Любовь моя

— А ты разве не понесла бы деньги в церковь ради спасения души своего ребенка хотя бы на том свете? — возмутилась Жанна.

— Когда я была маленькой, взрослые говорили, что все погибшие дети попадают в рай и становятся ангелами, потому что они безгрешны. Тогда за что платить? Бред какой‑то. Мне в голову не приходило давать деньги или подарки попу, чтобы он за меня помолился, я бы скорее хорошему врачу что‑нибудь в благодарность подарила, — сказала Аня.

— Религия, искусство и литература помогали в высоких понятиях осознать свой жизненный подвиг и не бояться смерти. Допустим в войну.

— Прекрати, — одернула Жанну Инна. Но та не послушала ее.

— А ты не касайся больных детей и их матерей. Неверующим не понять, насколько важна им поддержка Бога, как они цепляются за чудо, за то, последнее… что может спасти их на Земле и на Небе.

— Помолчите обе, — мягко попросила Лена.

— Верующие люди счастливее неверующих? — очень тихо спросила Аня.

— Ну, если только научатся ограждать себя от напастей крестом, — ехидно заметила Инна — Это то самое и есть, чего бы ты хотела? Тебе достаточно этим довольствоваться или ты мечтаешь о Царствии Небесном? — Инна отнесла свой последний вопрос к Жанне.

— Инна, не глумись, — тихо, но жестко потребовала Лена.

«Аня интересней и глубже, чем ее видит Инна. Она изучает, рассуждает и это в ней самое важное. Ее беспристрастность, стремление понять, чтобы голословно не осуждать… Но ее горячность…» — подумала Лена, уплывая в сон.

А Инна, глядя на подругу подумала с грустью: «И я в больнице после очередных химий вот также все время пребывала в состоянии бредового болезненного полусна».

*

— …А что автор хотел показать и доказать читателям в рассказе о насильнике? То, что Бог не помог священнику перевоспитать преступника? Поп расписался в своем бессилии? Нечего было ему пытаться использовать свои — якобы — «способности и связь с Богом» на «исцеление» бандита. Не умно. Этот проигрыш не вознес его имидж до небес, — с неубывающим раздражением сказала Инна.

— Злая ты.

«Может Жанна и тверда в вере, но не очень умна, если не умеет отражать нападки? Нет, скорее всего, она не очень сведуща», — подумала Лена.

— Вот так приложила! Не злая я, рассерженная. Чуть что, так сразу Инна. Всех собак на меня повесить готова. А ты так добрая и пушистая. Злой тот, кто использует, кто лжет. Я же правду говорю, а она часто бывает несладкая. — Инна как‑то по‑детски возмутилась, и от этого выглядела необыкновенно искренней. И Лена не выдержала:

— Спокойно всё взвесь. Ты же прекрасно понимаешь, что сложные вопросы часто требуют неоднозначных ответов. Приведи в единение и гармонию все свои мысли и чувства. У тебя это хорошо получается. — Она поощрительно улыбнулась.

— А о чем говорят рассказы «Прилепин» и «Рубин»? (Фамилии перекликаются с героями из классики?) Автор внушает нам, что без исповеди и причастия нельзя уходить из жизни. В рай не попадем. Священник использует горе, несчастья человеческие, страх людской перед болезнями, смертью и вообще перед тем, что за чертой, для того, чтобы пополнить казну церкви, чем она, собственно, и занималась на протяжении всего своего существования. Человек, охваченный скорбным трагизмом своей участи, ради спасения души готов жертвовать… А как же миллионы солдат, героически погибших без причастия? Матери в сердцах своих их отпевали и оплакивали? — спросила Аня.

— Священники придумали заочные обряды, — напомнила Инна.

— Имеешь ли ты право втискивать кого‑то в рамки своих понятий? — попыталась осадить Аню Жанна. — Ты втягиваешь нас в сомнительную дискуссию. Это мне не по душе. Я чувствую себя насильно вовлеченной в аферу. Не боишься быть превратно понятой? Ты запросто вываляла героя книги в грязи, не считаясь с его саном. У него на лбу написано: я лжец, я плохой? Воображаешь, что тебе открылась низменная сторона жизни священников, и ты обрела над ними власть? Ты взвинчена.

Сказала и осеклась, подумав: «Ну, как она еще больше заведется, и я с ней не справлюсь?»

— На кой мне власть! Я читала эту книгу, и у меня возникала масса вопросов. Например, разве можно скакать из одной религии в другую? «Нельзя дважды родиться, — весомо сказал один мой старый друг. — Поменять веру — это как перепрограммировать себя, задать себе новый жизненный код. А как же судьба, предназначенье Божье? Их нет?»

Почему нельзя венчаться без отметки в паспорте? До революции семнадцатого года можно было, а теперь что изменилось? Этот обряд перед Богом без штампа загса стал не действительным? Значит, священники признают светское выше религиозного?

— Видно церковное предписание обязывает священников признавать гражданскую регистрацию, — ответила на последний вопрос Ани Жанна.

— И о чем этот факт говорит? Люди всё придумывают так, как им выгодно и удобно. Нет, я, конечно, сначала читала книгу с сочувственным интересом и пыталась понять, куда клонит автор, что он зашифровал в своих сладких нравоучительных словах, но…

— Что, без бутылки не разобралась? — рассмеялась Инна.

— И еще. Получается, что предначертанность как бы… размывает нравственность. Кому на роду написано быть бандитом… Но не должна же… И многое другое. Например, автор торжественно, непреклонно и вдохновенно утверждает, что «мир создан ради Церкви!» Я хотела бы понять эту его заумную претенциозную фразу.

— И ошеломить себя и нас неожиданным прозрением! Что было бы сродни революции. А там как Бог управит… — не смогла сдержать иронии Инна.

— А если и так. Понять сокрушенным сердцем, трезво осмыслить себя не только в личном, в историческом, но и Божественном пространстве, — это как залечить зияющие раны души. Это так возвышено-трогательно и в то же время щемяще-волнительно… Нет, все‑таки какой‑то подвох кроется в этой его фразе про церковь, — пробормотала Аня. — Автору главное напустить побольше туману, тайны?

— Умудренному жизнью человеку ответ приходит сам собой: Бог создал церковь ради того, чтобы все Ему служили, и чтобы Он смог всех облагодетельствовать и взять в свой рай, — сказала Жанна.

— Служили ему? Себе противоречишь. Бог создал людей свободными! А хитрые люди церковь придумали для закабаления. Твоя версия мне ясна. Хотелось бы понять вариант, исходящий от героя книги. А по сути дела — от автора. Он написал: «Весь мир есть Бог» и еще что‑то в таком же духе… Где‑то что‑то в этом духе я уже слышала… Объяснил бы просто, честно и откровенно, а то… понимай его, как хочешь, — пожала плечами Аня.

— Перенес бы разговор с небес на землю, — усмехнулась Инна.

— Не боишься «оскорбить» иную точку зрения? — недовольно засопела Жанна из‑под подушки.

— У нас плюрализм. Погрыземся? — пересиливая изнурительную зевоту, весело предложила Инна.

— Растолковал бы эти свои слова, может быть я и поверила им. А просто так постулировать и преподносить религиозные истины как аксиомы мне не надо. Светские лозунги надоели. Инна, как ты поняла слова матери священника о его жене: «Бедная, бедная Наталия»? — спросила Аня.

— Однозначно. Мать, предрекая их развод, искренне жалеет невестку и тем самым возлагает вину за развал семьи на своего сына. Честная добрая женщина. Не всякому дано заглянуть внутрь души другого человека. Она сумела, — ответила Инна.

— А какой смысл автор в эту фразу вложил? К чему он ее в книге привел?

— Не знаю. В тексте он ушел от разъяснений. Скользкий тип. Может для того, чтобы подчеркнуть праведность и справедливость в характере своей матери? Тогда это ему удалось.