Подари мне надежду

Аня зевает, трёт сонные глаза и благодарно улыбается, когда протягиваю ей большой стакан крепкого кофе. Аромат пробивается даже сквозь крышку — пьянящий, сводящий с ума.

— У тебя выходной же сегодня? — спрашиваю, дожевав весенний ролл. — Какие планы?

— Пока ещё не думала, — улыбается, поправляя волосы. — Может быть, просто дома посижу. Книжку почитаю или триллер какой-нибудь посмотрю.

Ох уж, эта её любовь к кишколеденящему кинематографу. Хлебом не корми, дай о каком-нибудь очередном маньяке фильмец посмотреть. Нет, чтобы комедии романтические вечерами смотреть и рыдать в финале на свадебной речи героев.

— Триллеры никуда от тебя не денутся, а я хочу, чтобы ты со мной кое-куда проехалась.

Аня хмыкает и кивает, а в глазах зажигается интерес. Моя любопытная крошка.

В восемь закрываю квартиру, отдаю Ане, несмотря на возражения, запасной комплект, и подгоняю, потому что время не ждёт. Нужно к девяти успеть в ЗАГС и поскорее перевернуть эту страницу жизни. Пока точно не буду знать, что развод оформлен, не смогу успокоиться. Мучать будет, зудеть внутри, до тошноты комком в горле стоять.

Всю дорогу Аня молчит. Только улыбается мечтательно и в окно смотрит, хотя, больше чем уверен, что ничего толком не видит, до такой степени в себя ушла.

— Подождёшь меня в машине? — спрашиваю, паркуясь на площадке для посетителей ЗАГСа. Небольшой двор засажен деревьями, и ажурная тень их падает на капот. — Я постараюсь быстро. Музыку послушай, конфеты поешь, я захватил с собой.

— Конечно… только скажи мне… — мнётся, а я угадываю ход её мыслей.

— Нет, Алисы там не будет. Она самоотвод взяла. По закону так можно.

Чуть слышно выдыхает и не сдерживает улыбки. Ревнует всё-таки, как бы не пыталась убедить меня и, главное, саму себя в обратном. А меня, как самую последнюю эгоистичную сволочь, радует это.

Беру с заднего сидения папку с документами и направляюсь на охоту за свободой. Проходит чуть больше часа, и вот уже украшен паспорт штампом, а милая девушка секретарь улыбается мне во все тридцать два и желает счастья в новой жизни. Словно сама к этой новой жизни хоть какое-то отношение иметь собралась.

У меня раскалывается голова, а всё вокруг плывёт, туманом подёрнутое. Чувство, будто я вынырнул из-под толщи воды, но лёгкие атрофировались, и я не могу сделать ни вдоха. Усталость, что накопилась во мне за последний месяц и на которую я старался не обращать внимания, навалилась разом, придавила к земле, расплющила.

Машинально складываю в папку документы и быстро выхожу из сумрачных коридоров ЗАГСа на улицу. Солнце забралось ещё выше, и его лучи лупят по глазам, на мгновение ослепляя.

Неужели и правда, всё? Странное ощущение, которое не поддаётся никакой классификации. Бросаю эти попытки анализировать и препарировать собственные чувства — не очень я люблю самокопания, от которых лишь хуже бывает.

— А вот теперь я официально свободный человек, Аннушка, — говорю, забираясь в салон, а Аня выключает электронную книгу. — Так что можешь выбросить из головы ту ересь, что несла Алиса. Никакая ты мне не любовница.

— Да я как-то… — теряется, а я сжимаю её дрожащую руку и, поддев пальцем подбородок, заставляю смотреть в глаза.

— Не делай из меня дурака, потому что я прекрасно понял, что тебя задели те слова. Но теперь можешь успокоиться и не думать об этом.

Аня смеётся, обнимает меня за шею и звонко целует в щёку. Ластится, гладит по плечу, мурчит, а я знаю, куда мы поедем следом, но пока не об этом.

— Слушай, как ты смотришь на то, чтобы завтра поехать в “Леваду”? — интересуюсь как бы между прочим, заводя мотор, а глаза Ани загораются восторгом.

— К лошадям?! Я согласна!

Ещё бы нет.

— Один из моих друзей завтра собирается там что-то вроде пьянки устраивать. Пригласил нас.

— Нас? — настораживается и несколько раз удивлённо моргает.

— Да, нас. Чему ты удивляешься?

— Нет, ничему… то есть, ты хочешь меня познакомить со своими друзьями? — будто бы не верит в мои намерения.

— Вот же невероятность какая! Небывалый случай! — усмехаюсь, выкручивая влево руль и встраиваясь в плотный поток машин. Снова чёртова пробка в центре, снова потерянное время. Бесят.

Аня смеётся, запрокинув голову, и ерошит мои волосы. Привычка, от которой она даже не собирается избавляться, ну и хрен с ним. Пусть ерошит и тормошит, трогает и целует, словно я медведь плюшевый — мне только в кайф.

Когда останавливаюсь у огромного гипермаркета, в котором продаётся разный хлам для декора и обустройства дома, бытовая техника и обои, Аня уже не перестаёт улыбаться. Словно сбросила груз, который мешал быть счастливой. И мне нравится, что она такая. Вообще люблю, когда люди вокруг счастливы. Хватит, насмотрелся на чужую боль и страдания, больше не хочется.

— Решил отметить новый этап в жизни покупкой посудных полотенец? — смеётся, когда в общем потоке покупателей минуем входные двери. — Или трусы новые купить нужно?

— И трусы, и полотенца, и ещё что-нибудь. Потому что, ты же сама видела, в новой квартире нет почти ничего. Лишь мебель, да и та мне не нравится. Херня, а не мебель. А так как сам я ничерта в этих финтифлюшках и нужностях не смыслю, мне нужна ты.

— Помочь трусы подобрать?

— Типа того… а если серьёзно, то тебе же там жить. Ты же помнишь о своём обещании остаться рядом? Я ночью всё слышал, не думай.

— Притворщик! — хлопает меня по плечу и озирается на ряд электрических каминов, отделанных ценными породами дерева, камня и какими-то коваными завитушками. Даже фальшивый огонь за экранами горит весьма бодро, как настоящий.

— Так что, давай выбирай, что там тебе нужно… для комфортной жизни. Главное, не забыть купить большую кастрюлю, а то меня так просто не прокормить. Не забывай, я амбарная мышь!

Паясничаю, утаскивая Аню за собой всё дальше и дальше, вглубь торгового зала, мешая одуматься и запаниковать. Тормозим почти в каждом отделе, выбирая то краску для стен, то обои, то мебель. Сначала Аня стесняется, настаивая, что деньги нужно экономить, но всё-таки удаётся убедить не оглядываться на ценники. Я скопил в этой жизни достаточно и заработаю ещё, чтобы не считать каждую копейку. Мне хочется, чтобы наш с ней дом был тёплым, наполненным светом, и в него хотелось возвращаться каждый вечер, а по утрам не хотелось уходить.

Когда грузовик с эмблемой гипермаркета на боку увозит наши покупки по нужному адресу, Аня кладёт мне голову на плечо, гладит по спине, а я целую её в макушку.

— Главное, что холодильник купили. И кастрюлю, — замечаю, а моя девочка смеётся заливисто. — Не пожалеешь о переменах?

— Если эти перемены связаны с тобой, то нет.

Запрокидывает голову, тянется ко мне губами, впервые не обращая внимания на тех, кто может оказаться рядом. Сейчас у нас нет ни одного повода скрываться, и от этого легко-легко.

34. Влад

Утро начинается не с кофе, а с адской гонки. Нужно срочно сдавать дела, готовить документы и подбивать отчётность, если хочу скорее приступить к новым обязанностям. Сотрудники меня не трогают и не тормошат попусту — лишь по моей просьбе шуршат тихонько туда-сюда, справедливо решив, что их жизни им дороже. Ибо давно выучили, что Киреев легко может выйти из себя, а такой я даже сам себе не нравлюсь.

Всё бы ничего, но Серёга за утро, наверное, раз пять позвонил напомнить, что к шести нас с Аней ждут в “Леваде”. Сначала я был вежлив, на третий раз мягко послал, на пятый — подключил весь матерный словарный запас. В ответ звучал громкий смех, а шум на заднем плане, как лучшее доказательство, что праздновать Петрович начал ещё вчера.

У него вообще всё происходит в жизни стремительно. Сергей не боится ни перемен, ни новых начинаний, всегда готовый броситься без спасательного жилета в бурлящий водоворот новых возможностей. В армии он закрывал нас своей широкой спиной, вот и сейчас каждый день, точно сражение. И именно такая суета делает его счастливым.