Тина

И как он ее разглядел? Это мы, женщины, реагируем на мужчину в целом, а они, как правило, на силуэт. А почему изменял? Не нагулялся, прежде чем создать семью? Мстил кому-то за что-то, потому что болезненно злопамятен? Такие если начинают, то продолжают до тех пор, пока чувствуют себя мужчиной?

– Тина Кирилла любила или себя в нем? – незлобливо проехалась Жанна в адрес отсутствующей подруги. Но Инна, охваченная желанием выложить все свои эмоции, даже не заметила ее колкости.

– «Может Тина, – подумала я, – никогда не узнает о Файке и о других, от которых Кирка терял голову, – а почему и сам себе не мог объяснить, – так и проживет в счастливой вере в его порядочность, хотя бы в этом вопросе. (От кого же я уже слышала эти слова?) Разве легко ей будет проглотить и переварить такое? Иногда стоит промолчать. И зачем Кирке нужна эта двойная жизнь, двойная мораль? Они же в одной связке. Я и ему об этом шутливо намекала, мол, если на одном инструменте играют разные люди, он расстраивается. А он, смеясь, отвечал, что у людей все наоборот. Не понял, что я о душе с ним говорила. Не доходило до него, что надо себя в чем-то ограничивать, чтобы направлять по главному пути.

Вот тогда-то окончательно пошатнулось мое мнение о нем. Ненавижу гулящих мужиков, мстить за таких вот как Тина хочется. А Кир свалил на Тину все заботы о семье, а сам продолжал смешивать ложь и правду так, что нельзя было их различить, запросто влипал в очередные истории, легко на них соглашался. А она его вытаскивала из грязи. Трудно все время находиться в положении собачьей стойки, в вечной готовности к прыжку. Такое постоянно носить в себе... Одним словом, «не жизнь, а именины сердца!»

Кир часто врал талантливо и вдохновенно без всякой выгоды для себя, просто чтобы, услышать комплимент. Импровизатор! Тайна не поддающаяся объяснению. Складывалось впечатление, что когда хотел, он становился ловким демагогом, Но в основном был ни к чему не пригодным… будто рано израсходовавшимся. А время только добавляло серых красок.

«Предельно наглядно препарирует чужую жизнь. Есть что-то несокрушимое в Инниных словах, как… в последней инстанции, – зябко поежилась Жанна. – Получается, Кирилл мало что из себя представлял, был не сам по себе, а всего-навсего мужем Тины»?

– Нет у меня никакой возможности судить Тину привычными стандартами. Она или странная, или особенная. Я, лично, предпочитаю отношения, вызревающие долго, как сталактит. А узнав об измене, сердцем отрезаю бывшего возлюбленного сразу, бессознательно, но продолжаю жить с предателем вполне осознанно, из мести, пока не подыщу достойную кандидатуру для замены загулявшему супругу, и только потом решительно все меняю на своем пути – даю пинка бывшему обожателю. Ох, как хитро и намеренно я мотаю ему нервы, как выжимаю из него соки! Я не витаю в облаках, как некоторые...

Конечно, сначала я тоже пыталась выгородить, оправдать Кирю, хотя бы в своей голове объяснить себе его поведение. Два голоса всегда говорили во мне разом, не мешая друг другу. Я так думала: «Вдруг он любит и ненавидит одновременно, и эта загадочная полярность чувств для него самого полная неожиданность? А может все намного проще: не любовь держит его рядом с Тиной, а собственническое чувство или выгода? Не раз хотела дать понять Кирке, что я знаю об его безрассудных грешках, чтобы пробудить в нем совесть. Но остерегалась. «А вдруг он безнадежно влюблен в ту, другую, и я испорчу жизнь сразу троим?» – мучилась я сомнениями. И мое противодействие сходило на нет. Согласись, Жанна, не могла же я сделать Тине пакость? Словом, как сказал мне когда-то мой третий муж, я вовремя отступилась и долго демонстративно ни во что не вмешивалась. Пусть, думаю, Киря сам выпутывается.

– А вдруг они дали друг другу свободу? Сейчас и такое в семьях случается, – сказала Жанна.

– Не думаю. Годы спустя я спрашивала Кира:

«Зачем изменяешь, зачем обижаешь Тину? Кто чуть приласкает, так сразу следом бежишь? Слава о твоих скандалах входит в вашу дверь раньше тебя. «Дружишь» со всеми и ни с кем? От такой славы крыша у тебя еще не едет? Герой! Зазвездился? А говорил, что любишь. Как ты можешь позволять себе так низко упасть в глазах жены? Не уничтожай лучшее в себе только потому, что не уверен в себе». Так он хмыкнул сердито: «Не начинай! Намеренно устраиваешь скандал? Тина все равно не поверит». А потом отшутился: «Одно другому не мешает. У нас не Америка, где каждый гражданин обязан соблюдать святость семейных уз. Мы ближе к Востоку и равенства полов не признаем». А я ему ответила: «Ты откровенен до цинизма. Удобная позиция. Только почему-то мужчины до свадьбы об этом не вспоминают, соловьями заливаются… А вот настоящая слава по другим коридорам ходит и тебя не зацепляет. Не достоин ты ее».

Потом снова пристала как банный лист: «Зачем ты обедняешь свою любовь, раздавая ее по кусочкам. Она, предназначавшаяся единственной, ей так и не достанется. А если ты все же встретишь Ее, что Ей преподнесешь – затасканное, затертое, обгаженное чувство? Нечего тебе будет вынуть из души и предъявить объекту твоего истинного обожания. Любить ты уже не сможешь». Не слушал, злился. Утверждал, что от скуки развлекается». Нет, все-таки правильно считается, что для счастья человеку нужен верный друг, умный наставник и любимый человек. Если какая-то компонента отсутствует, то… можно не услышать звон колоколов на пути обретения покоя.

«У меня складывается впечатление, что Инна слишком долго готовит меня к тому, чтобы выложить что-то главное о Кирилле, и будто хочет получить от меня согласие на продолжение нашего разговора. А я не стану даже пробовать приставать к ней с расспросами. Итак что-то жалость меня прихватила, а если она еще шмякнет меня по голове чем-нибудь трагическим, я вообще за сердце схвачусь. Чем она настроилась меня потрясти? Меня напрягает ее бесконечный монолог. Если бы хоть под водку заливала, я бы еще могла понять, а то ведь разговорилась на вполне трезвую голову, – раздражается Жанна. – Тина никогда не была похожа на человека, способного причинить кому-нибудь неприятность, и тем более защитить себя, но слова Инны звучат очень резким осуждением поведения Кирилла, что-то она слишком уж рьяно на него набрасывается. Воссоздает реальность прошлых лет не отдельными штришками, а крупными терпкими мазками.

Сама с легким сердцем готова кого угодно утопить в грязи, а косит под добренькую, как сказали бы мои внуки. Помнится, и раньше ее оценки никогда не страдали излишней сдержанностью, я знакома с ними не понаслышке. Она всегда кромсала чужие биографии в угоду собственной слабости и никогда не боялась избытком ложной смелости, оговаривая других, уничтожить себя. В ее словах неприятный привкус жестокости. Неужели она не понимает, что уже только одно подозрение может вычеркнуть человека из списка порядочных людей? Почему напрочь забывает о презумпции невиновности и с пугающей легкостью ставит под сомнение всю жизнь своеобразного сокурсника?..

На первом курсе Кирилл был душой нашей компании, не шел проторенной дорожкой, шутил, паясничал, говорил мне комплименты, был сама любезность. Это льстило моему самолюбию. Как-то он отсутствовал целый месяц, и я заскучала. Но, слава богу, ненужных иллюзий не родилось. И он быстро понял – не обломится ему.

Может, Инна только прикрывается своей жестокостью, не желая сознаваться в своей излишней сентиментальности? Хотя нет, она всегда старалась ударить первой. Заносчивая, эмансипированная особа! Ей всегда были нужны внешние проявления своего присутствия среди друзей. И она успешно добивалась его злословием. Ее распирало от нетерпения поделиться чем-либо пакостным. Что еще она прячет в углах подвалов своей темной и странной души?» – растерянно, с прорывающейся из глубины сердца обидой, думала Жанна. – Насколько я помню, Тина не принадлежала к числу женщин, ради которых мужчины способны совершать безумные поступки. Мне казалось, что она лишена всякого шарма, обделена чувством юмора, язык ее был бледен, как и лицо. Хотя в радости оно бывало таким милым и вдохновенным, так лучезарно светилось. Навязчивый страх что-то упустить, что-то не успеть сделать, превращал ее в колготную наседку.