Тина

– Шутишь? Не всю же жизнь. Норовишь ужалить исподтишка. Не женщина, а черте что и с боку бантик. У тебя завихрения в голове, – обижено огрызнулась на Иннин беспардонный подкол Аня.

– Я молодым объясняю, что это теперь «Что, где, когда?» А раньше было «Что, где и почем?» Приходилось ужиматься, экономно жить, – сказала Инна.

– Ну и что из того?

– «Не с ненавистью судите, а с любовью», – говорил дореволюционный адвокат Плевако. – Покаяние и прощение – основа христианства, – назидательно заметила Жанна.

– А это ты к чему приплела? – недовольно буркнула Аня.

– А к тому, что по дороге к коммунизму кормить не обещали, – фразой из анекдота ответила Инна.

– Ты еще вспомни военное время, – в пику ей возразила Жанна.

– Ого! – удивленно приподняла бровь Инна.

Жанна разволновалась от смущения и все же добавила:

– Вот тебе и ого. Мы вдохновлялись на великие свершения с безграничным советским оптимизмом.

– Опасно любое преувеличение идей и их абсолютизирование. Социализм был хорош, только он не учитывал подлую натуру некоторой части человечества, которая обгаживала само понятие справедливости.

«И какой смысл спорить, если одна сторона заведомо никогда не переубедит другую. Говорят об одном, а подходы и выводы разные», – удивилась Лена.

– «Мы живем, под собою не чуя страны». Это о нас Мандельштам писал.

– А я счастлива, что жила в интересное и по-своему спокойное время. Даже мой дед верил в коммунизм, – сообщила Жанна. – Только через Евангелие. Христос и его ученики были на равных. Дед говорил, что возвращаются благословенные божественные времена.

– Оно конечно: «…официоз и производство. Жизнь, серые лица стертые», – съязвила Инна.

– Зато теперешняя жизнь в новинку. И на лицах отражение новой объективной реальности. Как же, время настоятельно требует корректив в душах людей, – фыркнула Аня. – Надеюсь, ты меня не заподозришь в предвзятости… ко всему человечеству?

– Только эти коррективы не всегда положительны. Представьте себе. Прихожу я на…

– Помните, в шестидесятых годах два плаката справа и слева от дома офицеров? «Американский капитализм загнивает и катится вниз по наклонной плоскости». А второй «Догоним и перегоним Америку». Ох и потешались мы над чьим-то недосмотром! – Аня ностальгически улыбнулась.

– Ты это к чему, – не поняла Жанна.

– А к тому, что и тогда, и сейчас, в перестройку, тоже… всякого хватает, потому что люди те же. Помнишь, Лара на практике в НИИ что-то там изобрела, а всем было до лампочки. Она рассказала об этом Вовке, а тот, оказывается, тоже над этой проблемой работал в своей лаборатории, только Лара ее уже разрешила. То изобретение всколыхнуло весь завод. Ну и что? Директор завода медаль и огромную премию получил, начальник цеха приличную премию и грамоту, Вовка грамоту и ничтожно малую премию, а Ларке – спасибо. Она была счастлива тем, что пользу принесла. И Вовка прекословить начальству не стал, нехотя, но уступил. Не впал в бешенство, не свирепел. Он собирался по окончании университета на этот завод распределяться, – объяснила Инна Анино настроение.

– Надо было потом бороться, – сказала Жанна.

– Закон обратной силы не имеет. Да и зачем? Чтобы Вовку выжили? Ведь главное, что на пользу пошло. Мелочь, а приятно. А Васю с его экономическими идеями помнишь? Не понимали его, считали бессистемным эрудитом. Турнули с завода. Рано родился. Теперь бы мог стать одним из лучших финансистов страны.

– Неисправимо-наивная ты, Анька. Он же не блатной. Кто ему даст высунуться?

«Похоже, Инна в силу своей чрезмерной эпатажности часто позволяет себе то, от чего воздерживаются другие», – решила Жанна.

Но пробиваться сквозь словесный заслон подруг у нее не было ни сил, ни желания.

8

– …Я как-то долго болела, а когда чуть отлегло, решила выбраться в парикмахерскую постричься. Она рядом через три дома. Но со своей больной ногой я доползла минут за пятнадцать. С трудом взобралась по крутой лестнице, отдышалась. Тяну на себя фигурную ручку красиво оформленной двери, стучу на всякий случай. Выходит уборщица и грубо кричит, мол, чего ломишься, закрыты мы. Людская невоспитанность меня всегда обезоруживала. Молча ушла. Прошла неделя, и я опять отправилась в «поход». Дверь на этот раз была распахнута и я порадовалась удаче. Но как оказалось преждевременно. «Мастер по стрижке сегодня не работает», – безразличным тоном заявила мне девушка, занимающаяся маникюром. «Ей, наверное, надоело объясняться с клиентами по поводу отсутствия сотрудницы», – посочувствовала я ей. И все же выразила свое недовольство: «В прошлую субботу было закрыто и сейчас мастера нет. А мне трудно ходить». «Так она в субботу работает до пяти. Но в расписании это не отражено», – объяснила маникюрша. «Откуда такая безответственность и неуважение к согражданам? И вот этим мы тоже отличаемся от цивилизованного мира», – сказала я в сердцах и отправилась в обратный путь. Иду и думаю: «Казалось бы, частная собственность, владельцы должны быть заинтересованы в прибыли. Так отчего же эта безалаберность? А цены повышать не забывают».

– Видно не участвуют они в получении прибыли, – объяснила Жанна. – Я еще чуднее случай вспомнила. Вот ты говоришь, что люди должны меняться в связи со сменой экономической формации. Но всегда ли в лучшую сторону? Приехала я как-то на завод по своим личным делам. Иду по коридору. На одной двери читаю: инженер такой-то. Академик такой-то академии наук. Я спрашиваю у одной знакомой: «Когда это он успел докторскую защитить?» А та отвечает: «Какая там докторская, он даже не кандидат. Сейчас за десять тысяч можно стать академиком некоторых не очень ценящих свой престиж академий. Я тоже получала письма с подобными предложениями. Некоторые вузы таким образом пытаются выжить. Только насколько надо быть безграмотным, чтобы вывешивать подобную халтуру на всеобщее обозрение! Хотя бы добавил «почетный член» или «член общественной АН», тогда не так за него было бы стыдно. У моего знакомого профессора защитилось порядка сотни кандидатов и полсотни докторов наук, а он даже Членкора не получил. До чего же люди бывают тщеславны!»

«Я знаю, что существуют действительные члены АН и почетные. Получить ни к чему не обязывающую корочку какой-то престижной академии я была бы не против. Ничего в том зазорного не вижу», – нарочно сказала я.

«Эти платные академики принижают, девальвируют достойные звания. Я знаю ректора одного престижного вуза. Он за заслуги перед страной получил эту награду. А теперь он как бы в одном ряду стоит, с заплатившими за титул. Наверное, ему обидно», – заметила моя знакомая.

«Я слыхала, что преподаватели кинематографических вузов получают звания профессоров и академиков не за защиты диссертаций, а за опыт работы».

«Так у них, наверное, создание фильмов идет как научная работа. И академии у них называются иначе: академия Искусств, академия Поэзии. И статус у них, наверное, другой, не поддерживаемый материально, такой, допустим, как у старинной Петровской академии наук и искусств. Там академикам не платят. Что толку гадать без достоверной информации? Ничто не оправдывает получения званий академиков за деньги».

– Не утрируй, не обобщай, не застревай на мелочах. Навела шороху. Любое развитие заставляет людей заходить в зону дискомфорта, тем более, что современная «свобода равно благосклонна и к ужасному и к замечательному». Вот и возникают досадные неожиданности и недоразумения, – сказала Инна. – Анекдот хочешь? «Поймали наши моряки японских браконьеров. Подсчитывают ящики с украденными кальмарами и омарами, цифры в столбик складывают на бумаге. У японцев глаза на лоб: «Какие вы умные! Без компьютера умеют считать».

– Может и умные мы да толку от этого мало. Чего-то в нас не хватает. Деловой жилки что ли? – спросила Жанна.

– А все потому, что у нас, как только вылезает человечишко, пусть даже в самые малые начальнички, так сразу начинает служебным положением пользоваться: эксплуатировать, вымогать, душить, приставать, не пускать. – Аня раздраженно затрясла головой. – Выучила моя подруга своего мужа в институте, так он сразу нос задрал. Правда, там женщины сами к нему приставали. Неудачный пример… Но ведь мог и не пользоваться. Вот поэтому и топчемся мы на месте как в спортзале на беговой дорожке.