Любовь моя

— Чтобы не тянуло к бутылке и не хотелось почесать кулаки? Перья распушила! Так это вопрос воспитания, — заметила Жанна.

— Я иногда ради любопытства захожу в местный педвуз на физмат и сравниваю, что там было, с тем, что есть сейчас. Сначала у них из обучения мастерские убрали, теперь приборы не закупают. Чему может научить своих учеников учитель, который сам не держал в руках ни дрель, ни паяльник, никогда не измерял напряжения в сети и не испытал радости от удачно проведенного эксперимента? А когда я обратилась с этим вопросом к депутату, он ответил: «Это не технический вуз». «Но прививает любовь к технике учитель!! Следующим ученикам, которых будет обучать этот, с позволения сказать, специалист до ухода на пенсию, трудно будет найти утерянную нами ниточку», — возразила я. Но не была услышана, — раздраженно сообщила Инна.

И Аня пожаловалась:

— Я как‑то пришла в школу, где работает мой бывший ученик. Она котируется в нашем городе в числе лучших. А у них кабинет труда в сто раз хуже того, что был в моем послевоенном детстве в деревенской школе! И учителю было передо мной стыдно. Он смущался, мялся, говорил, что он бы со всей душой, но деньги…

Теперь на уроках труда школьники не получают практических навыков, только лекции пишут о пользе труда и как надо работать. А мы в детстве в каждой четверти какую‑то новую вещь своими руками делали и гордились своим умением. И родителям некогда приучать детей к труду, и «Домов пионеров» теперь нет, чтобы увлекать детей чем‑то интересным. Что должно быть стимулом в привлечении ребенка к работе? Любопытство, любовь, мечта? А у взрослых? Деньги, тщеславие?..

Нынешние ученики даже на физкультуре изучают теорию, вместо того, чтобы разминаться, приобщаться к спорту. И это при том, что детский сколиоз бьет все рекорды. Что из них вырастет? Как‑то вывели старшеклассников на спортивную площадку — я мимо этой школы в магазин хожу — жуткое зрелище: вялые, сутулые, безразличные, на лицах скука. Я писала об этом в разные инстанции, только кто меня станет слушать? Если бы это кому‑то было выгодно, тогда, может, и сдвинулось бы что‑то в положительную сторону.

Мои лучшие ученики, которых я обучала в обычной школе, уехали на Запад, не воспитав себе смену. А у них должно быть чувство социальной ответственности. Не привелось? Растворилось в завышенных потребностях? Обидно! Я уже стара для молодежи, смотрю на них снизу вверх, проецирую их взгляды на себя и не понимаю. И они не хотят меня воспринимать, брать в расчет мой опыт, начинают права качать. Им, видите ли, одной учебы мало, они еще и развлекаться хотят. А для меня в их годы была бы физика и математика… — вздохнула Аня. — Но они отчасти правы. Жизнь‑то поменялась.

— Я довольна результатами своей работы. Многие мои ученики пошли в учителя и в другие вузы, — похвалила себя Жанна.

— Только все ли работают по специальности?

— Не моя в том вина.

— Надеюсь, религией ты занялась всерьез уже будучи на пенсии? — тоном следователя спросила Инна.

— Надейся. — Жанна отфутболила в пространство неопределенности вопрос Инны.

— А вот Екклесиаст утверждал, что знания приумножают печали, — сказала Аня.

— Он, наверное, подразумевал знание своих грехов, — рассмеялась Инна.

«То держатся определенной линии разговора, то скачут с темы на тему, с предмета на предмет. Не прослеживается логическая цепочка в их беседе. Я будто выхватываю фразы из споров различных групп людей, — недоумевает Лена. — Может, я уже сплю?»

— …Без Бога не совершается ни одного события на Земле!

«Это Жанна провозгласила», — не открывая глаз, определила Лена.

— И эпидемии по воле Божьей? Сколько страданий принесла людям религия! Вся ее история — история принуждения и принижения человеческой личности, — возмутилась Инна. — Ох уж эти мне вечные религиозные войны! К ним надо всегда быть готовыми. Интересно, в каком соотношении находятся польза и вред от религии? Хотя бы навскидку. Понимаю, в разные эпохи оно разное. Но мне кажется, что польза сомнительна, а вред очевиден.

— Историю человечества не повернешь вспять. Религия в крови людей. Что традиционно, то и вечно, — процитировала Жанна.

— Традиция — не охранение пепла, а передача огня. Страх в человеке неизбывен. Вот и приходится с религией как‑то мириться: то бороться, то заигрывать, — не позволила себя сбить с мысли Инна. — Всё, как и в светской жизни.

— Сейчас требуется играть в поддавки. И это жизненно важно, — сказала Аня тоном, отсекающим всевозможные последующие рассуждения.

Женщины умолкли, задумались над «мировыми проблемами». Даже Жанна не осмелилась выступить на защиту своих не очень стойких верований, похоже находящихся в зачаточном состоянии.

Но пауза была недолгой.

— Автор книги в одной из проповедей устами священника утверждал, что Христос — самый гармоничный и безгрешный человек. Так ли это? Я понимаю, все ключи от великих тайн лежат в прошлом и хранятся в Библии. Я читала ее предания, догматы веры. И по сейчас испытываю «мрачно-могучее сияние боли» исходившее от описания того жестокого таинственного, мистического мира. Люди с сильными положительными характерами в библейских историях почему‑то часто оказывались в убытке. Справедливо ли это? Всё как в жизни?

Я не раз обнаруживала, что Христос далеко не идеален: и гневлив, и жесток бывал. В нем много отрицательных черт, с которыми надо бороться даже простому смертному. Он так был задуман? Всякая религия — душа народа. Поэтому для меня Христос — герой, миф, в котором человечество запечатлело само себя. Мы до сих пор живем в мире мифов и сказок. Общество тоже живет иллюзиями, как и отдельные люди. По-моему, Христос был умным энергичным человеком, оставшимся в веках благодаря своим деловым качествам. А что превозносим Его… так ведь русскому человеку свойственно говорить и думать о возвышенном, потому что он чувства ставит выше разума. Только вот почему он… не летает? — усмехнулась Инна. — Если только в мечтах…

— Вера, религия и Библия — не подлежат экспериментам… Библия — книга бытия, книга неисчерпаемого знания и вдохновения! Каждый раз, беря ее в руки, читаешь другую книгу. Ее смыслы, как и тайну зарождения творчества, в полноте своей человеку никогда не познать. Она всем полезная! — нервно вскрикнула Жанна.

«Какая резкая, негибкая, неистовая и высокомерная!» — удивилась Инна.

— Так никто и не отрицает, — спокойно заметила Лена.

*

— …Чем помогал этот батюшка из книги матерям безнадежно больных детей? Тем, что говорил «Христос не боялся смерти и нам велел принимать ее с благодарностью?» То, что Христос смертью победивший смерть стал бессмертным, это естественно, он же был сыном Божьим, и ему бессмертие было гарантировано. Только причем тут обыкновенные грешные люди? Конечно, все мы живем перед лицом вечности… и знаем о смерти без иллюзорного антуража. Это понятие бывает сакральное и бытовое… Разве слова священника уменьшат боль родителей? Ведь поспособствовать выздоровлению больных не в его силах. Он и сам это признавал, — продолжила изъясняться в своих сомнениях Аня.

— Врачи заботятся о теле, священники — о душе. Они отпускают грехи и обещают безгрешным верующим бессмертие. Это и есть лекарство, — объяснила Жанна. — Священники дают прихожанам то, что они от них ждут.

— А мы так об этом не знали? — насмешливо фыркнула Инна. — До чего же всё прозрачно… и прозаично! А нас учили, что истинное бессмертие состоит в том, чтобы во имя счастья людей отдать всё самое дорогое… допустим, свою жизнь и навечно остаться в памяти потомков. Имеют ли священники право распоряжаться бессмертием?.. Я очень даже сомневаюсь, особенно, когда вспоминаю батюшку из моего детства, доброго, но пьющего слабого человека. Разве матерям, которые теряют детей, легче от посул бессмертия? Я этого не понимаю, — чистосердечно созналась Инна.