Любовь моя

— Аня, у меня создалось впечатление, что ты не отличаешь автора от его героя, — придирчиво заметила Жанна.

Но Аня не отреагировала на замечание и продолжила рассуждать:

— Священника возмутила ревность жены и он «встал и ушел». Это его слова. Ушел из семьи. А была ли в его поведении порядочность по отношению к женщинам, приходящим к нему на исповедь, и жалующимся на то, что не встречают они понимание и сочувствие у далеких от церкви мужей? Находила ли у него понимание жена? Вот он говорит, что ревность способна подменить любовь ненавистью. Так не давай повода. Цени достоинства и добродетели жены. Если любишь — уважай ее слабости, жалей, щади, сочувствуй, помогай. За всё в нашей жизни надо платить. Я так понимаю семейную жизнь.

Но нет, герою книги нравилась благосклонность и влюбленность в него прихожанок. Он гордился этим, иначе своей неприступностью сумел бы поставить заслон «служебным романам», не позволял бы им развиваться. И не было бы сплетен, любовных писем. Этим он доказал бы уважение к своей жене, семье. Его больше ценили бы верующие, тем более, что контингент прихожан в основном женский. Но он не принял никаких мер по спасению семьи. Не захотел понять обиды жены, простить ее гнев, естественный для оскорбленной женщины, измученной ревностью. Это у него означает честь быть избранным? И он еще после этого смеет говорить о своей способности быть проводником божьих идей! По мне так он абсолютно аморальный тип. Родители не заложили и не воспитали в нем нравственных устоев, и церковь не закрепила их. В нем побеждает гордыня и желание нравиться. А церковь ему нужна затем, чтобы восхвалять самого себя, холить самолюбие, чувствовать власть над людьми. И такой человек уверяет прихожан, что благодаря Божьему слову, приходящему через его посредство, они исцеляют свои души? Он слышит в своем сердце шепот Господа? Кто‑то сказал: «По месту прописки истины нет». И слова священника где‑то в стороне от правды.

— Ха! Помолимся и исцелимся, — по‑клоунски, но зло изрекла Инна.

— Как ты прикажешь понимать твои слова? — взвилась Жанна.

— Поп этот — примитивный человек, не умеющий рассуждать и думать о других, если за это не платят.

Он обыкновенный эгоист. В центре его вселенной он сам. Задолбил религиозные каноны — вот и весь его ум. Он не бог весть какой, а туда же… хитрый только.

— Инна, зачем ты так?.. Не на базаре. Оставь свои комментарии… — Лена не стала договаривать.

— Его принцип: «полюби меня черненьким, беленьким меня всякий полюбит».

— Я обыкновенный читатель и могу свободно высказывать свое мнение. Это ты обязана держать себя в рамках. Ты можешь возразить мне, что священник искренен даже в своих заблуждениях. Если бы заблуждения! Это его суть и она чувствуется в каждой строке книги. Говорит, как власть имеющий. Он своим примером творит зло. Он не живет жизнью своих прихожан, а использует их, — поддерживая Инну, не могла остановиться Аня.

— Автор не отошел от классики? Какая анатомия чувств, какие мощные, но… призрачные нити судеб его героев! — насмешливо поддакнула ей Инна.

— Герой книги и больным детям не сочувствует? — надеясь окончательно добить спорщицу, злорадно спросила Жанна.

— Только самый последний подонок не жалеет детей. Для полноты картины добавлю, что священник это делает за деньги.

— Не суди да не судима будешь. Вдруг он жертва банальных жизненных обстоятельств, а ты его так… Может, они с женой не сошлись характерами. Без света не бывает тени. Сами‑то мы не без греха. Осуждение — тоже грех. На всё есть суд Божий, — строго предупредила Жанна.

— Но если не осуждать, а только потакать, то к чему же приведет такое воспитание? Я о моральном аспекте, — возмутилась Аня.

— А я об осуждении-обсуждении. Не стоит говорить необдуманно, иногда лучше помолчать, — опять менторским тоном заявила Жанна.

— Какая гордая сдержанность речи, какая изящная, но убийственная меткость слова! У тебя развился талант оратора? Ждешь по этому поводу всеобщего народного ликования? Тогда скажи мне, кто более грешен: блудивший, ворующий или их осуждающий? Мой вопрос застал тебя врасплох? Ты его не обдумывала? Оставим его открытым?

— Не вижу причины для иронии. Осуждай, но не издевайся, — сердито напустилась на Инну Аня.

— Только что критиковала, а теперь пытаешься найти попу оправдание? Тоже мне, адвокат… дьявола. Или наоборот? Ты не чураешься и таких тем? — Инна попыталась сбить Аню с толку. Ей надоело дискутировать, она устала. И в Жанне она почувствовала молчаливый отпор, достойный сочувствия и поощрения.

Аня, отвернулась от Инны, нервно взъерошила на макушке и без того лохматый вихор, лихорадочно соображая как бы злее и четче ответить. Ее худенькие лопатки под ситцевой ночной рубашкой при этом остервенело задвигались. Немного успокоившись, она сказала:

— Никого я не защищаю и не оправдываю. У меня другой вопрос. На чем базируется вера, допустим, в исцеление? В книге священник молитвами и внушением пытался помочь тяжело больной девочке. Но это же ерунда.

— Я изучала этот вопрос. Ты же знаешь: чего не понимаешь, тем никогда глубоко не овладеешь, а я всегда хотела быть страшно умной. — Инна криво усмехнулась. — Все очень просто. Двадцать пять процентов больных вылечиваются не медикаментами, а верой в способность организма справиться с болезнью самостоятельно. Почему бы не присоседиться и не приплести сюда Бога, тем более, что некоторым людям легче поверить в Высшую силу, чем в собственные оздоровительные возможности? Тебе эта «приправа» мешает?

— Церковь потворствует невежеству?

— На том и стоит.

— Зачем ты так о церкви? — болезненно поморщилась Жанна. — Друг детства своим ранним уходом из жизни первый раз открыл для меня двери в храм. Потом бабушка отмолила у Бога моего внука. У него была трещина в основании свода черепа. Он дважды находился в состоянии клинической смерти, но был храним… После крещения и венчания многое во мне прояснилось. Теперь я не дергаюсь, не злюсь, не обижаюсь по каждому пустяку, как раньше. Сначала думаю: это нужно мне, важно? По крайней мере, стараюсь… Ищу гармонию между Богом и человеком. И тебе рекомендую. Вот иногда я слышу от людей: «Вернуться бы в детство, я бы…» А я не хочу возвращаться. Я теперь удивительно счастлива. Я в своем мире.

— Пусть священник внушает, «лечит», но бескорыстно. Нечего присваивать себе то, что не дано свыше. Это сродни жульничеству. Религия для священника должна быть способом существования его души, а не материальным средством. Иначе нет ему веры. Секты имеют целью вытянуть из людей деньги, а церковь не должна!

— Эко тебя прорвало, Аня! Диву даюсь. А питаться поп святым духом должен? Тебя что‑то не в ту степь повело. Всякий труд должен быть оплачен, — сказала Инна.

— Даже воровской? Интересно, священники получают зарплату или живут, так сказать, подножным кормом? Я об этом как‑то не задумывалась, — созналась Аня.

— Я слышала, что они еще «отстегивают» в свою головную организацию и их ругают, если мало приносят. Но достоверна ли эта информация? Получается, не Богу служат, а своему руководству. Это их обычная работа. А церковные службы для прихожан — это хорошо веками срежиссированные спектакли. Но если человеку в церкви хорошо и спокойно, если он там избавляется от проблем и как бы остается наедине с собой…

Аня прервала Инну:

— Священник и сам не скрывает, что из‑за денег работает с людьми. Он говорит: «Нужно служить, чтобы народ приносил свои лепты на затянувшееся строительство». Теперь я понимаю, почему по России в брошенных деревнях гибнет масса прекрасных бесхозных невостребованных церквей, в буквальном смысле памятников культуры! Если нет прихода, епархия не заинтересована в их ремонте. С кого деньги тянуть? Проще в городе, где много народа, новую построить.