Тина

– Знаешь, сколько среди моих знакомых женщин, которые выучили своих мужей, а они их потом бросили? Вот и говорю я своим племянницам, чтобы о себе прежде всего думали и о будущих своих детях, а не об этих, долбаных... – сказала Инна.

«Сколько у нас в головах хранится ненужной информации! – усмехнулась Лена в ответ на очередной случай из жизни подруг. – А если вдруг ее количество перейдет в смертельное качество? Произойдет подавление человеческой личности? Нет, думаю, человеческий мозг сам найдет способ ограничить себя от переполнения».

– …Перебиваешь, слова сказать не даешь, отводишь мне роль бессловесной домохозяйки, а я, между прочим, еще работаю. Я не удостаиваюсь чести получить из твоих рук что-то большее? Не перестаю удивляться тебе и твоему подходу к людям.

– Это-то и хорошо, – засмеялась Инна. – Благодаря мне ты, Анюта, всегда в тонусе.

Аня насупилась, уловив колкость в ее реплике.

«Ну зачем ты так?» – шепнула Лена на ухо подруге.

Кира слышит, как Инна рассказывает:

– …У нас ему плохо! Возьмем Англию. Поехала моя племянница туда совершенствовать знание языка. Пожила в нескольких обычных английских семьях, и пропало у нее желание рваться за границу. Многое переосмыслила. Больше не укоряет мать за то, что та не отпустила ее туда искать особенное счастье. Многие там бедно, скучно живут, каждую копеечку считают, концы с концами еле сводят.

– И о машине не помышляют? – удивилась Жанна.

– Какой там! Никаких шансов. Зависть, страх, озлобленность у них во взаимоотношениях друг с другом. Противно. А ее подруга из Америки сбежала. Она там была по обмену студентами. Они думали, что вернувшись на родину, она будет строить Россию по образу и подобию Америки. Но она поняла, что их полицейская зарегулированная свобода – ничто по сравнению с нашей российской свободой, и написала в отчете, что в Америке по-настоящему поняла, как любит родину. Она даже о своем босоногом детстве теперь вспоминаю совсем в других красках. Туристы видят только парадную сторону заграничной жизни. И из прессы мы узнаем только хвалу Западу, вот и попадаемся на крючок.

– Там нас никто не ждет. Я вообще считаю, что если за тобой стоит семья и родина, мотай из чужой страны к себе домой, да поскорей, – сказала Жанна.

9

– У нас женщины все больше становятся капитанами жизни и тому, наверное, есть глубинные причины, – задумчиво произнесла Аня.

– Капитанами? Это хорошо! Что тут удивительного? У кельтов женщины обучали молодежь владеть оружием, – подхватила интересную тему Инна.

– Только семьям и детям это иногда боком выходит. Знакомая есть у меня, энергичная, деловая. Когда ее сыну исполнился год, муж сам взял на себя заботу о нем. Жена согласилась, потому что считала его добрым заботливым и ласковым. Думала, он душу ребенку будет отдавать. Таким он притворялся, когда она была дома. На самом же деле он стал водить домой женщин, а сыну давать снотворное. Это длилось два года, до тех пор, пока жена не обеспокоилась слабым развитием ребенка и как-то из командировки вернулась слишком рано. Развелась, конечно, няню наняла, камеры секретные поставила во всех комнатах.

– Всем хочется, чтобы во всём ключики к замочкам подходили без всяких погрешностей. Не выходит, – грустно отреагировала Аня на рассказ Жанны. – Если бы добрые дела совершать было выгодно, их делали бы даже преступники.

– А хороших примеров ты не припасла? Мне поделиться с тобой? – спросила Инна.

– Дожить бы до лучших времен, – дала разговору другое направление Жанна.

– Ой ли. Паровоз только набирает скорость. То ли еще будет. Мир не может долго жить в покое и в благоденствии. В девятнадцатом веке люди не могли себе представить Освенцима или атомной бомбы… – усмехнулась Инна.

– Мы только-только начали на ноги становиться и что? Опять нас ждут какие-то препятствия? Не пугай ради бога, – попросила Аня.

– Кругом нас враги: Америка, исламисты, Западная Европа. Осилим ли? – дразнит ее Инна.

– Враги позволяют нам лучше узнать себя, а друзья непреднамеренно могут ввести в заблуждение, – заметила Жанна.

– Существует устойчивое мнение, что Западная Европа завязана на Россию. Она не самый страшный враг, – возразила Аня.

– Глаза мне открыла? А я так глупая. Ах, какая незадача! – засмеялась Инна. – Собственно, и да, и нет.

– Не выношу разговоров о политике, – надулась Аня.

– Что есть современная политика? Одни делают вид, что пугают, другие – что боятся. Главное самим не нарываться. Обычное бряцание оружием. Это раньше она была игрой джентльменов.

– Да что ты говоришь! – поджала губы Жанна.

– При отсутствии драйва у генералов теряется вкус к жизни, тухнет взгляд. И при малом финансировании тоже. И, тем не менее, мир пока что остерегается применять атомное оружие. Разум побеждает, – заметила Инна.

– Говоришь, не пойми что, – рассердилась Аня. Она не любила шутки о «шишках».

– Не стоит страшиться того, чем пугали нас в детстве, – строго осадила Жанна Аню.

– …Дай себе труд выслушать меня, – попросила Аня. – Я о серьезном хочу спросить. Я понимаю, теоретически конкуренция вещь полезная, но будет ли она у нас работать? Отдельные семейные кланы уже сейчас концентрируют в своих руках торговлю и отдельные виды производства. Подмяли под себя мелких предпринимателей и стали монополистами. О какой конкуренции можно вести речь?

– А в Америке разве все иначе? – вопросом на вопрос ответила Инна.

– Решил мой знакомый дело завести. Деньги под него занял. И помогай Бог! Только просвистела удача мимо уха его горячей головы. Наехали и съели его с потрохами. Говорил, будто спонсор его подвел, разрази его черная немочь. Вляпался он в историю. А там кто знает, может, с обиды молол.

– То ли у него шубу украли, то ли он кошелек свистнул, – хихикнула Инна. – Спонсоры тоже не прочь поживиться чужим добром.

– Мой знакомый шебутной, упираться стал, обещал из обидчика вытрясти душу… Всех разнести, растребушить. Отчаяние ослепляет. И что? Машина, дом и вся худоба (нажитое) в зачет пошли. Сам еле жив остался.

– Видать, не на Рублевке жил, – опять встряла Инна.

– А он прочухался и снова за свое. Не хотелось верить и соглашаться с тем, что надежда рухнула окончательно. Не сразу понял всю безнадежность своего положения, что все у него выходит с точностью наоборот. Наконец сообразил, что бизнес дело безнадежное, пока у нас кто во что горазд. А до перестройки золотым человеком высокой пробы числился, знатным хозяином. Сколько в нем было лихой удали, душевной красоты, любви к людям! Случилось с ним что-то неподдающееся разуму... Не блатной был. На социалистических принципах бизнес строил, вот и погорел.

– Не перегнешь, не сломаешь. Сама посуди… – непонятно к чему сказала Жанна и сокрушенно покачала головой. – Не всем дано уметь приподняться над ситуацией.

– Надо было… умасливать, задабривать. Но видно и правда честный был, – сочувственно произнесла Инна.

– Покрестился бы сначала, заручился поддержкой Всевышнего – и вперед, – невинным голосом подсказала Жанна.

– Ты еще камаринского посоветуй ему сплясать перед спонсорами. Куражишься? – запальчиво вскрикнула Аня.

– Не о нас сейчас речь. Кто не хитрит и не отгавкивается, на того все беды валятся, – уверенно заявила Инна.

– Вот поэтому мой зять считает, что не стоит торопить события, надо повременить с предпринимательством, пока обстановка в стране не стабилизируется, – отозвалась Жанна.

– Как же она будет стабилизироваться, если все вместо того, чтобы помогать развивать производство, выжидать будут? К тому же потом поздно будет. Все сферы влияния поделят. Кто смел, тот и съел. А что твой зять сможет сделать без начального капитала? Самое распоследнее дело одалживать хоть у частного лица, хоть у государства. Заем – это всегда удавка, – сказала Инна.