Страница 37 из 79
В льдистых глазах мелькнули смешинки, но они были лишь отсветом вернувшегося к нам сверкающей рыбкой Сатарэна.
— Коронация Араэна? На трон МОЕГО Тэнетра?
Не особо сдерживая улыбку, Араэден поинтересовался:
— Чем тебя кандидатура не устраивает, нежная моя?
Молча развела руками, даже не зная, стоит ли намекать на то, что именно принц Ночи был в числе убийц собственно кесаря всего год назад по местным меркам.
— Мой кесарь, — изрекла в итоге, — буду откровенна – вам откровенно не идет ни всепрощение, ни склероз! Никакого Араэна, трон займет Адрас!
Никаких возражений со стороны императора Эррадараса не последовало — он просто смотрел на меня не особо старательно скрывая улыбку, изогнувшую его губы. Я же продолжала возмущаться:
— Адрас и только Адрас, я не желаю более терпеть врага во главе империи темных! Чем вы только думали?!
— Действительно, — усмехнулся кесарь.
И складывалось такое ощущение, что посмеивался он надо мной.
— Совсем немного, — не стал отрицать пресветлый.
Возмущенно выдохнув, опустилась на илистый песок, все так же гневно глядя на кесаря. Он, чуть склонив голову, очень мягко произнес:
— Любимая моя, у тебя будет шанс возвести на престол Тенэетра нужного тебе правителя, если ты сейчас вспомнишь фразу шенге, связанную с водой.
И он изогнул бровь, недвусмысленно намекая, что ждет моего ответа.
Подплывший Сатарэн тоже его ждал, а я все еще никак не могла успокоиться. Как так можно вообще? То спину Къяру подставляем, а то Араэна на нами же завоеванный престол.
— Если быть конкретными, то мной, а не нами, нежная моя, — провокационно напомнил кесарь.
— Я присутствовала! — возмущенно напомнила.
— Ммм… — многозначительно протянул Араэден, явственно издеваясь.
— Я вдохновляла вас на бой! – не отступала жертва извращенной пресветлой логики. — И вообще вы мой муж, соответственно, все что ваше — мое, победа так же. Никакого Араэна на МОЙ престол!
— Мне очень понравилась фраза «все что ваше — мое». Хорошо звучит. Так что у нас с фразой, нежная моя?
Неодобрительно посмотрев на улыбающегося императора Эрадараса, раздраженно подумала, что это просто невыносимо. Недоглядишь за Тэхарсом, он тут же с орками кабальный договор подписывает, не доглядишь за кесарем — так у него склероз очень несвоевременно проявляется.
— Этот темный убивал вас трое суток! Трое суток! Вы что, Мать Прародительница, чтобы прощать врагам нашим?! Что на вас вообще нашло?! Это додуматься надо было! Это…
Договорить кесарь не дал. Плавно поднялся, заставляя встать и меня, прижал к себе практически рывком, коснулся моей щеки, и глядя в мои глаза, тихо произнес:
— Кари, мудрость вождя орков Лесного племени. Сейчас. Вода и сила. Ну же?!
Я дернулась, все так же безумно возмущенная вообще его попустительством в плане принца Ночи, и вдруг очень отчетливо вспомнила — теплый вечер, охт лесного племени, огромное бревно которое папочка принес для меня, и проникновенные слова шенге:
«Утыррка иметь магию, но Утыррка должна знать — земля хранить силу. Сила, — папа указал рукой на окружающее пространство, — везде. Дерево, птица, трава — везде».
И глядя в льдистые глаза кесаря, я прошептала великую мудрость орков:
— Сила — как вода. Много есть. Хранить силу — плавать в озере, наполнив рот водой и боясь умереть от жажды…
Я только прошептала, но практически сразу ощутила, как вода вокруг становится светлее, как я делаю вдох полной грудью, как по венам струится сила, напрочь лишая меня той тяжести, что оказывается невыносимо давила, заставляя обессилено лежать на земле, не в силах даже шевельнуться. И сила, она окутывала меня мерцающим коконом, окутывала все плотнее, практически вырывая из объятий кесаря, и заставляя оттолкнувшись от земли, плыть вверх. Туда где свет. Где жизнь! Где, между прочим, чуть Араэна на трон не посадили!
***
Первым ощущением была боль. Боль в легких, в которые воздух врывался едва ли не разрывая их, боль в глазах от солнечного света, боль в каждой словно затекшей и затерпшей мышце.
— Утыррка, — прорычал папа, подхватывая меня на руки и прижимая к себе.
И я распахнув плохо поддающиеся веки, взглянула на самого родного и близко мне папу на свете. У меня, к сожалению, не было сил, чтобы его обнять, но я хотя бы теперь могла смотреть, чувствуя, как по щекам текут слезы…
Зато у меня хватило сил, едва услышала едва слышный стон, повернуть голову… Кесарь медленно поднимался с земли, вытирая льющуюся с губ кровь, поданным рабыней платком. Но едва ли это могло помочь — вся белоснежная рубашка и частично брюки были залиты алой кровью императора.
Араэден мгновенно прочитавший мои встревоженные мысли, лишь глянул, открыл портал и исчез, не желая кому бы то ни было демонстрировать свою слабость и оставляя меня в диком потрясении — откуда столько крови?!
— Шенге… — прошептала я, глядя на то место где теперь не было кесаря…
И это было единственное, на что меня хватило — я потеряла сознание мгновенно.
***
В себя приходила почти счастливая — шенге был рядом. Орк бережно растирал мои ноги, руки, убирая боль и возвращая мышцам подвижность. Так что в какой-то момент я смогла сжать его пальцы, но не могу сказать, что это принесло мне радость – меня мгновенно приподняли и в рот полилось что-то горькое настолько, что появилось желание снова упасть в обморок.
Но папа сказал:
— Утыррка должна пить, — и я послушно все выпила.
Хотя вообще хотелось плеваться.
Но вместо этого, я откашлялась после невероятнейшей гадости и задала первый вопрос:
— Где кесарь?
Вторым моим действием была попытка открыть глаза. Удалось, не с первого раза, но удалось — я настойчивая. Обнаружилось, что я лежу уже не в саду, в котором пришла в себя, а в императорской спальне. Рядом со мной сидел папа, у окна обнаружился Рхарге, радостно оскалившийся едва я на него посмотрела, а вот с другой стороны стоял огромный лесной орк, которого я помнила еще совсем орченком.
— Рух… — прошептала потрясенно, глядя на огромгого орка повыше даже Рхарге.
— Утыррка, мой любимый веселый орк, — прорычал Рух, подавая шенге вторую порцию явно гадости.
Гадость была зелено-болотного цвета, пахла так, что хотелось нос закрыть рукой, и в целом не вызывала аппетита вообще никакого.
— Утыррка пить, — непреклонно сказал шенге, приподнимая мою голову и заставляя вот это вот пить.
Дохлые гоблины, на дне чего-то там, где было темно, оказывается, собственно было еще не так плохо. Но папа был суров, непреклонен и вообще вождь, так что мне пришлось все выпить. И после, лежа на подушках и мечтая сдохнуть, я вот искренне недоумевала почему это мне приходится пить всяческую гадость, а кесарю нет? Где справедливость вообще?!
— Шенге, Ледяной Свет тоже пить всякую гадость? — доглотав оную, поинтересовалась я.
Суровый вождь Лесного племени отрицательно покачал головой, и произнес:
— Ледяной Свет приходить, когда Утыррка перестать дышать полностью. Сидеть рядом. Долго. Сражаться со смертью за Утыррка. Потом начать умирать. Много крови, долго. Утыррка вернуться к жизни три дня назад. Я не видеть Ледяной Свет с этого момента.
И мне стало нехорошо. Как-то вот очень нехорошо. Вообще и так не то чтобы было отлично — тело болело, затекшие мышцы ныли все и каждая, казалось в них впиваются сотни тонких игл, и это было гоблински больно, но я была жива. Я жила, и точно знала, что теперь буду жить дальше, а кесарь?
— Шенге, — я попыталась сесть, и мне это удалось раза с пятого, и то, потому что папа поддержал, а Рух пару подушек подложил под спину, — нужно найти Ледяного Света. Очень нужно.
Менее всего я ожидала, что после этих слов папа нахмурится, и прорычит:
— Ледяной Свет убивать Утыррка! Приносить в жертву! Ледяной Свет…
Недоуменно глядя на папу, я переспросила:
— Что?!
Ответил Рхарге.
— Утыррка, мы знаем, что Ледяной Свет принес тебя в жертву, нарушив данное племени обещание.