Любовь моя

— Может, и потопов было несколько? И Ноев ковчег был многоэтажным? — неожиданным образом отреагировала Аня.

— Археологи находят следы высокоразвитых культур за много тысячелетий до нашей эры. Люди до морально-нравственных законов доходили своим убогим умишком и без Христа. Не убий, не навреди… Только не все выполняли. Религию придумали умные, но хитрые люди себе на пользу. И сейчас я наблюдаю монополизацию церковью нравственных ценностей и стремление властвовать над душами людей. В школу стремятся проникнуть… на фоне расширяющегося мракобесия. Такова их первоочередная задача? Только свободно и сознательно принятая, не навязанная вера крепка. Может, и вопросы образования у нас теперь будет решать церковный Совет? Длину юбок в школах измерять станут, брюки отменят, платочки на головки девочкам повяжут, чтобы они чувствовали себя не только школьницами, но и рабынями Божьими? И тогда дети вместо библиотек побегут в храмы? Может, еще введут всеобщую подушную десятину? Ой, я уже слышу гневные проповеди сильных мира сего! — рассмеялась Инна.

— И тогда уж нам будет не до смеха, — заметила Аня. — Не скрою, испытываю опасения. В России уже тридцать восемь тысяч храмов. Скоро их будет больше, чем школ? И все они денежки из народа тянут. Я не хочу возвращаться в то далекое прошлое… Я стремлюсь сохранить в себе и в моих подопечных детях все лучшее, что было в моей молодости.

— Я слышала по телевизору, как священник утверждал, что христианская религия обеспечивает внутреннюю свободу человека и делает его сильным. А другой призывал выстраивать взаимоотношения государства и церкви по принципу симфонии, созвучия, чтобы не было смещения в сторону государства, — осторожно заметила Жанна.

— Мягко стелют. Проповедуют сращивание церкви и государства? — уточнила Инна.

— Нет, диалога и сотрудничества.

— Строить демократию с церковным лицом? Мне кажется, дружа с церковью, мы больше проигрываем, чем выигрываем, — высказала свое мнение Инна.

— Если бы они дедовщину в армии искоренили, — пожелала Аня. — Но у них у самих… ты же знаешь. Или помогли бы коррупцию победить.

— А у меня к их религиозным отшельникам-аскетам много вопросов. Молясь в одиночестве, они тоже не нуждаются в посредниках, в церкви? И не сгорят в аду? У каждого свой путь?.. Но Христос тоже был посредником между людьми и Богом. Отшельников возвышенное привлекает, они философствуют? А по мне так от трудностей быта сбегают. Заботиться только о себе и своих мечтах-желаниях куда проще, чем о своих ближних. Это женщины обязаны успевать думать и о высоком, и о низменном. А почему девочек при крещении в алтарь не вносят? С самого рождения дискриминация! Ее священники придумали? В раю все будут равны? Но смерть — просто переход в другую сущность. Что поменяется за ее вратами, за гранью, где человек ждет награду за праведную жизнь? Или душа бесполая?

Отшельники едят мало? Не удивительно. У меня в студенческие годы к концу сессии тоже аппетит пропадал, когда целыми днями над книжками корпела. Им бы дровишек три-четыре часа в день поколоть, он бы враз вернулся. Что касается их борьбы с плотским, фрейдистским… Видно не нравилось или не получалось.

— Инна, остановись, не опошляй, — тихо, но резко потребовала Лена.

— И я не намерена отступаться, Слово Божье даровано и ниспослано людям через апостолов, пророков и их учеников, — уперто пробубнила Жанна.

— Ой, не неси пургу. И Тора, и Библия, и Коран? Стушевалась? Зачем Бог создал столько религий? Чтобы был раздрай, войны, чтобы люди гибли? Уличила? Не убедила? У меня слишком низкий уровень доверия к церкви. И религиозную литературу я не особо жалую. Это умные книги, неизмерима степень их влияния на людей, но писаны они с определенным умыслом. Они больше о смерти, чем о жизни, потому что люди мечтают о рае, как о вечном блаженстве. Интересно, что скажет религия, когда смерть будет побеждена? — фыркнула Инна.

— Христианство не про мучения, а про способность любить, — возразила Жанна.

— Что для тебя есть любовь к Христу?

— На всё смотреть Его глазами.

— Тебя распинают, убивают, а ты глядишь на убийц и желаешь им добра? Благодаришь? И такое ты говоришь на рубеже тысячелетий? Где твоя советская твердыня? У тебя раздвоение, расщепление личности? Давно твои мозги стали крениться в сторону умопомешательства? Не стоит нам лезть в религиозные дебри. Это опасно, — насмешливо сказала Инна. — Я не знаю других преимуществ одного человека перед другим, кроме доброты. Что‑то подобное сказал Бетховен. Истинной, душевной, а не придуманной доброты человека к человеку! Я обеими руками голосую за этот тезис.

— Эмоциональный уровень нашей беседы превышает допустимый, — заметила Лена.

— Знаний у нас маловато, чтобы спорить, — примирительным тоном согласилась Жанна. — Я утверждаю только одно: «Всё было всегда».

— А теория взрыва и расширение вселенной? Не о чем нам спорить. Мы с тобой придерживаемся разных мировоззрений, — с сожалением сказала Аня.

*

— Павел Второй призывал покаяться и признать свою неверность Евангелию. А ты, Жанна, мне в упрек ставишь меньший грех — незнание. Между прочим, в Библии многое устарело. Святошам подправлять ее приходится, — усмехнулась Инна.

— Едва ли, — покривив в усмешке рот, усомнилась Жанна. — Основополагающие положения не стареют. Ну, если только в мелочах. Ты недостаточно вовлечена в процесс понимания. В Евангелие все смыслы до конца раскрыть невозможно. Жизни не хватит. И каждый человек вносит в них свои подтексты и мысли о времени, в котором живет. А тебе ближе духовность Ритиных книг?

— Можно и так сказать. Евангелие, как и всякая религиозная книга — апокриф. Стремление к чуду от необразованности и страха, а «хочу знать» — естественное чувство нормального человека. Нет предела в познании, в постижении и поиске. Знание абсолютно. Применяется оно в данный момент или нет, оно все равно необходимо. Но мы об этом последнее десятилетие забыли. Высшее образование, видите ли, нам теперь, не нужно! А в наше время родители мечтали, чтобы их дети заканчивали вузы, потому что они получали не только специальность, но и более высокий уровень культуры. Они поднимались еще на одну ступень…

— Мы падали и поднимались. Были шипы и розы. Падать было больно. Зато какие ощущения! И все это по воле божьей, — пробормотала Жанна.

— Ты о теоретической физике, о математике или о богословии? — неожиданно шутливо прервала Аня Жанну.

Инна неожиданно рассердилась:

— А я об уровне обучения. Допустим, купили мы за границей самую современную технологию. А кто ее поймет, изучит и будет эксплуатировать?

— Так нам и продадут самое современное! Старье подсунут, уже негодное для себя нам спихнут, — усмехнулась Жанна.

— Выкрутилась. А как самим новое создавать, не изучив старой основы? — спросила Инна.

— Все равно не стоит всем давать высшее образование. Новая экономика не заинтересована в унифицированных специалистах. Их в ближайшее время заменят роботы. Теперь науке и производству необходимы только мыслящие уникально, гибко, не стандартно. Таланты надо искать, а найдя, жестко заставлять детей учиться тому, к чему у них есть склонность: подталкивать, развивать. Надо готовить профессионалов, — ответила Жанна.

— А не с любовью, с подходом и доверием? И это говорит бывший педагог! Я считаю, что всем нормально соображающим и истинно желающим надо давать образование! Только качественное. Приведу исчерпывающий пример. Тушили летчики пожар. Низко опустились над лесом, чтобы точнее вылить свои сорок тонн воды, а мотор самолета в горячем дыму и пару захлебнулся от недостатка кислорода. Летчики не смогли высоко взмыть и врезались в сопку. Люди погибли. Пожарнику тоже надо знать физику, химию и азы медицины. Одними инструкциями даже в обыденной жизни, а тем более в критических ситуациях не обойтись, — твердо заявила Инна. — Мы образованнее наших стариков, а наши внуки — менее, чем мы. Парадокс. Обидно. Хорошее образование означает еще и более высокий уровень культуры в стране, и, естественно, более высокий уровень притязаний. Сталевара и повара надо тоже не только учить варить требуемый продукт, но и понимать, ценить и любить жизнь во всей ее красоте и разнообразии. Наша страна нам дала такую основу, что мы до сих пор от нее имеем дивиденды.