Страница 7 из 18
волне. К концу перехода (а это четыре с половиной часа) я настолько выбился из сил, что, когда
лодка уткнулась носом в берег новой стоянки, я просто упал и минут пять лежал ничком.
Придя в себя и уняв дрожь в руках, помог девушкам и участливым соседям разгрузить нашу лодку, поставил палатку и упал в неё с сильным желанием лежать часа два.
Место стоянки было удивительно красивым: сосны - насколько хватает взгляда, а под ними – кусты
крупной черники. Чтобы поставить палатку, я минут десять ел чернику, чтобы раздавленные ягоды
не испачкали материал моего походного дома.
Но совесть позвала меня в палатку к Сергею: он давно не принимал «прививку жизни» из моих
ладоней, и боль стала сильно одолевать его ещё на половине пути, а сейчас, наверное, уже совсем
доконала. Я оказался прав. Он лежал в палатке ничком, как мешок. Лоб был в испарине, температура
градусов тридцать восемь, а то и больше.
Дрожащими от усталости руками я помог ему сесть и положил правую руку на раздутую щёку, а
левую – на затылок.
Началась борьба с усталостью.
Во мне горело сильное желание помочь этому измождённому многодневной болью человеку -
желание столь сильное и искреннее, сколь и бескорыстное. Но усталость брала своё, минут через
десять я стал неспособным к сосредоточению и провалился в забытьё.
Всё ещё держа руки, я увидел сон, который был реальнее яви.
Что это было? Трудно сказать. Важно даже не то, что я видел в тот момент, а то, что я понимал. А
понимал я многое.
Огненный шар, летящий над чёрной землёй… Я понял, что именно так нужно стремиться к Высшему
– к совокупности всего святого и чистого, какое вообще только возможно на этой земле и над ней.
Человек в странной шапке, сидящий перед морем огня... Я понял, что таким бывает бесстрашие; что и мне надо быть таким бесстрашным, что и я так могу.
Несколько сменяющих друг друга картин поразили меня в самое сердце. Прошло несколько секунд, я был потрясён тем, как много смог узнать такого, что в совокупности можно назвать смыслом
жизни! Причём не какой-то там жизни, а – Жизни, прекрасной в своей чистоте и стремительности и
удивительной в своей цельности!
Зрение вернулось ко мне, я посмотрел на Серёгу и убрал руки.
14
Он выглядел не менее потрясённым, чем я. Глядя на меня непонимающим взглядом, он спросил:
- Что это было?
Видно было, что он волнуется и что нечто очень озадачило его.
- Трудно сказать… Долго рассказывать… А что?
Я был в себе и все еще осмысливал то, что понял. Весь мир был для меня теперь совершенно другим.
От моих несовершенств и фобий не осталось и следа, моя душа была сильна, как тысячелетний дуб, и чиста, как омытое ливнем небо.
- Просто я перестал болеть.
Тут и меня проняло, я отвлёкся от своих мыслей:
- Это как???
- Ну, как если бы меня запихнули в огромный колокол… В голове сначала был гул, потом звон… А
потом в челюсти… ну, во всех натруженных болью местах вдруг появилось такое облегчение… Как
ты это сделал???
Я смотрел на него как баран на новые ворота, и тут до меня стало доходить: озарение, которое я
испытал и которое занимало сейчас всю мою душу, как аромат распустившегося удивительного
цветка, спасло моего друга, излечив его от болезни! Вот это да!
Мы вышли из палатки, пошли к костру. Все бродили где-то или отдыхали, и мы были одни среди
всего этого великолепия. Было не жарко, пятый час вечера; середина июля дарила теплом небес
и прохладой воды. Серёга изучал своё новое состояние, ощущения в челюсти, трогал лоб и с
удивлением отмечал, что не только температура ушла, но даже слабость отошла на второй план.
Он может идти!
Не удержавшись, Серёга вошёл по колено в воду, зажмурившись от удовольствия, через минуту
вышел, сделал несколько взмахов топором, расколов пару чурок. Видно было, что от всего этого он
получает несказанное удовольствие.
И тут я стал рассказывать. Я стал описывать моему другу увиденные картины и те смыслы, что они
несли, и вообще всё моё теперешнее состояние, которое так же отличалось от прежнего, как и
его. В нас обоих произошли удивительные, весьма ощутимые перемены в считанные минуты, и
скорость и сила этих перемен удивляла обоих.
Выслушав мой рассказ, Сергей сказал:
- То есть получается, что твой альтруизм спас и тебя, и меня?
- Получается, что так.
- Значит, бескорыстие – это сила в этом мире?
Он выглядел глубоко изумленным.
- Значит, что так. Но сила стремления того шара ещё чище альтруизма.
- Быть устремлённым - значит быть выше альтруиста?
- Получается, что так. А ещё бесстрашие.
- Но ведь эти качества не человеческие…
- Но я же их понял. Значит, они могут быть и моими, и твоими…
- Да, ради этого стоит жить и умереть…
Мы стояли перед костром, глядя в огонь, удивленные и потрясенные, и слов не надо было, чтобы
понять, что ни тени неискренности нет в словах обоих. В тот день я стал сильным, а Сергей –
здоровым, и оба мы поняли что-то очень важное для себя.
В тот же вечер новость облетела лагерь. Пока Сергей болел, все сочувствовали ему, подбадривали, он же только устало улыбался одной половиной лица.
Теперь все хотели поговорить с ним, все подходили, участливо заглядывали в рот, удивленно
щупали сдувшуюся щёку, безмерно удивлялись и тихонько обсуждали. Серёга рассказывал всем, как я его вылечил, и сам этому удивлялся вместе со всеми. Искренне и часто.
Так длилось пару часов перед ужином. Но потом все как-то замолчали и стали обходить эту тему, переводя разговор на другое.
Почему? Люди стали побаиваться меня, старались обходить стороной. Я сразу же почувствовал
появившуюся стену отчуждения, но мне было не до них. Меня занимал другой вопрос.
Я почувствовал, что между моим ночным декабрьским кошмаром и сегодняшним чудом была
15
связь. Какая? Это Озарение ещё теплилось во мне – как, бывает, теплятся угли после пожара. И в
свете того необычного всепонимания я ощущал, что погружение в подземелье и ослепление духами
воздуха – это было то, что происходило со мною последние семь месяцев. Я понимал, что явление
Серафима соответствовало сегодняшнему озарению, а восхождение и достижение чудного Града
– это то, что мне счастливо предстоит. Самое удивительное, что спокойствие, впервые обретённое
мною за последние месяцы, делало мой внутренний мир похожим на состояние того богатыря в
белой рубахе с огненным узором и горящим мечом. Я был полностью в сознании силы и спокоен, как гора. Что мне мнение людей? Так, суета сует…
Следующим утром – смена стоянки. Быстро собрав палатки и загрузив лодки, мы отчалили к самой
удивительной стоянке Селигера – Серебряному озеру.
Находясь в своём мире, я на удивление чётко понимал многое, очень многое. В спокойствии этом
было нечто от былинных богатырей и от Титанов древности.
«Никто не может уязвить тебя, а раз так, то зачем избегать Битв?»
«Ничто не может ранить тебя, а раз так, то где твоё бесстрашие?»
«Стремительность полёта стрелы – твоя суть. А раз так, то куда тебе спешить? Ты уже успел, как