Страница 49 из 68
Этот человек прославил Прикамье не меньше, чем многие именитые граждане края и страны. Но вспоминают о следопыте все реже и реже, хотя находка, сделанная им, заслуживает пристального внимания по сей день. Именно поэтому важно рассказывать, особенно подрастающему поколению, о первооткрывателе минерала волконскоита и о благородном духе познания. Нельзя забывать и о наставнике очёрского ученого-самородка, с помощью которого состоялось значимое открытие. Имена двух Павлов стали символом вечной неуспокоенности и звенящих прорывов в науке о Земле.
«1942 год. Одинаково безжалостно лютуют война, голод, болезни, холод. Только-только окончены семь классов очёрской средней школы (ныне ОСОШ № 1), а пятнадцатилетним подростком Павел просится на фронт. Добровольца не берут, отказывают по ряду причин, одной из которых является вес — парень весит всего 45 килограммов. “Не спеши, подожди, свое наверстаешь”, — твердят ему в военкомате. Тот не хочет ждать и жить будущим, когда в родной стране горит земля. Идет и просится снова. Ему отказывают опять.
Павел подает документы в Очёрское педагогическое училище. К тому времени уже лежат в коробочке на полке деревенского дома странные зеленые камешки, о которых в школе никто ничего не растолковал. Не знали очёрские учителя такого минерала — волконскоита. Не знали из-за его редкой встречаемости в стране, в мире. Возможно, сыграл роль психологический фактор: да могут ли в уральской глубинке запросто встретиться уникальные редкости?
Павел учится в педучилище и… снова просится служить. Его, упрямого, в августе 1944 года призывают, но дают время сдать экзамены в педучилище экстерном. Семнадцатилетнего Павла привозят в Молотовское летное училище, откуда отправляют не на фронт, а на юг, в Бакинское морское училище.
В бревенчатом доме между тем скучают по нему, ждут его возвращения зеленые камешки — то самое будущее, которое юноша буднично подбирал, возвращаясь из поселка. Что с того — никто не рассказал о зеленой глине, собранной возле родных огородов. Сенсации не случилось ни в школе, ни после ее окончания, зато осталось великое любопытство. Но пока мальчишка несет службу в Баку.
Все замечательное происходит чуть позднее. В октябре 1945 года Павла демобилизуют как учителя начальных классов. Он возвращается в Молотов (Пермь), откуда едет в поселок Очёр. Принятых решений не меняет — упрямство его было даже не железным, а стальным: “Буду учиться дальше. Педучилища мало”.
В декабре 1945 года Павел поступает на первый курс Молотовского педагогического института, и в Молотове вокруг тех самых зеленых камешков начинают разворачиваться события, положившие начало эпохальному периоду в истории провинциального Очёра. Прелюдия к сенсации закончилась; началась череда открытий, отцами-основателями коих стали Павел Алексеевич Касьянов и преподаватель из пединститута Павел Моисеевич Рыжков.
Зеленые камни оказались волконскоитом, раскопки которого дали заводскому поселку мировую известность. Здесь, на местах залегания редкого минерала, были обнаружены диковинные кости древних ящеров. Одна кость, вторая… А это что за чудо? Неведомое животное прыгало ли, бегало ли по здешним землям. Да не одно, вот новые доказательства. Ученый мир затаил дыхание. Ефремов, Чудинов, Ожгибесов — будущие светила мировой палеонтологии — признавались в те годы, что вряд ли в ближайшие десятилетия найдется что-то лучшее, чем очёрские (ежовские)[5] раскопки.
В Москве, Ленинграде и Перми об открывателях минерала забыли едва ли не сразу, поскольку волконскоит вывезли весь, найденные кости аккуратно уложили и отправили в столицу. Но по Очёру пошло звучать: “Павлик Касьянов”, “волконскоит”, “ящеры”. Для многих поколений он так и остался Павликом, несмотря на возраст, появившиеся седые волосы и меняющиеся высокие должности. Настоящие ценности трухе не подвержены, а истинное признание не зависит от конъюнктуры и настроений аппарата власти.
Не верится… В сентябре прошлого года родственники и друзья простились с символом первосвященства любознательности. Незадолго до смерти Павла Алексеевича вышла моя книга с воспоминаниями об открытии волконскоита, о переплетении времен. Слава богу, успел рассказать, что глубинка чтит и помнит “Павлика” Касьянова. В церкви на отпевании светила уральской науки в голову приходили вопросы: зачем он собирал те камни, когда другие десятилетиями проходили мимо? Откуда появилась мысль показать минерал в пермском музее и приехать в Ежово с Рыжковым? Почему до последних дней внимательно читал газеты? Он не искал славы, был далек от звука фанфар. Они и не звучали за людской суетой».
Опубликовано в газете «Очёрский край» 1 ноября 2011 г.
Не секрет, что обороноспособность Советского Союза и современной России тесно связана с ракетно-космической техникой. Творцы космических аппаратов — люди гражданские, но, подобно военным, немногословные. Сказывается привычка серьезно относиться к призывам: «Товарищ, не теряй бдительности!» Тем большая радость распирала меня, когда, выполнив накануне Дня космонавтики задание редакции «“Комсомолки” в Перми», встретился со специалистами, имевшими прямое отношение к старту космических кораблей.
Мне и сегодня, спустя многие годы, вспоминаются глаза этих поклонников Вселенной. Главными богатствами в их семьях оставались автографы Юрия Гагарина, редкие фотографии с Байконура. Уверен, предложи им удобные кабинеты в городских учреждениях вместо работы на стартовых комплексах в степи, они, ни секунды не сомневаясь, отказались бы. Такими людей будущего я увидел, такими они и остались в моей памяти.
«“Планета есть колыбель разума, но нельзя же вечно жить в колыбели. Человечество не останется вечно на Земле!” — писал в начале XX века Константин Циолковский. Человечество переступило космическую черту в том же столетии. Мир выдохнул: “Гагарин!” На американца Джона Гленна почти не обратили внимания.
В великом достижении страны Советов есть вклад и пермских конструкторов-ракетчиков. Некоторым из них приходилось готовить старты вместе с первым космонавтом планеты.
Противостояние двух держав подталкивало к развитию технической мысли. На всех заводах, связанных с авиацией, началась космическая эра. В Перми в том числе. 8-К-82К — под таким шифром значился ракетный носитель “Протон”, который разрабатывали в Перми на заводе имени Свердлова. Для этого специально создали серийно-конструкторский отдел. Руководитель отдела Юрий Плаксин спустя сорок лет скажет корреспонденту «“КП” в Перми»:
— Горжусь причастностью пермских конструкторов к звездному часу даже не страны. Всего человечества.
Пермский конструкторский отдел в начале шестидесятых преобразовали в филиал Химкинского завода ракетных двигателей. Юрий Плаксин стал заместителем генерального конструктора Глушко. В Химках впервые встретился с космонавтами.
— В цехе соорудили помост, — вспоминает Ю. Плаксин. — Поднялись Гагарин, Титов, Николаев и Попович. Все симпатичные, одинакового роста, в форме военных летчиков. Запомнилась улыбка Гагарина — широкая, светлая.
Ему несли цветы. Он благодарил, жал руки. Гагарин даже казенные слова: “Благодаря труду инженеров и конструкторов советские космонавты стали первыми!” — сказал нам как-то иначе. Тепло и задушевно. Сколько энтузиазма у каждого из нас вызвали эти простые слова!
Приветствовать первого в мире космонавта посчастливилось и пермяку Анатолию Приходько. Студент Ленинградской лесотехнической академии вместе с тысячами жителей северной столицы стоял на Песчаной улице.
5
Ежово — деревня в окрестностях Очёра (расположена в 5 км от города), на территории которой в 1950-е годы найдено крупнейшее в России кладбище доисторических ящеров.