Сумерки разума

— Да, конечно…

— Вы совершаете ошибку, отец, — сказал Джаспер. — Обычно вы прислушиваетесь ко мне. Эдвард даже читать мысли её не может.

— Элис — очень чуткое существо, — неожиданно отстранённо и не по теме сказал Карлайл. — Я знаю, что она пыталась обнародовать Договор когда-то. Мы защитили её и уберегли от ошибки. Мы защитим и нового человека в нашем клане вне зависимости от того, является ли он вампиром. Я хочу так же напомнить вам всем, что мы все должны держаться друг друга. В клан информированных принимаются люди прямодушные, способные следовать нашему уставу, люди без психопатологических наклонностей и с безупречной репутацией. Белла тоже чуткая девушка, но она юна, у неё нет ни способов ни достаточной информации, чтобы быть вредной. А со временем, если мудрость оставит её, и она сознательно подвергнет опасности наш клан, мы все понимаем, что должны будем сделать. Мне, в самом деле, странно, что вы все так перепугались амбиций человека. Ребёнка.

— Я предупреждаю вас, что она будет для нас опасна, — твёрдо вымолвила Розали, — больше мне сказать нечего.

— Мы пока ее курируем? — спросил Эдвард, мрачно посмотрев на сестру.

— Только ты, — покачал головой Карлайл. — Ты несешь за нее ответственность до конца нашего расследования. Потом с ней будут сохранять тесную связь и наблюдение до тех пор, пока она не поступит в Куантико.

«То есть… после расследования они просто уедут, — подумала я. — И Эдвард тоже».

Я постаралась не выдать того, как отношусь к такой новости.

— Понятно, — спокойно вымолвил Эдвард.

— Белла, как тебе, должно быть, уже известно, до 1947 года мы были кочевыми вампирами, — заговорил Карлайл. — В сорок третьем году мы были информированы и отозваны в Рим. Через некоторое время стало ясно, что Договор работает и начинает быстро приходить в действие. Он не был идеален, но в мире тогда царил такой беспорядок, что никого не удивляли некоторые происходящие странности. К пятидесятому году система была почти налажена. Мы стали охотниками. Мы сотрудничаем с людьми добровольно, как и они с нами. Альтернативой Договору могло стать либо наше уничтожение, либо конфронтация с людьми, так как гвоздем проблемы являлся способ нашего питания. Мы сильны и обладаем невероятными способностями. В разумном мире такую силу следует хорошо контролировать. Договор жесток. Об этом не говорят вслух, но этого никто и не отрицает. Тем не менее, в каких бы жутких красках не предстал он перед тобой, уровень смертности людей во многих странах не стал ни выше, ни ниже. Вампиры и раньше охотились на людей, только в прошлом в зоне риска были без исключения все.

Я молчала, хотя мне хотелось выкрикнуть: «Неужели вы не видите разницу? Раньше нас убивали случайно, а сейчас — по разрешению властей, которым слепо доверяют целые страны…»

— Когда я узнала про Договор, то сбежала, — неожиданно холодно бросила Розали, проницательно сверля меня янтарными глазами. — Я отказывалась принять такой порядок реальности. Во-первых, никто не указывает мне, как питаться. Во-вторых, даже я никогда не воспринимала людей, как пищу, за которую можно выторговать себе жизнь и свободу. Это слишком цинично даже для меня, а ведь я очень стара. Я была бы казнена, если бы не моя семья. И не было дня, когда я не жалела, что узнала про Договор.

В ней было нечто мятежное и одновременно царственное. Она была откровенна, и единственная осмеливалась открыто говорить всё, что думает о Договоре. С той секунды я совсем не могла злиться на нее.

— Я не обладаю тем мятежным духом, который позволил бы мне протестовать…

— Ты лицемерка, — бросила мне Розали, и я опустила взор. Она имела право на эти слова.

— Хватит, милая, — строго, но вместе с тем нежно сказала Эсме. — Ей нелегко. От нее требуют немедленного послушания. И никто не защитит ее в случае, если она выкажет активный протест.

— Это верно, — подтвердил Карлайл. — Однако, лично я удовлетворен встречей с тобой, Белла. Ты талантливая девушка и, уверен, тебе найдется применение в новом мире, который ты желала познать.

Его слова не принесли мне облегчения. Он сказал их, словно отдавая дань обычаю, норме. Не то чтобы он лгал, но мне показалось, что он был не до конца искренен. Холодок страха мягко тронул мою спину.

«Счастье-то какое…» — саркастично подумала я.

— И всё-таки я не согласен, Карлайл, — медленно произнес Джаспер. Он всё это время смотрел на меня без неприязни, но крайне внимательно.

— Я говорю вам, что эта девочка принесет нам много проблем. Я знаю, что она чувствует. И это не те чувства, которые легко подавить, как бы сильно она не пыталась это сейчас сделать, — добавил он в ледяной тишине. – Эдвард жестоко ошибся и подверг нас риску, понятно, не специально.

— Джаспер, за нее ручаюсь я, — вымолвил Эдвард. — И, если что, проблемы будут только у меня. Я тоже умею изучать людей. Мне известны все ее чувства, потому что я наблюдал за ними в течение долгого времени. Я изучил всю ее жизнь и душу. Ты читал мой отчет.

— Да-да, и всё-таки…

— Я не вижу из-за нее никаких проблем, — заметила Элис, погладив сидящего рядом Джаспера по ладони. — И, если это для вас имеет какое-то значение, я вижу, что именно благодаря ей мы поймаем Джеймса.

После этих слов, сказанных с торжественной насмешкой, она обвела присутствующих значительным взглядом, загадочно улыбаясь при этом.

— Так и есть, — добавила она. — Видение пришло непосредственно перед приездом Беллы. Я видела ее, а рядом Джеймса, которому Эмметт и Джаспер отрывают голову. Видение было коротким, и много я заметить не успела, но факт остается фактом. Она приведет нас к нашей головной боли, за которой мы гоняемся столько времени.

— Постой, — тихо сказал Эдвард. — Джеймс… будет рядом с ней? Белла в твоём видении жива, Элис?

— Она лежит, — спокойно ответила девушка, — но она определенно жива. Даже если она ранена, я этого не вижу. Думаю, дело в ее запахе. Он очень неплох для современного человека. И очень сильный.

— Так, мы обсудим это всё чуть позже, — сказал Карлайл. — Я буду считать, что единодушно мы приняли Беллу в свою команду.

Воцарилось характерное молчание, какое бывает перед грозой и после принятого решения, которое устраивает не всех. Несогласие витало в воздухе, не способное родиться до конца вслух.

— Эдвард, тебе следует показать Белле наш дом и лучше ознакомить с делами. Остальных жду в конференц-зале. Присоединитесь к нам позже.

Неожиданно Эдвард почти свирепо посмотрел на Розали. Та пожала плечами:

— Не читай мои мысли, чтобы не расстраиваться.

— В чём дело? — быстро спросил Карлайл.

— Даже не думай, Розали, — прошептал Эдвард быстро одними губами.

— Позже, — пробормотала она. — Я обязана делиться такими мыслями, как аналитик.

— Будьте добры оставить свои разногласия на потом, — сказал Карлайл. — Мы выслушаем каждого, кто пожелает высказаться.

Он позвал остальных на второй этаж, и очень скоро мы с Эдвардом остались вдвоем. Он выглядел не то, чтобы возмущенным, просто напряженным и слегка дезориентированным новой проблемой.

— Они на это способны… Да, вполне, — он перевел взгляд на меня.

— Что случилось? — требовательно спросила я.

Он покачал головой:

— Мне нужно подумать.

Мы с ним медленно поднялись на второй этаж. Слегка тесный, идеально прямой коридор упирался в стену. Мы прошли мимо нескольких дверей и подошли к последней. На стене висел крест. Вся мебель здесь принадлежала когда-то прежнему хозяину, но деревянный гладко полированный крест выбивался из всей картины стиля дома. Эдвард рассеянно проследил за моим взглядом.

— Он выглядит… другим, — мне показалось разумным на время отвести его от его неприятных мыслей.

— Он вырезан в середине семнадцатого века, — пробормотал Эдвард. — Карлайл не расстается с ним. Он принадлежал его отцу. Странно, что он помнит своих родных. У всех нас о них несколько смутные воспоминания.

— Если не секрет, сколько лет твоему приемному отцу?