Дневник замужней женщины

А сама в детстве в каждом сучке дерева видела нос смешного старичка-лесовичка, из каждой трещинки на стволе на меня глядели фантастические, но не страшные животные, потому что я любила лес и не боялась по нему бродить. Мое воображение рисовало то их баталии, то праздничные игры. Меня это развлекало, и я мечтала когда-нибудь перенести свои фантазии на бумагу. Но взрослая жизнь меня переформатировала, и хотя не убила способности к воображению, поселила в душе страхи, связанные с моментами опознавания в человеке… нечеловеческого.

Но в пятнадцатом веке лицо человека считалось святым, священным, Богом созданным... Привычка к норме утомляла художников, вот и создавали они рисунки малопристойные, дерзкие, выступающие за край… Раньше как говорили? «Кто презрел образ Божий, тот презрел человека. Кто Слово Божье презрел, тот сгубил себя». А художники, нарушая гуманистическую природу человека, искажали не лица, а смысл божественного присутствия? Протестовали, утверждая, что сущность человека не божественная? За этим уже тогда стояла человеческая редукция? Даже из Богоматери вытаскивали что-то гадкое. Это извращение? Идеальная красота – оборотная сторона идеальной чудовищности? Они погружали людей во мрак и как-то влияли на них? Чем оборачивалось смещение изображений лиц за пределы прекрасного начала? Уводило во тьму?

В эпоху Возрождения художник шел к Человеку. В те времена невозможно было такое кощунство и бесстыдство как в двадцать первом веке, когда нет пределов… нет этики, когда человек уходит туда, где он человеком не является. В шестнадцатом веке человечность была по эту сторону грани, а в двадцать первом уже по ту? Может, мы еще у пропасти, в ожидании апокалипсиса или его колесница несется на нас с огромной скоростью? Как его не допустить? Эти проклятые войны…

Выйдя за пределы христианства, мы должны сами решать, что нам выбрать: уродство или красоту? На футболках младших внуков моих друзей страшные рожи – порождение мерзкого человеческого воображения. А их друзья с удовольствием вешают себе на шею всякие обереги и символы зла. Они не деформируют свою юную личность? Это не уход за грань, где в глупой жестокости безвозвратно теряется человеческое? Куда это их может завести? Я слишком серьезно отношусь к мелочам? Не зря внуки подвергают ироническим замечаниям мои «старорежимные» взгляды? У старших внуков на майках уже что-то юмористическое. Слава Богу, поумнели! А другие? Все ли? И фильмы-ужасы используют отвратительных демонов. Двадцатый век довел их образы до предела. А у кого-то из детей они могут застрять в мозгу.

Я хочу видеть спокойные человеческие лики, а сама люблю рисовать карикатуры и шаржи. У меня полезный интуитивный страх перед жестокостью реального мира или я рассуждаю как заржавевший педагог, как заплесневевший сухарь? Я с ума от страха за детей соскакиваю? Это моя запредельная мнительность? Меня, например, никогда не интересовало, какого цвета трусы у знаменитых артистов, а теперь об этом рассказывают на первом главном канале. И у кого не все дома? Как мне оградить детей от пошлости? Меня опять заносит?

Может, те художники все-таки шутили и создавали лица ада на потеху? И на картинах у Леонардо да Винчи в окружении Христа тоже есть мерзкие типы. Например, там, где Он в окружении убийц… Зрителю не до смеха.

Кому-то дано мысли и чувства выражать словами, а кому-то музыкой или красками.

Людей искусства трудно сразу понять. У каждого своя зона влияния, свой взгляд. Я сама сначала считала, что Малевич не умеет рисовать. Потом поняла, что он фигура переходного периода, стала присматриваться к его творчеству, изучать, искать связь времен. И в результате он сломал мое неренессансное видение его творчества. То же самое я могу рассказать о понимании искусства итальянского художника Тинторетто. Он соединял возвышенное и обыденное, землю и небо. Я не склонна к сакральным ощущениям, но его фигуры поют. А что он делал со светом?! Он создавал «нейроны света». Он изобретал новое, но не брал на себя функции Бога. И хорошему режиссеру интересно «поиграть» смыслами на другой площадке, в чужом пространстве (В Италии, допустим.) Да так, чтобы вписаться в него, чтобы все гармонировало. Это же другая вселенная чувств!

«Тайную вечерю» пишут до сих пор, вступая с нею в диалог. Только у Тинторетто ее было восемь вариантов. И поток творческих идей неиссякаем. Продолжается «интервенция» современных художников и в пространство Леонардо да Винчи, и Рембрандта. И молодым зрителям интересно разгадывать их новые решения, искать перекличку с прошлым. Например, теперь художники предполагают в этой картине идею причастия, но не предательства. А я согласна с Дали: «Не надо искать Иуду, каждый из присутствующих мог быть предателем». Все мы в какой-то мере… Иуды и Каины, обреченные жить на земле. И часто не преднамеренные… Таков и мой печальный жизненный опыт наблюдений за человеческой природой.

«Спиной» на кухне смотрела сюжет про режиссера Соловьева. Он эмоционально наполнен и переполнен. Словами рассказывать о чувствах у него не очень получается, но фильмы создает хорошие. Ему везло? А мой знакомый режиссер жаловался: «Раньше идеология душила, не давала высказаться, а сейчас отсутствие денег давит».

Оказывается, Сергей Зверев прекрасный стилист, надежный, скрупулезный специалист, честнейший и порядочнейший человек. Но его эпатаж, его ругательства…

15

– Митя не имеет постоянных обязанностей перед семьей, у него много свободного времени. А как известно, пьют или гуляют обычно бездельники. Малейшее ущемление свободы вызывает в муже бурю возмущений. И бежит он к женщинам, жаловался на притеснения. Они льстиво его хвалят, жалеют бедненького, надеясь переманить, прибрать к рукам или хотя бы использовать. Он всегда нуждался в няньках не только дома, но и на стороне, чтобы слюни ему утирали. Он так и не повзрослел, не возмужал. Женщины его понимают. Одна даже сказала: «Сволочь, но привлекательная сволочь. Имеет обхождение. Когда хочет. И это неопровержимый факт». Я тоже теперь его понимаю. Но мне от этого не легче. Пока дети росли, мне некогда было вникать в наши проблемы. Все бегом, бегом, многое надо было успевать… Хотя, конечно, случались попытки понять. Например: с какой стати я должна делать все, а он – ничего. Но любила, верила, жалела, сочувствовала. Дура была. «Придурошная», как шутит Инна. Все пережила и перегорела… Вот говорят, что весь мир спасти нельзя, а каждого человека можно. А кто спасать будет? Говорят... «Говорят, кур доят».

Сколько раз сажусь за компьютер, столько раз Митя проезжается по мне и часто одними и теми же фразами. Без комментариев не может. Знает же, что его насмешки выбивают меня из колеи. Он радуется, когда я, разнервничавшись, оставляю интересное для меня занятие?

Отвечаю ему: «Я не делаю тебе замечаний, когда ты часами болтаешь с друзьями по телефону или смотришь телевизор, не выражаю недовольства по поводу твоих поездок на рыбалку, почему же ты так нетерпим к моим безобидным занятиям? Ты ежедневно копаешься в планшете, а меня начинаешь упрекать, как только я включаю за компьютер. Почему тебе можно, а мне нельзя? Где логика? Подумала сердито: «Тебя мало занимает искусство. Но чтобы не чувствовать себя «неполноценным», ты все о чем не знаешь и чего не понимаешь или не воспринимаешь, подвергаешь осмеянию или вовсе не замечаешь. Тебя удивляло, но не восхищало, когда я по памяти читала отрывки из любимых произведений, прекрасно знала биографии многих знаменитых деятелей искусства. А ты попытайся вникнуть в то, что мне нравится. Не помешает. Я же слушаю политику, хотя от ее переизбытка на экране меня уже тошнит. Я в курсе всех событий и у нас, и за рубежом. И это меня не обедняет».