Антигерой

Я, не выдержав, выползла из палатки и подставила лицо прохладному ветру. Тогда впервые ночью увидела яркие Массер и Секунду. Задохнуться можно от восторга. Полоса розово-фиолетового каскада звезд пересекала небеса драгоценной короной, а на переднем фоне по-дневному ярко светили луны. Я однажды была в планетарии, но там небо не казалось столь фантастическим.

Лишь когда в лицо подул ветер, я поняла, что по щекам катятся слезы. Я художник, а значит, эстет. В каком-то смысле, красота - утешение, необходимая отдушина и лекарство, и я получила его полугодичный запас сразу. Ненависть, усталость и прочая ненужная чепуха моментально выветрилась из души. Опьяневшая, ошарашенная от увиденного, я заползла в палатку, но оставила наружу лицо, чтобы время от времени смотреть на небо. Сама не заметив, как, я крепко уснула под мирную колыбельную горного ветра.

В Бруме уже выпал снег. Теперь не было и речи о том, чтобы ночевать на улице. свежестью веяло поистине альпийской. Странно, но город, импонирующий в игре, здесь мне категорически не понравился. Бедный, словно наполовину ушедший под землю, промерзший, с узкими улочками, в которых завывает неприятный и непредсказуемый ветер, он представлял собой просто слишком разросшуюся деревню. Даже дворец графини нельзя назвать ни строгим, ни величественным. Грубый его, каменный каркас из кое-как обтесанных булыжников высился на холме неуклюжим гробом. Церковь имелась, но скромная, с единственной колокольней - пока что по неизвестным причинам закрытой.

Доехать до Брумы было испытанием. Шесть часов езды в гору прошли для меня мучительно. Я куталась в шкуру, но она почти не спасала от холода. Сам Элион тоже замерзал, но он оказался куда более привыкшим к такому климату, чем я.

- Это не разумно. Я смогу согреть тебя, если ты не перестанешь упрямиться, - твердил эльф, по горло закутанный в плотный, но столь же тонкий, как медвежья шкура, плащ.

- Потерплю, - стуча зубами, ответствовала я.

Он заботился, разумеется, о себе.

- Ты не способна забыть об эмоциях даже, если они ведут к гибели?

- Я девушка, мне положено, - огрызнулась я.

- Уму непостижимо…

“Эта ненависть, парень, здорово меня согревает, когда я думаю, что вред, причиненный мне морозом, доставит тебе хлопоты”, - но вслух, конечно, говорить не стала. Элион, впрочем, и по лицу моему великолепно всё понял.

- Так, я должен быть умнее в этой ситуации, - он решительно остановил повозку, вытащил из своего рюкзака какую-то склянку и сунул мне в руки: - Это сильная настойка. Она на скууме, я использовал ее, как анестетик, но сейчас тебе лучше сделать хотя бы глоток. Это продержит организм в тепле минут сорок, что избавит от опасности воспаления лёгких или медвежьей горячки.

- Я не употребляю наркотики.

Элион покачал головой и очень постарался быть терпеливым:

- Я действую из соображений нашей общей безопасности. Мне ничего не стоит влить тебе это в рот. Хочешь?

Я выхватила у него из руки пузырек и сделала глоток - как ни крути, но сходить с ума не следовало. Горячая влага провалилась в желудок и медленной взрывной волной пронеслась по венам, воспламеняя их. Голосовые связки словно обожгло спиртом. Очень скоро сделалось замечательно тепло, а главное - спокойно, безмятежно.

Не помню, как мы въехали в Бруму и первые свои часы в городе. Только знаю, что была непозволительно отвратительно добра к альтмеру, да и ко всем, вообще. Я чувствовала себя разумной снежинкой, которая подружилась с ветром.

Я стала обретать обратно загулявшую куда-то налево голову уже в таверне. Элион говорил, собирая рюкзак:

- …так я научился убегать от стражей. Как видишь, они всегда действуют по запланированному протоколу. Если их знать, легко выкрутишься, - и потрепал по макушке пса.

- О, ты беседуешь с собакой? Трогательно, - не удержалась от сарказма я.

- Не выводи меня из себя. Мы договаривались, помнишь? - он бросил в мою сторону прохладный взгляд. - Сегодня к вечеру доберемся до Шпиля, и мы избавимся от присутствия друг друга в личном пространстве.

Новость показалась просто замечательной, и я приободрилась.

Пока мы искали нам теплые вещи на рынке, пришлось наткнуться на вывеску, украшавшую вход в трехэтажный, бревенчатый терем. Гильдия магов Брумы… Я застыла у двери. Никогда в жизни мне особо не хотелось вступить в Хогвартс. В моих юношеских фантазиях жил образ коллегии Винтерхолда и университета магов.

- Там учатся волшебству! По-настоящему! С ума сойти! - потом я поняла, что пищу это вслух и на меня оглядываются. Элион закатил глаза:

- Клоака лицемеров, интриганов и политиканов разных мастей. С тех пор, как маги стали вовлечены в государственные дела, ситуация для учеников лишь ухудшилась.

Но никому в мире не удалось бы сбить напор моего фонтанирующего, щенячьего восторга, и я ещё десять минут ходила, как пришибленная. Подумать только - государственное заведение, где людей реально учат швыряться фаерболами и делать ручную заморозку мяса магией разрушения, а ещё, как стать невидимой или прибавить себе привлекательности, уверенности.

“Если я выживу и задержусь в этом мире, поступлю туда обязательно. Не допущу смерти Травена и пожара в Бруме, познакомлюсь с Валонаро и его другом приколистом-каджитом…”.

На самом деле, я понимала, что с ничтожным магическим базисом, вроде моего, туда не пускают - раз. Два - у протагониста многовато проблем для траты времени на обучение. К тому же, нахождение в гильдии магов не избавит меня от грызущей тоски по Максу, становящейся день ото дня все более невыносимой. Я себя знаю - я упрямая, даже если появится распрекрасный принц на белом единороге и будет упорно добиваться зачем-то моего сердца, я отвечу ему: пардоньте, у меня есть парень, но он на другом конце вселенной, и я не теряю надежд однажды объединиться с ним вновь.

К тому же, этот принц, скорее всего, некромаг, и моё сердце ему нужно в буквальном смысле. А единороги здесь - очень сильные и опасные даэдрические создания Хирсина.

Колеса телеги скрипели, лошадь с трудом тащила нас наверх по узкой, обледенелой тропе. От снега слепило глаза, и казалось в белый выкрашено всё, включая небо. Мы по прежнему ехали в гору, петляя. Неожиданно пёс оскалился и зарычал куда-то в сторону. Я увидела, что из-за макушки холма по левый край дороги выглядывают головы белых волков. В первую очередь я, как ни странно, испугалась за пса. Элион повернулся к нам и сказал мне:

- Ты сиди на месте, - после чего взглянул на собаку и коротко скомандовал: - Таш!

Пёс встал впереди меня на телеге, оскалившись.

- Он никуда от тебя не отойдёт, - пояснил альтмер.

Я заметила, что он не взял с собой клинок. Спрыгнул со своего места и медленно, хищно крадучись через сугроб двинулся по направлению к волкам. Выглядело это жутко: звери окружали его, и я видела их бешеные, голубые глаза с узкими зрачками. Да, они мало отличались от тех надоедливых созданий, которых я легко раскидывала в Обливионе. Это были матёрые, сильные чудища с длинными клыками.

Волки вели себя красноречиво ясно - брали жертву в кольцо, чтобы вожак мог ее загрызть. Не знаю, чего добивался Элион, но зверь в ловком, изящном прыжке атаковал его. Они кинулись друг к другу точно в желании обняться. Оскаленная пасть должна была прогрызть плечо альтмера. Я увидела, как человек и зверь сцепились вместе, упав в сугроб. И, словно по команде, остальные животные последовали за вожаком.

Я услышала вскрик - не испуганный, а властный. Спустя секунду, Элион стряхнул с себя волка, безвольно упавшего к его ногам. Он заторопился к телеге, сел на свое место и стал выжимать из лошади всю доступную скорость.

- Быстрее же… Они ненадолго очарованы, - шептал он.

С его левой руки медленно капала кровь, и я запоздало заметила боль от рваной раны на своём запястье. Пока мне угрожала опасность, я не думала про неё, но, чем дольше мы ехали, тем неприятнее становилось ощущение.