Страница 6 из 39
Кровь покидает тело, и вокруг неё собирается целая лужа; рука вспорота вдоль и глубоко порезана поперёк. Немеет от плеча и до самого запястья. Кажется, она может видеть собственные вены.
«И они были правы».
Как и ожидалось. Упадок сил, слабость, падение на пол, но рассудок ещё при ней. Боли нет.
Светлые волосы, лицо, толстовка – всё промокает и обретает один и тот же цвет.
— Нет, – понемногу немеют и губы. — Не были… Они, – веки словно наливаются свинцом и падают. Обе руки вытирают слёзы со щёк. Что-то льётся прямо на лицо, — не были. Я в порядке. Скоро…
Спать хочется слишком сильно, и только голос внутри черепной коробки не желает умолкать. В голове – смех и крики, кровь и сталь, эхо собирательных образов. Грохот выстрелов, приглушённые удары и скрежет металла. Эстер засыпает, погружаясь в тёплый и вязкий ил сна, такой сладкий и дурманящий.
«Агрессивнаясукашизофреничкабольнаяконченаяпсихичкапсихопаткабожехраникоролеву».
Когда солнце садится за горизонт, веки поднимаются и её настигает долгожданное умиротворение. Единственное – предплечье слегка побаливает, но эта боль неприлично прозрачна, так что Эстер игнорирует её. Фокусировка взгляда приходится на люстру. В сумерках различить её очертания тяжело.
Эверт садится и прижимает руку к груди. На ней – четыре неглубоких пореза. Один практически незаметен.
Сказать честно, к галлюцинациям она ещё не привыкла. Каждый раз пугалась как в первый. Довольно интересная штука – тебя полностью охватывает страх, ты лишаешься способности дышать и уже готовишься к смерти, но тебя постоянно обламывают и со временем ты понимаешь, что сходишь с ума. Чёртов сон наяву. Кровь высохла и прилипла к коже.
Они появились сравнительно недавно, около двух месяцев назад. Всё, что ей виделось, было непосредственно связано со смертью, гниением и кровью. Если первый раз девушка восприняла не слишком серьёзно, то от второго отходила как минимум неделю. Однажды, стоя перед зеркалом, Эверт начала сдирать заусеницу с пальца, и вот тогда реальность обратилась в кошмар – вместе с ней она сорвала половину кожи. В тот момент её сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
Сейчас Эстер ощущала себя по настоящему разбитой, ещё и притоптанной сверху. Голова раскалывалась, а сил в ней почти не осталось. Она понятия не имела, сколько вообще проспала и который сейчас час (да и вряд ли бы эти знания ей пригодились). Глаза слипались. Вдох, выдох, подъём головы.
Первая мысль – придётся теперь разбирать весь этот хлам. Вторая – перед тем, как заклеить раны пластырем, придётся их обработать.
Эстер обхватила голову руками и повернулась к зеркалу; окинула взглядом комнату, встала с пола, отыскала нужные ей вещи (а ненужные распихала как попало, лишь бы не валялись под ногами). За несколько минут покончила с очисткой порезов от бактерий (лезвие-то пыльное!), упрекнула себя за слабохарактерность, на пару мгновений возненавидела – последние два пункта, кстати, являлись частью её утренней рутины. Остальное – сущие мелочи.
Подводя итоги дня уже лёжа под одеялом, Эверт поняла, что ничего полезного за сегодня не сделала. Как и вчера. То же самое будет и завтра – снова думая о том, насколько плохи её дела, Эстер потеряет ключи утром, а обнаружит пропажу уже днём, стоя у двери дома, копошась в карманах рюкзака.
========== III: SILKS & ASPHALT ==========
Дождь лил уже не первый час: ещё сидя в кабинете на последнем уроке Эстер слышала, как капли разбиваются об стёкла окон. Со временем это начало казаться раздражающим, несмотря на то, что звуки дождя, чаще всего, имели обратный эффект.
Девушка перерыла весь свой рюкзак. Не было ни ключей, ни даже их звона. Она искала в карманах куртки, джинсов, зачем-то проверила боковые карманы того же рюкзака – пусто. У неё не было денег, карточка осталась дома вместе со всей наличкой. При ней – разрядившийся телефон и севшая портативная зарядка, промокшие наушники, контейнер для линз и тотальное недовольство. Искала везде, где только можно было, но так и не нашла. Дождевая вода заливала дорогу, полностью мокрые волосы добавляли острых ощущений. Хотя, нет, не совсем так – мокрым у неё было буквально всё, кроме ботинок: светло-чёрные джинсы стали насыщенно-чёрными, куртка потемнела вместе с ними. Ветер становился холоднее.
— Чёрт, – привалившись ко входной двери, Эверт присела. — Чёрт, чёрт, чёрт! Дерьмо!
Первая мысль стала самой худшей, ведь светловолосая подумала о том, чтоб пойти к Джилл. Отбросила она её практически сразу – зачем шататься там, где тебе не рады? Да и находиться в окружении её орущих и беспрестанно дерущихся детей хотелось не слишком.
«Очень интересно, и где ты собираешься ночевать?»
— На скамейке, блять, – злобно буркнула та, в очередной раз потирая глаза.
«У тебя скоро линзы выпадут вместе с глазами».
Эверт, что-то прорычав, встала. Ливень усиливался и производил всё больше шума. Проезжавшие по узкой дороге машины забрызгивали прохожих, и Эстер не стала исключением: идя совсем рядом с бордюром, отделявшим пешеходную часть от проезжей, девушка не заметила очередной автомобиль и разделила судьбу тех, кто вымок до нитки и в полной мере ощутил последствия непогоды на себе. Её ноги окатили холодной водой, нижнюю часть куртки – тоже. Теперь зеленоглазая официально числилась в клубе рассерженных пешеходов.
Конечная улица, к которой она приближалась так стремительно, находилось не особо-то близко, расстояние не меньше километра. Целый километр пешком. Целый километр пешком под дождём без зонта и даже телефона. Сущий ад.
За время своего сухопутного (какая ирония) путешествия она несколько раз прокрутила сложившуюся ситуацию в голове, а конкретно – потерю двух ключей. Эверт не помнила, чтоб доставала их на учёбе или до неё, не брала и после занятий. Перепрыгивая очередную лужу, Эстер пришла к выводу, что просто не взяла их с собой и оставила в комнате, а дверь, захлопнувшись, закрылась на автомате. По крайней мере, надеяться на такой расклад намного приятнее, чем думать о том, что ты действительно где-то оставил ключи от собственного дома.
К концу пути не хотелось ни переступать лужи, ни перепрыгивать, поэтому девушка решила идти напролом; в любом случае, терять уже нечего. Волосы впитывают в себя всё больше воды и темнеют так же, как и одежда. На горизонте Эверт наконец увидела нужный дом; оставалось только молиться, чтоб хозяева оказались дома. В противном случае приложенные усилия пойдут насмарку, плюс ко всему, придётся шуровать в противоположную сторону ещё дальше и дольше.
«Нет уж, тогда и вправду лучше спать на скамейке».
— Или под ней, – передёрнула плечами та и направилась к дому, где жил Эрик.
Быстро поднявшись по трёхступенчатой лестнице, девушка остановилась возле белой двери. Наверное, заваливаться к своему другу средь бела дня, даже толком не предупредив, идея такая себе; но, если подумать, в этом не было её вины (вообще-то, отчасти была, но кому какая разница).
Эстер нерешительно нажала на звонок; первые секунды – никакой реакции, и только после второго раза раздался щелчок открывающейся двери. Она прислонилась к стене. На пороге показался парень – зевающий, в домашних клетчатых штанах синего цвета, в руках Эрик держал чашку; от жидкости внутри исходил пар. Он ничего не сказал, лишь жестом пригласил Эстер войти, что светловолосая и сделала.
— Я бы тебя обнял, но ты сейчас похожа на моего кота после ванной, который чуть не расцарапал мне лицо, когда я попытался взять его на руки. Рисковать не буду.
Эверт бросила в его сторону неоднозначный взгляд. Ей было даже неловко: входя в коридор, девушка ощущала, как с неё стекает вода, и всё на чистый дубовый паркет. Через несколько секунд под ней уже собралась целая лужица дождевых капель.
— Лу!
— Что? – ответ пришёл с кухни.
Лу – старшая сестра Эрика, которая ненавидела своё имя. Собственно, это то, что приходило в голову первым, когда Эстер вспоминала про неё; из её уст это звучало до того часто, что теперь Лу ассоциации вызывала только такие – ненависть к собственному имени. О её полном Эстер рассказал сам юноша. Оказалось оно не настолько ужасным – Лула. Могло быть и хуже.