Антигерой

- Кто тебя воспитывал? Какой-нибудь военный? - спрашивал он. - Ты все твердила о принципах, гордости…

- Книги, - не глядя на него, бросила я.

- Книги?

Я разозлилась и сообщила язвительно:

- Добрые сказки о благородных героях, волшебстве и справедливости.

“Успокойся, Шей… Чертов адреналин еще говорит за себя”.

- А взрослые? - продолжал спрашивать Элион.

“Какое твоё дело?”

- Не намерена ничего о себе рассказывать, - устало ответила я и вяло убрала со лба тряпку. “Боги, и это герой Кватча”, - чтобы не зареветь, я сделала глубокий вздох и сказала то, что волновало меня где-то на задворках просыпающегося рационального мышления:

- Платье похерили, а оно даже не моё… Просто замечательно.

Горячка медленно овладевала моим организмом, и я понемногу теряла связность мысли. Плохо помню события той ночи. Знаю только, что уснула на кровати.

От пасмурного утра веяло солью и холодом. Промозглость забиралась мне за шиворот. Сначала показалось, меня трясет, а затем - что началось землетрясение. Оказалось, ехала в телеге, причем, голова моя покоилась на спине какого-то мягкого, пушистого создания. Оно шумно дышало под ухо и, судя по звукам, облизывалось. Я различила перед собой край необъятного, серого небесного свода и спину. По мантии и фигуре я узнала альтмера. Каким образом ему удалось раздобыть повозку - загадка.

- Элион, этот пес здесь по собственной воле или ты используешь собачатину в грязных ритуалах?

- Я никогда не убиваю животных. Они нравятся мне больше людей, - ответил он. - Знобит?

Я удержалась от того, чтобы нахамить и буркнула:

- Нет.

- Ты спала больше двенадцати часов, уже за полдень. Можешь одеться, платье рядом, - он не изменил своей прохладно-повелительной манере, но… что-то сделалось иначе, ощущалось едва заметно в микродвижениях и словах. Я не понимала - нравится ли мне это, но, во всяком случае, не угрожает, не пытает и не обзывается целых две минуты кряду - уже неплохо.

- Куда ты меня везешь?

- Как я и говорил, в Шпиле безопасно, - ответил он. - Ты сказала, этот Мартин - знаток даэдрической магии? У меня нет времени искать специалиста лучше. Нужно пользоваться первой возможностью. Вдруг он даст подсказку, как отправить тебя обратно.

- В Кватче вот-вот откроются врата Обливиона. Когда ты будешь подъезжать к городу, в пути настигнет гроза. Попадется лагерь беженцев, где ты узнаешь, что Мартин остался в часовне с теми, кто не смог уйти. Но прямо перед воротами в город - врата Обливиона. Ты увидишь стражников и даэдрических демонов…

- Звучит смертельно опасно.

- Пока я жива, тебя, скорее всего, трудно убить. Мое плечо болит, но на теле нет отметин, а твоё ранение уже зажило.

- Ты испытываешь за меня боль и гибель? - уточнил он.

- Да, а ты будешь знать, когда моему здоровью грозит опасность.

- Почему ты думаешь, сама не погибнешь, если убить меня?

- Сначала мне так и казалось, - чтобы говорить с ним спокойно, приходилось делать над собой усилие. - Но… в борделе что ты испытывал?

Элион не отвечал какое-то время. Наверное, он очень не хотел делиться подобной информацией.

- Не столько физическое чувство, сколько просто знание близкой опасности для своей жизни. Иногда я что-то ощущал, но совсем не так сильно, как ты.

- У меня наоборот - я все чувствую, но для моего тела это остается без последствий. Думаю, я не погибну, если тебя убить.

- Но ты возьмешь на себя моё ощущение смерти. Довольно интересная гипотеза, хотя я не стал бы это проверять.

Я прямо чувствовала кожей, насколько неприятно ему считаться со мной и разговаривать. Думаю, он начинал меня по-настоящему ненавидеть, и я, конечно, отвечала с процентами.

Это был первый день, прошедший, как сладкий, долгожданный отпуск. Собака, которая терпеливо позволяла мне лежать на ней, лишь на вид казалась крупной. Щенок черной эльзасской овчарки с карими, почти человеческими глазами был скорее пушистым, чем большим. Судя по размеру ушей, он еще в подростковом, непоседливом возрасте. Первое создание, которое оказалось радо меня видеть.

- Почему он с тобой? - спросила я с тихим недоумением, поддавшись соблазну погладить собаку.

- Не знаю. Я вышел из таверны, чтобы взять тебе какую-нибудь одежду в дорогу, а там сидело это существо. У него на шее была обгрызанная веревка и задняя лапа поранена. Как я и сказал, животные мне нравятся куда больше людей. Я иногда забираю попавший в беду зверей, лечу и отправляю на свободу. Это вроде привычки, - он говорил торопливо и с суховатой жесткостью, словно ему было неприятно со мной этим делиться. - Поэтому я немного поколдовал над лапой на обратном пути из лавки с зельями. Зашел в таверну и слышу скулеж. Я открыл дверь, говорю: уходи. И ногой притопнул. А он вскочил, лапами начал землю мять, воспринял, как игру. Нельзя ему со мной, погибнет. Подумал его игнорировать, но пока нес тебя к телеге, гляжу - а он уже сидит там с хозяйским видом. Наверное, так и заводят собак, я не в курсе…

- Ты дал ему имя? - спросила я спокойно, продолжая играться с псом.

- Пока не придумал. В голову приходит только Надоедливый и Вислоухий.

“Сам ты вислоухий и надоедливый”, - мысленно ощерилась я.

Пока этот тип не смотрел, я наскоро надела на себя теплое платье с завышенной талией. У него было где-то три плотных юбки, широкий пояс и ворот, отороченный довольно жестким мехом. Логично - Шпиль находится на вершине одной из скал в графстве Брумы, где убийственно холодно.

Таким образом, до самого вечера наилучшую компанию мне составлял пес. Он оказался довольно смышлёным, и я не понимала, какая жизнь вынудила его перегрызть веревку. Но скоро Элион обмолвился, когда мы оба поняли, что беседа об эльзасце хоть как-то сглаживает непомерно острые углы нашего общения:

- Это дорогая порода собак. Император держит ее на военной службе. Украсть такого пса - мечта каждого контрабандиста. Понятное дело, обращаются с ними воры не лучшим образом. На цепь сажают, впроголодь, чтобы не умчались, часто травят сонными зельями. Псы ведь пытаются улизнуть к своим прежним хозяевам, верные они. Этому повезло сбежать. Судя по ране, что я вылечил, он угодил в ловушку. Такие треугольные отметины от капканов - не редкость. Освободившись, этот пес пытается вытащить остальных своих братьев. Инстинкт стаи. Потому и умный он, что его дрессировали. Скорее всего, прежний хозяин погиб, и у меня похожий запах. Иначе бы он не подошёл к чужому, - Элион словно неосознанно повел рукой в сторону, и пес игриво уткнулся в ладонь.

“Нечего удивляться. Гитлер вот, например, цветы любил. Мог зарыдать, если видел сорванный букет, потому что не терпел насилия. И на казнях ему становилось плохо. Интересный парадокс, но зачастую мизантропы и человеконенавистники очень импонируют всему прочему животному миру…” - спокойно рассуждала я. В моей душе не зашевелилось и толики умиления.

На ночь пришлось остановиться на дороге. Чтобы устроить палатку прямо на телеге, мы постелили плащ Элиона на доски, вбили тесаные, длинные шесты по углам в землю и растянули кожаный, тонкий плед на концах которого были шнурки. Укрываться пришлось довольно полинялой, медвежьей, бурой шкурой. Лошадь отвели неподалеку и разожгли пару костров, что отпугивают диких животных. Пес бы предупредил нас о грабителях.

Я не могла заставить себя уснуть подле Элиона. Просто не позволял вызверенный инстинкт безопасности, видевший в нем угрозу. Не смотря на то, что он спал на другом конце широкой телеги и между нами посапывал пес, я не могла сомкнуть глаз.

Временами ненависть так обжигала, что я почти ощущала ее физически, и накрывало душной, черной волной. Это было чуждо мне и непонятно. Я не знала о своей способности так страшно злиться. Пыталась урезонить себя тем, что это вредно для здоровья, но логические доводы не помогают от обезумевшего сердца.