Сороковник. Книга 3

Он привык водить группы, внезапно вспоминаю. Сам говорил. Вбито ли это воспитанием, взращено привычкой — но, раз приняв на себя ответственность, он несёт её до конца. Кто бы ни был рядом.

***

— Возле "Гренады" останови, — командует водителю Мага. Кидаю на него вопросительный взгляд: слыхала про этот пансионат, однако, далековато он от моего нынешнего жилья, да и от места нашей стартовой посадки. Но Мага ободряюще мне улыбается, и охота возражать пропадает. Он подаёт мне руку, помогая выйти из автобуса.

— Слышь, парень, — окликает его новый шофёр, — за Серёгу тебе спасибо! Хороший мужик, жалко, ежели преставился бы.

Мага только кивает.

Несмотря на поздний час, улицы оживлены, как, должно быть, в любом курортном городке. Ловко лавируя между прохожими, Мага выводит меня прямо к воротам пансионата, которые я знаю по рекламному проспекту, что подсовывали мне на работе подруги.

— Что значит — преставиться? — неожиданно спрашивает. У меня-то свой вопрос вертится на языке, но по опыту знаю, что Мага не угомонится, пока не получит развёрнутую информацию.

— Умереть, — со вздохом отвечаю. — Со старославянского — переставиться, перейти в другой мир.

— Как поэтично, — задумчиво говорит он. — Да, кстати, я ведь тебя не просто так сюда привёл. Рассвет мы с тобой видели, приглашаю на закат. Не слишком устала? Придётся пройти ещё немного.

— Отдохнула в дороге, — осторожно отвечаю. — Мага…

— М-м-м… Спрашивай, — великодушно разрешает он.

— Ты почему на меня так смотрел? Как будто привидение увидел? Ну, тогда, в автобусе…

— Я понял, — прерывает он. Поудобнее перехватывает ручку корзины. Пропускает меня в калитку ворот. Всё ещё молчит. И я молчу — из упрямства: пусть хоть раз пооткровенничает, не всё же мне на него работать! — Как тебе объяснить, Ива… Не привидение я увидел. И не только рядом с тобой. Ты веришь в предчувствия? В то, что некоторым дано видеть будущие события, например?

— Верю. И предчувствия, и вещие сны бывают, — отзываюсь. — Даже возражать не буду, со мной пару раз такое случалось. Так ты увидел…

— Морану. Смерть. И не только над тобой — она витала над всеми. Мне нужно было найти, к кому она вот-вот присосётся, кто потянет за собой на тот свет всех остальных. Я не кажусь тебе сумасшедшим?

После того, как он у меня на глазах спас человека? И всех нас? Надо самой в уме повредиться, чтобы так подумать.

— Не кажешься, — говорю медленно. — Ты иногда экстравагантен, но в здравом уме, это уж точно. А меня с собой зачем тащил? Думал — целее буду? А если это… — я не в силах за ним повторить слово "Смерть", — и надо мной висело, то какой смысл?

— Тебя я не отдал бы, — сквозь зубы отвечает. — И давай закроем эту тему.

Оставляя в стороне основной корпус пансионата, бассейны и детские площадки, мы проходим через громадный парк. Дорожки скудно освещены фонарями, сработанными под старину, откуда-то издалека доносятся звуки дискотеки, приглушаемые вековыми деревьями. Впрочем, освещение-то не скудное, просто оно вязнет в громадных кронах… не знаю чего, тут растительность совсем иная, нежели дома. И тополя какие-то странные, с белой лысой корой, и ели чересчур высокие, а иглы раза в полтора длиннее привычных… У меня хватает времени всё это рассмотреть, потому что совершенно не хочется разговаривать. Снова у меня перед глазами как наяву разверзается пропасть, куда ещё чуть-чуть — и ухнул бы наш автобус.

— Перестань, — вдруг говорит Мага и одной рукой обнимает меня за плечи. — Я же сказал тебе давно — со мной безопасно. Не думай больше об этом.

Деревья расступаются, мы выходим к морю. Тут освещения и того меньше: всего-то и есть, что тусклые фонари над крылечками нескольких одиночных домов, разбросанных вдоль берега на солидном расстоянии друг от друга. Дорожки, устланные шуршащим под ногами гравием, ведут от одного коттеджа к другому.

— Нам к самому дальнему, — поясняет Мага. — Ну, соберись с силами. Там замечательно. Даже если дождь… О, а вот и он! — Подставляет ладонь и ловит первые редкие капли. — Укроемся под навесом. Оттуда прекрасная панорама открывается.

— А нас не выгонят?

Он подавляет смешок.

— Не выгонят. Я его снял. Что? — Это я от неожиданности и возмущения останавливаюсь. — Да брось, Ива! Ты со мной в запертом купе не боялась наедине оставаться, а тут вдруг начинаешь трястись от страха? Перестань. Глупо.

— Это неприлично, в конце концов, — говорю, уже сдаваясь.

— Целомудренная моя, мы же не будем болтать об этом на каждом углу? И потом, я не в постель тащу, я совершенно серьёзно пригласил тебя на закат. Ну, и на небольшой пикничок, — он выразительно потряхивает корзинкой, и та отвечает весёлым бульканьем. — Ты хоть раз видела звёзды над морем? Увидишь. Не лишай меня радости сделать тебе такой подарок.

И вдруг я совершенно осознанно говорю себе: плевать! Надоели мне эти приличия! Да что же я сама себя по рукам и ногам связываю, словно институтка какая-то? Мне давно уже хочется…

… быть с ним рядом, наконец, признаюсь я самой себе. Хватит лицемерить Ты сюда приехала с тайной мечтой — встретиться именно с ним. С таким вот, молодым, красивым, бесстрашным. И встретила, но словно страус, прячешь голову в песок, боишься собственных чувств. Не надоело?

Мага искоса на меня поглядывает. Качает головой.

— Хотел бы я знать, что у тебя на уме. Только что ты была неуступчива, словно статуя, а теперь…

— Что теперь? — чопорно спрашиваю, аккуратно просовывая руку под его локоть. Имеет же право дама держаться к мужчине поближе в темноте, чтобы, не ровён час, не споткнуться!

— …а теперь ты Женщина, — мягко завершает он. — Но не волнуйся, ты нравишься мне во всех ипостасях.

Крылечко дома с небольшой террасой и навесом обращено к прибою, до которого метров двадцать, не больше. Дождь начинает покрапывать сильнее, шуршит по виноградным листьям, обвивающим решётки навеса. Глаза уже привыкли к темноте, я различаю и небольшой столик, и несколько плетёных стульев, и диванчик, также плетёный. И, как немедленно выясняется, ужасно скрипучий. Ойкнув, поспешно пересаживаюсь в кресло, которое немедленно и уютно обнимает бёдра гладкими боковинами.

Мага застилает стол белеющей в темноте салфеткой, выставляет бутыль, снова приветственно булькнувшую, и вослед ей из корзины появляются несколько домашних пресных лепёшек, упоительно пахнущий круг подкопченного сыра и глиняная миска, полная крупной клубники.

— Стаканов нет, — озабоченно говорит Мага, — подожди, я в доме поищу.

Он ненадолго уходит, а я прислушиваюсь.

Здесь вообще не пахнет цивилизацией. Тихо, по-домашнему строчит спорый дождь, неподалёку рокочут волны, цикады в кустах трещат… И всё. Даже поездов не слышно. У нас дома, несмотря на то, что вокзал в двух километрах, нет-нет, да слышны гудки тепловоза, шум проезжающих составов, а здесь — ничего похожего, хотя есть места, где железная дорога проходит вплотную к береговой линии. Здесь — покой…

Мага ставит на стол и зажигает две толстых свечи. Разливает по высоким стаканам вино, кажущееся чёрным. Невесть откуда взявшим ножом, подозрительно напоминающим кинжал, пластает на ломти сыр. Подаёт мне стакан.

— С днём рожденья, Ива.

На миг я теряю дар речи.

— Откуда ты узнал?

Его рука застывает.

— Что, в самом деле? Я-то хотел сказать, что сегодня тебе, да и нашей группе, просто суждено было… начать всё сначала. Неужели угадал?

— Почти. А который час? Если уже полночь — то как раз.

— Одиннадцать, — не задумываясь, отвечает. — Значит, пьём за предстоящий твой день. А когда закончится дождь и прояснится — тут-то я и подарю тебе звёздное небо.

"… Подари мне себя, Мага", — думаю. — "Ты ведь скоро уедешь, и мы больше никогда не увидимся. Боюсь, такого, как ты, я больше не встречу".

У него странно дёргается щека.

— Ива, — говорит тихо. — Да я бы с радостью… Пойми только, что кроме этого я больше ничего не в состоянии тебе дать! Ни с собой увести, ни жениться. Не могу я так подло с тобой поступить.