Страница 5 из 26
После школы жизнь была несравнимо разнообразней. Мой дружок подобрал ключ от задней двери клуба. Каждый вечер мы пробирались в зал и глядели кино бесплатно. Ковбои были нашими героями. Поэтому, когда англичанка сказала, что ковбой – это коровий мальчик, мы поняли: врет и ничего не смыслит в языке. Однако в словаре было то же. Коровий мальчик – пастух! В нашем поселке был пастух. Старик в телогрейке с кнутом. Во втором классе все наделали кнутов, стали щелкать не хуже, и его авторитет сгинул. В третьем классе пастухом быть никто уже не хотел. А теперь, в седьмом, после знакомства с инязом и ковбои перестали владеть юными умами. Но одновременно на англичанку, которая развенчала образ ковбоев, передалось некоторое презрение и нелюбовь. Ее стали третировать, и частенько несчастная девчушка из класса выходила в слезах. Так было, покуда она не придумала разучить и показать на Новый год на английском языке спектакль про Робина Гуда. С тех пор стала общей любимицей.
Так-то оно так, размышлял я, да только времена нынче не такие, Робином Гудом никого не удивишь, на него теперь не западут. А на что западут?
Что надо взять на вооружение, как манипулировать амбициями и гонором молодых наглецов, я не придумал, но на подходе к классу услышал девичий визг и мат, издаваемый обоими полами тинейджеров.
Перед дверью остановился, перекрестился, вытащил припасенную на всякий случай гранату, выдернул чеку, приоткрыл дверь, закинул лимонку и снова закрыл дверь. Потом, как учили на занятиях по защите от чрезвычайных ситуаций, сосчитал: двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, на всякий случай, двадцать пять. Почему-то не взорвалось, и я вошел в класс.
– Здравствуйте! – сказал, растянув физиономию в улыбке. Оглядел класс и продолжил в почти мертвой тишине: – Рад видеть вас живыми!
Затем нагнулся, поднял наглядное пособие, пожал плечами и как бы себе сказал:
– Почему-то не взорвалась? Странно. Вроде делал все как положено. Может, бракованная? – И объяснил: – Теперь не то качество. Вот раньше делали так делали. Полшколы бы с первого раза улетело!
Класс молчал. Я поднял с пола дешевый «порнушистый» журнал, хмыкнул и резюмировал:
– Фуфло, дешевое фуфло, теперь такое глядят только лузеры.
Потом строго оглядел обитателей и громко произнес:
– Надеюсь, здесь таковых нет?
– Не-е-е-т, – робко произнес одинокий голос.
– Вот и ладненько, – кивнул я и продолжил, подкидывая красиво ограненную шестисотграммовую лимонку, – раз уж так сложилось и все пока еще живы, поговорим об основах теории вероятности.
Поглядел еще раз на гранату, вставил чеку, вслух подумал: «Почему не сработала с первого раза?» ― пожал плечами и со словами «надо повторить для чистоты эксперимента!» отправился за дверь запустить эту штуковину еще разок.
Класс молчал секунды три, потом тридцать тоненьких голосков проблеяло:
– А у нас сейчас должна быть литература.
– Литература? – вроде бы удивился я, потом согласно кивнул, спрятал гранату, оставшуюся еще со времен работы в секретном НИИ, в карман и в мгновение родил экспромт: ― Тогда пишем сочинение!
Повернулся к доске и вывел две темы:
1. Извращения в отношениях между мужчиной и женщиной в произведении «Крейцерова соната» (в скобках добавил: детей прошу к этой теме не обращаться).
2. Колобок – положительный герой русской народной сказки. (для остальных).
– Время пошло. В конце урока собираю тетради, – хладнокровно, без интонаций в голосе произнес, зевнул и уселся на стул.
Что началось! Половина класса спрашивала у другой, что это за «Крейцерова соната». Ответа не было. Зашелестели учебники, зашуршали книжки, запищали кнопки на мобильниках.
«Ха-ха, пижоны, кукиш вам! – открыто лыбился я. – Про Колобка слабо написать, гонор не позволит, а про «сонату» ни хрена не знаете!»
Когда прозвенел звонок, класс был в отчаянии, а тетради чистыми. Я поднялся, опять демонстративно зевнул и сказал:
– Кто не успел, разрешаю дописать дома и представить сочинение завтра перед первым уроком.
Вздох уважения, как немое спасительное «спасибо» прозвучал в классе. Я сказал до свидания и покинул класс.
– До свидания, Николай Николаич! – ответили опозоренные оболтусы.
На перемену никто не вышел, не до того было. Все искали книжку. Звонили родителям, приятелям. После уроков разошлись по библиотекам.
А я пошел к четвероклассникам рассказывать про Колобка. Про то, что он не круглый, а шарообразный. Что Земля наша тоже шар, только приплюснутый сверху и снизу. Про Солнце, Луну, планеты и прочее, о чем может любой взрослый рассказывать часами, не готовясь и не подглядывая в конспекты.
А потом пошло-поехало, закрутилось, завертелось. Четверти сменялись полугодиями. Полугодия годами. И стал я учителем. А лет через пять лучшим в городе учителем.
– Ершик будешь? Зря. А я грешным делом чуть-чуть. Пятьдесят граммов на кружку. А то чего-то настроя нету. Ну, за всех нас!
Так вот, возникла у Хозяин с Колянычем идея выучить Кирилла на экономиста или юриста. Малолетка предлагал выучить его на компьютерщика, но эта идея была отвергнута как менее практичная. К тому же, как сказал Ашот: «Ты, Малолетка, всему компьютерному его и так выучил получше, чем в университете, а чему недоучил, потом подскажешь. Приходил тут один наниматься на работу после университета. Так он хуже Киришки в компьютере и программах разбирается. Нам такая учеба ни к чему».
Но Киришку-то нашего надо было сперва по-настоящему узаконить. Узаконить пребывание его на этой земле. До того хватало липовой копии. Жил себе пацан и жил. А тут нужен аттестат, а значит, настоящие метрики, в смысле свидетельство о рождении. А где взять? Нужны связи!
– Ну, будь! Еще по маленькой? Ну, как хочешь, а я… Опять ты меня сбил с мысли. Нет, вспомнил. Я стал учителем… Потом пошло-поехало, закрутилось, завертелось.
Четверти сменялись полугодиями. Полугодия годами и лет через пять я стал лучшим в городе учителем. Ну, может не самым лучшим, но одним из. Уважения стало море. Я и не ожидал, но так оно и есть!
Постепенно обзавелся новыми знакомствами и связями. Зачастую весьма влиятельными.
– Не веришь? Откуда у обыкновенного учителя серьезные связи? Твое дело, не верь. Жизни ты, дружище, не знаешь. Объясняю для особо непонятливых и тупых.
Как известно, у всех школьников есть родители. Родители бывают следователями, судьями, прокурорами, подследственными, подсудимыми и так далее. И у всех есть просьбы к учителю. Всем он нужен. А хороший учитель особенно. Я к тому времени стал не просто хорошим. Я стал лучшим!
Ну вот, например, чтобы ты наглядно понял, такой случай.
Утро в тот день выдалось дождливым. Уроки мои начинались перед самым обедом, но я притопал от нечего делать в школу и один-одинешенек сидел в кабинете завуча, который уехал на очередные соревнования.
В дверь постучали, в щель заглянул некто, спросил: «Разрешите?» и просочился внутрь.
– Председатель благотворительного фонда повышения популяции пингвинов в пустынях Кара-Кумы и Гоби, – представился он.
– Учитель Григорьев, – ответил я. – Сею разумное.
– В смысле закапываете в землю? – вежливо, но не без язвительности полюбопытствовал он, из чего я заключил, что гражданин – язва, проныра и, скорее всего, редкая сволочь.
«Чего это тебе от меня надобно, голубок?» – подумал я и учительским тоном ответил:
– Когда закапывают, то говорят: «Сажаю».
– Тьфу-тьфу-тфу, – побледнел, сплюнул через левое плечо председатель и постучал по столу.
– Проблема актуальна? – не менее вежливо и не менее язвительно в свою очередь поинтересовался я.
– Ну, как вам сказать, – бодрячок сдулся, уклонился от ответа, плечи опустились, а голова поникла.
– Значит, актуальна. На пороге стоит. В маске, с автоматом и наручниками. «Калаш» передергивает, браслетами нетерпеливо брякает, – сочувственно вздохнул я и подытожил: – Суперактуальна.