вновь почесала шею. Нервы уже начали вить приличное такое гнездо у меня в животе. Тревога пронзила самый центр груди, и поэтому, я нерешительно произнесла:
— Я переживала, что ты разочаруешься, когда меня увидишь.
В карих глазах мужчины напротив казалось на мгновение появился блеск, брови пришли в движение, а рот делал все, чтобы перестать улыбаться.
У меня зачесались руки.
Но затем он произнес слова, от которых дюжина бабочек в моем животе закружилась в вихре.
— Руби, я чертовски рад тебя видеть. — Его голос был тихим, но твердым, и все же говорил он осторожно. — Я смотрю на тебя и не могу перестать улыбаться. Вот и все. Ты восхитительна.
Я и представить себе не могла бы, что бы Жасмин или Тали покраснели, скажи им, что они восхитительны, но я-то не они. Поэтому покраснела во весь рост. Изобразив всю палитру красного: розовый, алый, гранатовый. Я внезапно превратилась в обжигающую лаву.
А потом мое достоинство дало деру, и я рубанула:
— Я час угрохала на то, чтобы решить что надеть. Я чуть было не прихватила костюм Призрачного Всадника, но решила, что для него слишком жарко.
Аарон опять покачал головой, карие глаза буравили меня, руки сложены.
— Ты мне нравишься такой, какая есть, Сталкерша.
Когда оглядываешься назад, странно вспоминать те мгновения, которые, как выясняется позже, важны. Предложения, прикосновения, действия, которые кажутся такими невинными и обыденными в данную секунду, потому принимаешь их как должное. Слова, которые превращают воду в вино в течение нашей жизни. Но я никогда не забуду, как его слова заставили меня чувствовать себя. Как он заставил меня чувствовать себя потом.
Тогда я не имела ни малейшего представления об этом.
— Я так счастлив, что ты приехала, ты же это знаешь, да? — спросил он.
Я снова кивнула, торопливо. Эмоции, слова, жесты и Аарон… Всего этого было так много, что я просто-напросто забывала нужные слова, и мне приходилось усилием воли собираться и выдавать хоть что-то осмысленное.
— Знаю. Я тоже очень рада, что прилетела, — произнесла я почти шепотом, и определенно в очередной раз краснея. — Спасибо, что пригласил, заплатил за билет и приехал за мной. Как только у меня появится постоянная работа…
Что-то пнуло меня. Не сложно было догадаться, что это Аарон.
— Я не парюсь из-за денег, Рубс. Ты мне ничего не должна. Я хотел, чтобы ты прилетела, помнишь? — напомнил он теплым голосом, когда официантка принесла две тарелки с едой и пододвинула их каждому из нас, и задержалась на секунду дольше, чем следовало бы, прежде чем отойти, потому что увидела кое-что. А увидела она, как мы пристально смотрели друг на друга.
За едой мы почти не разговаривали: оба очень проголодались и устали. Мы довольно быстро расправились с нашими блюдами: Аарон съел все подчистую, а у меня на тарелке осталась разве что пережаренная единственная соломка картофелины. Когда официантка принесла чек, мы переглянулись. Я достала из кармана деньги, Аарон кошелек. Мы молча выложили ровно столько денег, сколько стоил заказ каждого.
Я держала рот на замке, когда он достал еще денег, чтобы оставить чаевые.
Я старалась заставить себя не нервничать и чувствовать себя неловко, но наш треп особо не помогал. Мы вернулись к его белому грузовику и уселись в него. Аарон то и дело поглядывал на меня. Когда он завел машину и тронулся с места, улыбка по-прежнему играла на моих губах.
Я поговорю с ним, пообещала я себе, пока пристегивала ремень безопасности.
Все будет ровно так же, как когда мы переписывались, поклялась я Вселенной.
Теперь я в норме. Мы собирались хорошо провести время, узнать друг друга получше, и это наше «собирались» должно было начаться прямо сейчас… как только он вывернет на дорогу.
Я повторяла себе это снова и снова, когда он уже вывел машину на автостраду в направлении пляжного домика.
Я четко и ясно проговорила про себя эту мантру, по-настоящему веря в нее, чувствуя себя настроенной чертовски решительно… и все равно отключилась, как только мы выехали на автостраду. И следующее, что я помню, как по телу прошла дрожь, моя голова опустилась так низко, что я испугалась и резко дернулась, ударившись о подголовник сидения.
И вот тогда я услышала странный звук, издаваемый Аароном. Он давился… смехом.
Я искоса наблюдала за ним, одновременно с этим поднесла руку тыльной стороной ладони, чтобы вытереть рот, на случай, если, не заметив того, начала пускать слюни, потому что это было уже не в первой. Я день через день засыпала за рабочим столом. Для меня это было нормальным. Мои милые родственнички уже раз пятьдесят меня сфотали на свои телефоны, пока я ничего не ведая в неудобнейшей позе отдавалась Морфею. Одна фотка даже побила все рекорды, прослужив заставкой на телефоне Жасмин целых полгода, пока Тали на Рождество художественно не разрисовала лицо Себастьяна, изобразив на нем пенис.
Аарон вновь типа поперхнулся, поморщился, и я видела, как его губы сжались. Губы-то сжались, а вот плечи так и ходили ходуном. И меня не проведешь, слезы, которые навернулись ему на глаза, уж точно не следствие аллергии.
— Смейся, сколько влезет, — пробормотала я, уже не таясь вытирая рот. Все равно ж застукал. Что мне оставалось делать? Притвориться, что ничего не было? Но посчитала не лишним добавить: — Я не прикалывалась, когда сказала, что давно без сна.