Страница 22 из 48
— Убери от меня руки, — шипела я, не даваясь.
Его сила была почти осязаема, бушевала, билась неуёмно, давила и душила, мне стало жарко. Дикая пугающая мысль забилась внутри, что он может испепелить меня, выжечь внутренности, высушить. Однажды я это испытала, эту дикую боль, что скручивала все внутренности, тогда, в парилке, когда он трахал одну из дочерей старосты на моих глазах.
— Пусти, я не хочу! Пусти! — забилась я, пытаясь отпихнуть.
Как я вообще могла допустить мысль, что я жду его, сидя в этой комнате.
— Не надо! — царапала шипела, уворачиваясь от поцелуев, но руки его держали крепко, а ласки и укусы были грубы и настойчивы, не щадили. — Чудовище! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Бурное вожделение Ремарта упирается слишком явно в меня. Возбуждение исгара уже не скрывается под стеной непроницаемого гранитного спокойствия. Он замучает до полусмерти. Он хотел бы снова ткнуться членом в мои губы, вводя его до самой глотки. Он хотел бы, что бы я жадно облизывала его член, смотря при этом ему в глаза, теряла дыхание. Он этого хотел я видела это в его глазах, чёрных, порочных, как бездны, они утягивали меня в свою тьму. Ремарт стиснул моё плечо пальцами одной руки, а кисть второй руки протиснулась между сжатых бёдер. Пальцы твёрдо погладили чувствительные складки, одним толчком Маар погрузил два пальца в глубину. Влажную и податливую, покорно тающую от грубых прикосновений Маара. Я отвела бёдра, пытаясь вытолкнуть его пальцы из себя.
— Ты так ненавидишь меня, Истана, как и хочешь, истекаешь для меня сладким соком. Умница, ты должна ждать только меня. Думать только обо мне. Возбуждаться от моих прикосновений, — хрипел он, дыша всё тяжелее. — Холодная упрямица.
Его пальцы начали непрерывно проникать в меня, таранить нежные складки грубо, жёстко, безжалостно. Губами он захватил сосок, покусывал и всасывал, вылизывал языком набухающий бутон, налившийся краской. Пальцы проникали всё глубже, всё иступлённее, разжигали в глубине моего живота пламя, пока внезапно оно не всплеснулось взрывом по телу. Это было так неожиданно и быстро, что я вскрикнула и тут же стиснула зубы, чтобы не издать ни звука, сотрясаясь судорогой от тяжёлой волны блаженства, отдала себя на волю его рукам. Задохнулась от гремучей ядовитой смеси яда и бескрайнего поглощающего блаженства так, что хотелось умереть. Презирала себя за это, за эти чувства: желание, жажду, что рождали его ласки, его пальцы, губы.
— Мне хочется сейчас свернуть твою тонкую длинную шейку, асса́ру. Скажи, почему я не могу этого сделать? Какой силой ты пользуешься, маленькая лгунья?
— Убей. Я ничем не пользуюсь, ты волен делать со мной, что хочешь, ты можешь это сделать прямо сейчас… иначе… — сощурила я глаза от проступающей влаги, — …это сделаю я. Я убью тебя, как убила твоего брата, однажды всажу тебе нож в спину, — выпалила яростно и бессильно.
Глаза Маар стали чернее смолы, такие густые, обволакивающие, топкие, я трепетала и вязла в них. Он набросился на мои губы, впиваясь жадно, я отвечала, терзая его губы, рвя мягкую плоть зубами до крови, но он не чувствовал, он будто обратился весь в камень горячий, напряжённый, тяжёлый, он душил, и я, безвольно распластавшись под ним, словно бабочка, позволяла его пальцам собирать соки, сочащиеся из моего сжимающегося лона, совершая круговые движения, вынуждая вздрагивать и рвано дышать. Я скользила по его нижней губе языком, слизывая самым кончиком солёную кровь. Смотрела твёрдо и ненавистно в ему глаза. Я не боюсь его. Не боюсь того, что исга́р сделает в следующий миг. Я не боюсь умереть от его рук.
— Ты такая невинная и порочная, такая опасная и ядовитая, асса́ру. Не знаю, в какой миг мне хочется стиснуть тебя и убивать каждого, кто приближается к тебе, а в какой — сломить, чтобы избавиться от этого яда в своей крови.
Он обхватил меня, и в следующий миг я оказываюсь сверху, исга́р взял мою руку и опустил вниз, вынуждая обхватить его член, но сомкнуть пальцы кольцом не получилось. Маар шумно выдохнул, когда мои пальцы начинали поглаживать разгорячённую нежную кожу его огромного члена. Ремарт выпустил мою руку, пронизав волосы пальцами, потянул вниз, заставляя спуститься к поясу, самой сжимая его член в руке. Маар зарылся в мои волосы сильнее, вынуждая поднять голову и посмотреть на него.
— Даю тебе полное право расправиться со мной прямо сейчас, — бросил в меня той же колкостью, отомстив.
Я вспыхнула, но глаза Ремарта блестели вовсе не от насмешки, а от голода, самого настоящего, животного, дикого, безумного. Я судорожно втянула в себя воздух, моё тело реагировало на мужчину не так, как кричал мне разум, безнадёжно бился о стену. Я сжала его твёрдый ствол сильнее, двигая пальцами резко, грубо, но только моя злость обернулась для меня поражением. Я смотрела в его лицо, его подбородок чуть поднят кверху, глаза прикрыты, губы выпускают шумное дыхание. Лицо Ремарта подёрнулось мукой, он опустил голову.
— Позволь тебе помочь, асса́ру.
Обхватил мне шею слегка надавив, и я прикоснулась губами к крупной головке, собирая с неё солоноватую каплю смазки, выделившуюся на конце. Маар толкнулся плавно, я обхватила губами навершие, скользя от самой головки до середины. С каждым движением бёдер он проникал всё глубже и глубже. Я ударила языком снизу, заставив его выйти, но только услышала его стон. Маар дал передышку на мгновение и вновь толкнулся мне в губы членом, двигался от основания ствола до головки и обратно. Я чувствовала губами взбухшие вены, его жар и накал. Он зажал мою голову между своих ладоней и несколько раз дёрнулся членом в моём рту особенно глубоко. Я едва не задохнулась.
Я вся горела от злости, от ненависти, от страсти и желания, всё во мне смешалось в один клубок. Его запах проникал в поры, будоражил так, что темнело в голове и кружилось. Он вынуждал делать то, чего я не хотела, но почему-то жаждущее томление разливается в животе, болезненно нетерпеливое — сумасшествие. Меня будоражил его вид — красивого совершенного тела воина, которое от моих касаний напрягалось, отзывалось дрожью, тяжело поднималась во вдохе его мощная грудь, судорожно трепетали крылья носа, и сухо ходил кадык по горлу, и заволакивала его глаза пелена желания. Внутри поднялось удовольствие от этой власти над ним, пугающей. Я видела, как он сдерживается, запрокидывая голову сглатывая и вновь смотрел на меня, чтобы не кончить раньше, как выступают вены на шее, а дыхание срывается. Маар жадно глотал воздух, нависая надо мной, не сводя глаз с лица. Моё лоно сжалось, почувствовав его в себе.
Дыхание Маара оборвалось, он вдруг выпустил меня, прерывая мои ласки, притянула к себе, впился в мой рот поцелуем. Он ласкал своим языком мой, покусывал губы со стоном и рычанием, как голодный зверь. И в то же время погружался языком чувственно, вязко. Мне хотелось выгнуться, бесстыдно насадиться на его член. И я не понимала в какой миг всё изменилось, перевернулось, границы вдруг стёрлись, я искала в себе опору, но не находила, срывалась в пропасть одного единственного чувства — вожделения. Маар будто считал моё желание, подхватил под ягодицы и вжал в перину, раскидав мои ноги в стороны широко, одним толчком врезался на всю длину своего члена. Я прошипела от резкого проникновения, вызвавшего бурный всплеск, впилась ногтями в его плечи, прочертив борозды. Маар раздвинул стены моего сопротивления, почти не приложив никаких усилий, он брал меня по своему праву, вдалбливаясь беспрерывно, не давая увернуться и спрятаться, разжигал во мне удовольствие. Я чувствовала себя ещё хуже, чем если бы он просто трахал моё тело, потому что внутри я начала сдаваться, тонуть, захлёбываясь в собственном вожделении. Но я не могу, не могу это чувствовать, он убьёт меня, если позволю, если впущу… Маар ван Ремарт вывернул меня наизнанку. Он всё же поставил это проклятое клеймо, подчиняющее, убивающее ассару. Горло сжалось. Хотелось кричать и плакать. Маар таранил, не давая никакой передышки, раскачиваясь надо мной, как та самая буря над деревьями, вдалбливаясь, яростно, дико, одержимо. Возбуждение было слишком острым, чтобы удержаться, слишком тяжёлым, чтобы вынырнуть из этого водоворота страсти. Стоны всё же срывались с моих губ, лоно начало сокращаться. Низ живота болезненно потянуло. Сильнее, ещё, быстрее. Невыносимо! Маар вколачивает свой член, удерживая меня в руках. Быстрые, мощные толчки пронизывают горячим удовольствием. Он брал меня, становясь совершенно бесконтрольным, ещё и ещё, сжимая в руках, вбиваясь в лоно, совершая влажные шлепки до умопомрачительного чувства наполненности. В чёрных глазах при неровном свете ламп разливалось что-то глубокое, тёмное, порочное, то, от чего мне хотелось принять его глубже, извиваться в его руках, стенать, умереть. Демон, самый настоящий демон крадёт мою душу!