Сумерки разума

Я совершенно точно знала одно — Эдвард жалеет о том, что спас меня. К счастью, и на это мне было плевать. Хотя он вёл себя вежливо и просил подождать, я прекрасно видела, что он настроил против себя хотя бы часть своих родных. Я видела, что ему непросто, и что он не привык распылять силы и энергию на существ, вроде меня. Меня это не удивляло и не сердило. Может, на его месте я бы тоже казалась себе ничего не значащей букашкой.

В течение всего месяца после аварии местом нашей встречи был урок биологии и две минуты перед звонком. По большей части Каллен молчал, и я не прерывала это молчание, как бы оно ни было мне неприятно.

Я перестала испытывать и благодарность. Спас, значит, сам виноват. Поздновато жалеть о сделанном. В конце концов, он может и убить меня в любую секунду. Иногда рука его вновь сжималась в кулак, и я была уверена, что он думает о том же самом.

Но месяц спустя я начинала приходить в отчаяние. Ничего не менялось. Он ничего мне не говорил. Это могло продолжаться бесконечно, в то время, как я уже была готова принять любую правду при условии, что он докажет ее.

— Привет, Эдвард, — впервые за всё время я первая с ним поздоровалась.

Ноль эмоций.

«Чёрт, но так не может дальше продолжаться…» — подумала я в страшной досаде, глядя, как он невозмутимо рассматривает доску перед собой.

— Спорим, тебе плевать, что там намалевал мистер Баннер, — сухо добавила я.

— Белла, оставь меня в покое, ладно? — не глядя на меня, процедил он.

Каждый день он приходил на урок со мной, как на казнь — бледный, напряжённый, всё существо его выражало упрямство. Я не понимала его. Я не понимала, почему конкретно он продолжает меня так сильно ненавидеть.

У меня получилось не напомнить ему о его обещании. Но я понимала, что надолго меня не хватит. Думаю, это чувствовал и он.

Хуже всего то, что в последнее время перед биологией ко мне подсаживался Майк. Мы с ним болтали, и он не замечал, как мне не хочется сейчас ни с кем разговаривать.

Так прошло до марта. Надо ли говорить, что за это время я укоренилась в тихой и искренней ненависти к Каллену? Мне порой казалось, что ему нравится мучить меня. Я успела заметить, что за месяц его глаза медленно, но неуклонно темнели. Теперь они уже не становились ярко-желтыми, как раньше. И выглядел он всё хуже. Порой я снова начинала по-животному бояться его. Теперь я почти не сомневалась — что-то терзает его изо дня в день. Когда-то хуже, когда-то лучше. Иногда мне казалось, что это всё мои домыслы, ведь мимика у Каллена совершенно не читаемая.

Когда он думал, что я не вижу его, он опускал голову на руку, ладонь его вцеплялась в край парты. Мне всерьёз казалось, что Эдварду хочется кричать.

В первую рабочую неделю марта мне позвонила Джессика и спросила, кого я намерена пригласить на танцы.

— Чего? — хмуро переспросила я.

— Ну… весенние танцы же. Девушки приглашают парней по традиции. Я собиралась Майка пригласить.

— И что? — не поняла я.

— Ты не возражаешь?

— Нет, — очень удивилась я. — Танцы — это не моё.

— Не будь такой скучной, там будет весело, — протянула Джессика. — Ты в последнее время выглядишь хуже мертвеца.

«О, мне снятся, знаешь, такие восхитительные кошмары, главная роль в которых отдается проклятому Эдварду Каллену… загляденье».

Вслух я ответила:

— Вот я и высплюсь в это время. Повеселитесь там без меня, ладно? — и повесила трубку.

Школа — пора интриг и различных любовных приключений, а не учебы, что бы там ни говорили учителя. К сожалению, это так. Поэтому я не поняла, как, но оказалась втянута в довольно мелочную и неприятную историю, здорово испортившую мне настроение. Если вкратце, то Джессика пригласила Майка, но тот сказал, что подумает. А потом он ошарашил меня новостью о том, что ждет, когда я приглашу его.

— Зачем? — глупо поинтересовалась я.

— Ну…

— Ньютон, — вздохнула я, — мы оба знаем, что тебе нравится Джесс.

— Она вряд ли захочет, чтобы я приглашал её, — цокнул он.

— Я думала, ты не страдаешь неуверенностью в себе.

— Я тоже так думал, — пробурчал он недовольно.

— На мой взгляд она собирается пригласить тебя.

— Ты так говоришь, чтобы меня утешить, — недоверчиво произнёс он.

— Нет, я вполне серьёзно. И, кстати, я вообще не иду на эти танцы.

— Почему? — удивился он.

— А ты видел, как танцует старая беременная бегемотица? — я нелепо изобразила отрывок танца маленьких утят, подняв локти. — Вы оба со мной там умрете, если не от стыда, то от смеха. К тому же, я уже наметила себе планы и собралась в Сиэтл.

— Танец не засчитан, все напьются, и им будет плевать на беременных бегемотов, — не сдавался Ньютон. — Что тебе понадобилось в Сиэтле?

— Там нормальная библиотека, — я со злорадной улыбкой посмотрела на то, как вытянулась еще более разочарованно лицо Ньютона.

— Белла, тебя надо спасать. И мы с Джессикой обязательно этим займемся. После танцев.

— Восприняла, как угрозу, — предупредила я.

Мы с Майком говорили перед уроком биологии. Я привыкла уже игнорировать Эдварда и сидеть на краешке стула. Я привыкла, переводя взгляд, начинать его ненавидеть. Сколько можно пытать меня неведением?

Когда я села подле него, он взглянул на меня холодно-изучающе.

— Эдвард, перестаньте глазеть на мисс Свон и ответьте на вопрос, — нетерпеливо произнес мистер Баннер.

— Цикл Кребса, — ответил он лениво.

Я подняла брови, но решила это не комментировать.

После урока я ожидала, что Эдвард, как обычно, умчится так, словно я его преследую, но он неторопливо сложил свои вещи, а потом требовательно позвал меня по имени. Подождав секунду, я на пяточках к нему повернулась.

Я молчала, проглатывая язвительные комментарии. Народ понемногу рассасывался, Эдвард колебался, продолжая сосредоточенно изучать моё лицо. Поразительно, бесчувственным может быть направленное на тебя внимание.

— Похоже, ты не слишком терпелива. Есть… некоторые правила, которым я должен следовать. И ты тоже.

— Ничего ни о каких правилах не знаю.

— У меня не получится тебе всё рассказать в ближайшее время.

Я села за парту и, буравя его ненавидящим взором, прошипела в лицо:

— Не смей так говорить.

— У меня нет выхода.

— А меня это не интересует. Я согласилась молчать, ждать и терпеть. Мне нужны ответы.

— Я постараюсь их дать, но не сейчас, — вздохнул он.

— Почему?

— Не могу сказать. Сейчас это довольно непросто.

— Ты извини, я не слишком тебе сочувствую. Видишь ли, ты сам виноват. Если бы ты меня не спасал, не пришлось бы сейчас оправдываться и жалеть.

— Ни слова не понял из этого потока эмоций, — медленно и негромко произнес он.

— Ты определённо жалеешь, что спас мне жизнь. Я это знаю, но мне наплевать, понятно? Я слишком долго ждала…

— Ты слишком сильно головой ударилась? — склонив голову, очень тихо спросил Эдвард.

Он поинтересовался так спокойно и с таким искренним любопытством, что я поняла — он не притворяется.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моих мотивах. Если я спас, значит, надо было. Если я молчу, значит, уверен, что так будет лучше. И если я говорю тебе еще немного потерпеть, значит, лучше бы тебе меня послушать.

— Да, пошел ты к чёрту, — с яростью прошептала я, затем резко забрала свою сумку и выбежала из кабинета.

Самое мерзкое, что я не могу припереть его к стене и выпытать ответ. Я беспомощна. Беспомощна… Он может обманывать, и я проглочу это, потому что он сильнее. Он может заставлять меня ждать, и я обязана буду ждать, потому что не останется выбора. И он знает это. И так демонстративно тычет мне этим фактом под нос…

Я думала, что задушу его своими руками.

В тот день на физкультуре я была словно одержима. Уже довольно длительное время я изо всех сил стараюсь на занятиях, но у меня не было серьезных сдвигов. После занятий с учителем я ворвалась в раздевалку и зарыдала.