Страница 66 из 80
Оборотни и вампиры враждуют, потому что оба этих вида охотятся на людей. Оборотни вполне могут не питаться человеческими сердцами, но для обретения истинного могущества и здоровья им придётся так делать. Это запрещено, конечно. Оборотни тоже могут охотиться на тех, кто не считается Договором официально за людей, но они этого не делают. Квилеты, во всяком случае, точно. У оборотней и вампиров примерно один ареал обитания, один источник могущества, и на фоне этого между ними складывается вполне объяснимая вражда. Их запах друг другу обычно отвратителен — природа так устроила, чтобы держать оба вида подальше друг от друга.
Я не стала пользоваться духами и рассеянно убрала их к себе в рюкзак.
Мне нужно было переодеться. Я снова собрала волосы в высокий кокон, но надела кофту с воротом, она застегивалась молнией. Под ней была белая майка на бретельках. Учитывая, что придется ходить по лесу, я надела плотные, но слегка бесформенные джинсы с широким ремнем. Потом заставила себя съесть фруктовый салат с йогуртом и была, в сущности, готова.
Сердце быстро-быстро колотилось…
Я стояла на кухне, скрестив руки на груди и глядя в лес, когда в дом вошел отец.
— Привет, — улыбнулась я.
Я впервые видела Чарли после того, как узнала о Договоре. Моя улыбка показалась мне самой натянутой, ненатуральной, сердце безжалостно кололо. Только потому, что он является шерифом полиции, он не входит в число социально незначимых. Но когда придет время пенсии, моя мать от него отдалится, а я, например, в Куантико укачу, он… станет добычей. Точнее, стал бы. Если у потенциальной жертвы среди очень близких знакомых или родни есть посвященный, его трогать категорически запрещено. Хоть что-то положительное было в том, что я в курсе Договора.
— Всё нормально? — спросил отец, когда я обняла его. — Ты… странная.
— Просто очень рада тебя видеть, — пробормотала я, стараясь не показывать, что сдерживаю слезы.
— Хм…
— А Билли привез жаркое из рыбы. Пахнет обалденно, — я постаралась говорить с преувеличенным энтузиазмом.
— Тогда доставай греться, потому что я голоден, — он потрепал меня по голове и слабо улыбнулся. Я знаю, что он жутко переживал из-за нашего разговора про Куантико, но сейчас, кажется, поверил, что всё нормально. Я не собиралась больше выбирать такие опасные темы для разговора.
— Как день провела? — спросил он, пока грелась рыба.
— Прекрасно. Утром ездила к Калленам.
Он посмотрел на меня так, словно я внезапно перешла на вьетнамский язык.
— Куда, прости, ты ездила?
— К Калленам…
— Зачем, солнышко, ты туда ездила? — что-то не нравился мне его голос.
— Просто мы с Эдвардом встречаемся, — я вжала голову в плечи. — И он хотел познакомить меня с родителями.
— Ага. То есть, ни одна девушка его в Форксе не устраивала, вся его семья людей сторонилась, а потом появилась ты, и волшебным образом всё изменилось, — пробормотал отец, очень внимательно на меня глядя.
— Я думала, они тебе нравятся.
— Они порядочные люди, но я же лично их не знаю, — он был серьезен. — Нужно еще посмотреть, какие намерения у этого Эдвина…
— Его зовут Эдвард.
— Один чёрт, — спокойно ответил папа. — Хотя то, что он познакомил тебя с родителями — хорошо. И я тебе верю, — он всё еще смотрел на меня с сомнением.
— Он скоро, кстати, за мной заедет, — смутилась я.
— Восхитительно, — невозмутимо прокомментировал мой отец. — Ты так обескураживающе просто ставишь меня перед фактом…
— Ты ведь не против? — пискнула я.
— Еще бы я был против твоей личной жизни под самый конец учебы, когда на носу экзамены. Разумеется, я только за, — с легкой иронией пожал плечами он. — Благо, ты умница, и со всем справишься. Но ты должна понимать, что я шериф полиции этого города.
— Да, папа.
— Я как бы король местного криминального мира.
— Да, папа…
— И ты — моя единственная принцесса.
— Я понимаю, папа…
— И ты понимаешь, что я сделаю с этим замечательным молодым человеком, если он вдруг заставит тебя совершить какую-нибудь глупость.
— Ты пойдешь к сейфу, достанешь свой пистолет и пойдешь за меня мстить в стиле старого Дикого Запада, папа, — улыбнулась я, потому что глаза моего отца смеялись.
— Ну… я обычно не нарушаю закон без веского повода, — с восхитительной откровенностью ответил он. — Только поешь перед выходом. Надо полагать, приглашение на ужин — это такое кодовое словосочетание, которое означает, что вы оба чем угодно будете заняты, но только не ужином.
— Я обязательно попробую то, что приготовил Билли, — я с энтузиазмом вытащила из микроволновки рыбу.
На сердце скребли саблезубые голодные тигры, и им определенно помогали черти из самого ада. Хорошо, что мой отец недостаточно внимателен и слишком верит мне. Иначе бы он понял, как бессовестно я вру.
— Мы едем играть в бейсбол, — сказала я, пытаясь поддержать светскую беседу за едой.
— Чем? — чересчур тонким голосом спросил он и добавил: — Так… чтобы не допустить недоразумений. Белла, бейсбол — это когда люди берут такие большие биты и бьют ими по мячу. В процессе иногда при этом быстро-быстро бегают.
— Я знаю, — мрачно проворчала я.
— Тогда возьми аптечку, каску и наколенники.
— Не издевайся, — прошептала я, краснея, — я буду только болельщицей…
— Всё равно держись подальше от мяча, — полусерьезно напутствовал отец.
Когда в дверь постучали, я вскочила с места, наскоро доедая рыбу:
— Вот и он. Мне пора.
— Дождь начинается, возьми плащ, — напутствовал Чарли.
Я покладисто кивнула ему и открыла Эдварду дверь.
— Привет, — глупо улыбаясь, сказала ему я, — проходи.
Чарли очень внимательно взглянул на вошедшего Эдварда и поздоровался с ним. Затем он пригласил его сесть.
— Выходит, в бейсбол играть собрались? Погода вам не помеха?
— Нет, сэр, — вежливо ответил Эдвард, — я так не думаю.
— Белла сказала, что она будет только болельщицей…
— Несомненно, — улыбнулся он.
— Это правильно, — усмехнулся мой отец. — Думал, может, всё-таки шлем взять.
— Очень смешно, пап. Теперь хватит об этом… Нам пора, — сказала я.
— Не переживайте, сэр, я лично сам привезу ее домой, — пообещал Эдвард. — Даю слово, она не пострадает при игре.
Голос его звучал искренне, так что я тоже почти поверила.
— Вот и хорошо. Желаю вам прекрасно провести время.
Мы с Эдвардом вышли из дома, и я, прячась от дождя, почти сразу юркнула в его машину на первое сидение. Он подготовился, для меня тут работал обогреватель.
Едва он завел машину, я поняла, что всё это время у меня в голове вертелся только один вопрос. И я намеревалась задать его немедленно.
— Зверобой, вербена и папоротник. Почему ты не рассказал, что значит их аромат?
Эдвард словно окаменел. Мне не понравилась его лукавая, холодная улыбка.
— Старый волк приглядывает за дочерью лучшего друга, — мягко протянул он.
— Что значит этот аромат, Эдвард?
— Он способен отпугнуть охотника, вызывает неприятные рвотные позывы, способен охладить жажду упыря, — медленно выговорил он. — Но речь только о вербене. Зверобой и папоротник нанесенные на кожу сильно обжигают глотку, пить кровь почти невозможно.
Я ждала объяснений. Я ждала, когда он пояснит, какого черта он не пользовался этими запахами. Но Эдвард молчал. Ответ витал в воздухе, я просто не хотела осознавать его.
— Объясни, — потребовала я.
Эдвард вздохнул, покоряясь моему желанию столкнуться с ответом вслух напрямую.
— При мысли о том, что я перестану хотеть тебя съесть, мне становилось не комфортно. Я не мог есть тебя, но я мог ощущать аромат. Этот аромат — всё, чем я могу удовлетворить свой голод. Лишиться его было выше моих сил.
— Даже с риском убить меня.
— Да, — спокойно сказал он.
— Это значит, что рано или поздно… Ты понимал, что можешь не выдержать.
— Да.
— И был готов к этому.
— Верно. Но я не хочу этого. Просто этот запах — моя слабость. Я не способен от него отказаться, пока ты рядом. Я собирался рассказать тебе об этих травах после расследования, когда я должен буду уехать.