Страница 36 из 79
— Что с Элиэ?
Просто кесарь, конечно, сволочь, но не до такой же степени, чтобы не отдавать ребенка матери.
— Спасибо, за столь лесное мнение о моей персоне, — насмешливо произнес Араэден. Но затем тихо добавил: — Я не хочу тебе об этом рассказывать, нежная моя.
Вновь запрокинув голову, посмотрела на кесаря, получила в ответ усталый, ничего не выражающий взгляд ледяных глаз, только усталости было больше, чем льда — кажется, я научилась читать эмоции Ледяного Света.
— Частично, — улыбнулся император.
Улыбнулась в ответ, и все же вернула тему разговора к Элиэ:
— Она же была в числе ваших убийц, — я просто не могла никак соотнести кесаря, который ринулся на помощь женщине, которая некогда принимала участие в его мучительной гибели. Слишком резкий диссонанс между тем расчетливым императором, которого я знала и… тем, кто вопреки всему пришел спасти ребенка своих врагов.
— Ключевое слово «ребенка», — кесарь провел костяшками пальцев по моей щеке. — Я отношусь к категории тех, кто не винит дитя в преступлении родителей.
— Хорошая попытка уйти от темы, — похвалила я, — но все же — что с Элиэ?
Кесарь промолчал. Но едва ли его молчание могло воспрепятствовать мне сделать определенные выводы – к примеру, вспомнить о безмерной любви Властителя Ночи к любованию лицами мужей попользованных им женщин. И как бы я это вспомнила, но…
— Он ведь не мог опуститься до этого, — прошептала потрясенно. – Жена его старшего сына была на последних сроках беременности, он…
— Это последнее, о чем тебе стоит сейчас думать, — очень мягко произнес кесарь.
Может быть он был прав, да вероятнее всего прав, вот только… от этого не легче.
— А что Араэн принц Ночи? — тихо спросила я.
— Пытается сохранить жизнь той, кто упорно больше жить не желает, — ответил император и язвительно добавил: — Мы с ним в сходных ситуациях, не находишь?
Я не находила, у меня был шок.
— Она же вернулась к жизни и у них ребенок. Почему так?..
Тяжело вздохнув, кесарь ответил:
— Разница в мировоззрении, в воспитании, в менталитете. Пресветлых дочерей Эрадараса воспитывают крайне… нежизнеспособным образом. Трактат, который я не советовал тебе читать, регламентирует жизнь, мысли, поступки, и даже желания леди. Испытывать влечение и страсть — недостойно дочерей света. Недостойно до такой степени, что мужья вынуждены по утрам накладывать руну забвения на жен, дабы избавить тех от нравственных терзаний по поводу всего произошедшего ночью. Это проблема моего народа, нежная моя, проблема, которую мы, я уверен, решим, и вероятно будущим поколениям будет легче свыкнуться с некоторыми аспектами взаимоотношения мужчины и женщины.
Ммм, целый монолог.
— Мужья вынуждены накладывать руну забвения на жен, но собственных дочерей воспитывают все тем же нежизнеспособным образом, соблюдая традиции, да?
— Да, Кари, — тихий ответ кесаря.
Я вдруг подумала, каково было ему, рожденному от насилия над пресветлой?
— Сложнее, чем ты можешь себе представить, — усмехнулся Араэден.
Вдруг поняла, что не хочу представлять. Просто даже не хочу. Совершенно. И в то же время:
— Ваша мать от вас не отказалась?
— Нет, нежная моя. Моя мать сильная женщина. Она отдала свою силу этому миру, связав мою жизнь с Сатарэном, потому что ей было известно, что император Ашеро, ее муж, убьет меня, как только я покину чрево матери.
Я замерла, напряженно глядя на кесаря.
Как я раньше об этом не подумала? Ведь даже у нас, наделенные властью не терпят бастардов своих жен. Бастарды от мужа считаются нормой, но женщинам подобная вольность не прощается, пусть даже беременность наступила вследствие насилия.
— Как вы выжили? — потрясено спросила я.
Араэден лишь улыбнулся в ответ, а затем спокойно сообщил:
— Императора я убил с удовольствием, нежная моя.
И эти слова сказали о многом. Как минимум мне, которая уже достаточно хорошо знала кесаря.
— Отомстили ему за мать? — даже не вопрос, просто заметила.
Но вместе с тем, вспомнила и еще кое-что:
— В таком случае могли бы быть повежливее с Эллиситорес, а не доводить маму до слез, — намекая на гарем, и все случившееся далее, сказала я.
Кесарь скользнул ладонью по моей щеке, подцепил за подбородок, заставил меня запрокинуть голову и едва вынудил таким образом взглянуть в его глаза, вкрадчиво поинтересовался:
— Нежная моя, ты действительно полагаешь, что заведя гарем, моя мать беспокоилась обо мне?
Удивленно моргнув, ответила:
— А вы пытаетесь намекнуть, что нет?
Араэден улыбнулся, выразительно глядя на меня. Едва ли я могла осознать намек, который в этой улыбке явно наличествовал. И кесарь, поняв это, насмешливо уведомил:
— Для женщин моего народа исполнение супружеских обязанностей тяжелая повинность. Тяжелая, постыдная, абсолютно не добровольная. Воспитание определяет сознание, нежная моя, соответственно среди пресветлых леди нет тех, кто с воодушевлением принимал бы желания и потребности мужа. Регулярные интимные отношения с супругой не считаются нормой, и чаще всего используются исключительно в качестве наказания.
С некоторым сомнением глядя на кесаря, уточнила:
— Элисситорес беспокоилась обо мне?!
Усмехнувшись, он кивнул. А затем, видимо опережая мой закономерный вопрос на тему: «Какого гоблина вы тогда уничтожили весь свой гарем?!», Араэден добавил:
— Но проблема заключается в том, что в отличие от пресветлых леди, чьи помыслы достаточно регламентированы и прозрачны, человеческие женщины отличаются тщеславием, коварством, ревностью и желанием убирать соперниц с пути. Именно по этой причине в домах пресветлых гаремы располагаются строго на мужской части.
— Как у вас все… пусть будет непросто, — заметила я.
Затем, поразмыслив над ситуацией, скептически поинтересовалась:
— И сколько девушек в вашем гареме мечтали меня убить?
Кесарь лишь улыбнулся.
Я же сделала закономерный вывод:
— То есть не только я была возмущена и озадачена нашим с вами совместным проживанием в одной спальне!
На это мне снисходительно ответили:
— Да, не только ты, нежная моя.
И он, погладив, отпустил мой подбородок, все так же с улыбкой глядя на меня. Укоризненно глянув на него, не стала добавлять, что наш пресветлый вообще извращенец, но я в принципе всегда об этом знала – он вообще себе в спальню четырнадцатилетних забирал.
— Не в спальню, — мягко поправил Араэден.
Скептически изогнула бровь, намекая, что как бы – кому он это говорит-то? На смотрины к кесарю свозили девиц от четырнадцати и до семнадцати, и я это точно знаю.
— На смотрины, — не стал отрицать мой супруг, — но не в постель. Поверь, едва ли можно получить удовольствие, соблазняя практически детей. И точно так же крайне сомнительно получать удовольствие в постели с женщиной, чьи мысли в самый интимный момент сводятся к тому, что надо выпросить привилегии для отца, пост для брата, золото для себя, и как на утро она утрет всем нос тем, что провела ночь в постели императора Прайды.
Да, что-то я как-то не подумала о данной стороне жизни способных к чтению мыслей. Хотя с другой стороны было бы о чем думать – с чтением мыслей у нас кесарь такой один. И в то же время мне вдруг стало крайне интересно:
— А что же вы с ними делали?
— Учил, — с улыбкой ответил император. — Впоследствии большинство возвращал не тронутыми, часть оставалась при дворце.
— Да? – не скрывая недоверия, переспросила я. — Откуда же тогда слухи, что девушки исчезали?
— Полагаю примерно оттуда же, откуда и слухи о твоей мифической третьей груди, — съязвил Араэден.
Ну да, логично.
— Логичная моя, — кесарь вновь погладил по щеке, — у нас ребенок, империя и коронация Араэна.
На последней фразе я приподнялась, а затем и вовсе развернулась и стоя на коленях, переспросила у сидящего кесаря:
— Что?
— Что конкретно «что»? — улыбнулся он.