Страница 1 из 39
========== I: DRLZTN ==========
Её голова опущена вниз: взгляд упёрся прямиком в грязно-белую раковину. Девушка внимательно рассматривает свои руки, от запястий до ногтей, вглядывается в каждый изгиб и линию. И, когда поднимает глаза на своё отражение, крепче цепляется за края.
Из зеркала на неё смотрит не она: по ту сторону – чужие волосы, чужие руки и чужое лицо. За ней наблюдало иное существо. Другая форма жизни. Всё, что она видела – не принадлежит ей, никогда не будет принадлежать. Рукой перед лицом, в одну сторону, в другую. Девушка воспроизводит её движения, и Эстер не смеет отвести глаз. Сердце начинает биться сильнее, а горло – болеть. Губы приоткрываются, шире, смыкаются – оно всё продолжает повторять, оно смотрит на неё в ответ.
Девушка с той стороны не является ею. Девушка, в чьё тело её заключили – не она. Девушка в отражении слишком красива, чересчур настоящая, в то время, как реальная Эстер – имитация жизни, которой на самом деле нет: она – сознание и череда событий, наблюдатель жизни, в неё не вовлечённый.
Ладонь соприкасается со скользкой поверхностью, и ей кажется, что рука должна погрузиться в зеркало, как в воду – чтоб ощутить прикосновение той, которая выглядит так же. Этого не происходит.
«Потому что ты – всего лишь подобие. Тебя нет ни внутри, ни снаружи. Потому что ты везде».
Слёзы царапают веки, и горло обжигает болью. Эстер нерешительно убирает пальцы от зеркала, растерянно смотря на кисти рук, тыльную сторону ладони, вновь на пальцы; она надавливает, царапает, вгрызается в кожу зубами, делает что угодно, лишь бы ощутить хоть что-нибудь, а перед глазами всё распадается. На нити. Пиксели. Бьётся. Осыпается прямо на пол.
Зубы крепче впиваются в руку и раскусывают до крови; слюна течёт по губам и подбородку, и ей всё ещё мало – боль расползается по всей руке и вибрирует под кожей, на месте укуса собираются алые капли и образовывается синий след, но ей недостаточно. Стена между ней и жизнью возвышается.
Слёзы скапливаются на ресницах, она фокусируется на единственной настоящей вещи, которая не позволяет утратить связь с миром – на боли.
Да и не так уж… больно. Если сосредоточиться – почти не болит.
Вскидывает голову, смотрит вверх. Сглатывает и вдыхает глубже, после – открывает кран и вытирает рот. Смывает с руки кровь, избегая взгляда незнакомки… с той стороны. В горячую воду, да так, чтоб кожа начала шипеть и плавиться.
Одёргивает руку, когда становится невыносимо; стряхивает воду, ощущая жжение, вытирает потёкшую тушь и собирает светлые волосы в небрежный хвост – как-нибудь, только чтоб не мешали. Долго моргает и борется с желанием посмотреть на себя – вроде как, на себя – ещё раз.
Предплечье словно пульсирует, но это как раз то, чего Эверт добивалась. Единственное, что способно держать её в узде – боль. Когда всё сходит с ума, а окружающие становятся не более, чем размытыми фигурами на рваном полотне искажённой реальности, боль – панацея. Наверняка существуют более гуманные пути решения проблемы, причиняющие меньший ущерб; мирные способы борьбы с её искромётным безумством, вот только разбираться в этом не хотелось.
Уже взявшись за дверную ручку школьного туалета, девушка начинает сомневаться в том, стоит ли выходить. Если выйдет – придётся находиться в окружении людей как минимум часов пять.
У неё не было проблем с людьми, они даже с ней не разговаривали.* По крайней мере, она так считала; вернее, убеждала себя – всё окей, это всего лишь незначительные шутки, они не издеваются, нужносдерживатьсятынеможешьсорваться. Никакого злого умысла, всего лишь пустоголовые идиоты, которым нечем заняться. Ты не мишень, Эстер. Ты такая же, как и все, Эстер.
— Со мной всё в порядке, – дёргая ручку и покидая помещение, бормочет Эверт. – Шутки. Всего лишь… шутки, да?
— Че ты там бубнишь?
Мимо проносятся толпы людей, некоторые в спешке умудряются пихнуть её или задеть брелоком рюкзака. Большинство – случайно, и только один – целенаправленно.
Остин Айвз – одноклассник, отсутствию в школе которого она радовалась больше, чем своему дню рождения.
Светловолосая остановилась. «Всё в порядке, ты будешь в порядке». Вдох-выдох, спокойнее.
— Заклинание, которое повлечёт твою скорую смерть, – прорычала та, не сдвигаясь с места.
— Что-что? Я как-то не расслышал.
— Да блевотиной своей подавись, долбоёб, – широко улыбнувшись, девушка обернулась; а он будто и не слышит – лишь смотрит на неё своим обычным тупым взглядом.
— А-а, понятно. Ну я у тебя домашку спишу, да?
Рука юноши потянулась к голове девушки, и Эверт с радостью бы перехватила её, а ещё, может, сломала бы, или перемолола все его кости, или…
— Я сейчас плюну тебе в лицо, – сказав это, она поджала губы.
— Тогда спишу биологию, – он принялся трепать её волосы, собранные в хвост. — Ты же знаешь, я неприхотлив.
Эстер молчала, глубоко вдыхая. «Да успокойся ты, он всего лишь шутит».
— Я пойду? – спросила та. — Спасибо, – шагнула назад зеленоглазая, после чего, сжимая руки в кулаки, направилась к лестнице.
«Как же я ненавижу… их всех».
Быстрее вниз – перепрыгивая ступеньки, зачем-то спеша в кабинет. До конца перемены как минимум минут пятнадцать, но ей же не терпится забаррикадироваться за учебником и тетрадью с любимыми одноклассничками, которые будут дёргать её за косички и совершенно по-дружески отбирать вещи.
Уже находясь в кабинете, она ощутила, как на ней сосредоточили взгляд. В попытках не обращать на это внимания, Эверт вырвала листок из толстой тетради в клетку и принялась рисовать: какие-то незамысловатые изображения, линии, круги, волны… Рука плотнее прилегает к бумаге и пачкается в синих чернилах, в то время как другая подпирает голову. На громкие шаги рядом она среагировала только когда они раздались совсем близко.
Клэр – ещё одна не слишком одарённая выскочка, самооценка которой держалась исключительно на унижении других – уселась на парту, за которой рисовала Эстер; та, в свою очередь, проигнорировала этот жест, продолжив усердно царапать бумагу.
— Эй, – окликнула её Клэр; в это мгновение светловолосая успела трижды проклясть всех и каждого, включая себя.
— Что? – наконец ответила девушка, подняв голову и на секунду отвлёкшись от листа. Одноклассница воспользовалась этим – вырвала его прямо из рук.
— И что-о-о это тут у нас? – уже с насмешкой начала она. — Эротические фантазии психички?
— Верни, пожалуйста, – тихо попросила девушка.
— Интересно, о чём же мечтают шизофреники вроде тебя? – с ехидной ухмылкой спросила Клэр.
— Отдай мой чёртов листок.
— Наверное, представляешь, как тебя трахает молодой Чарльз Мэнсон? – уже громче изрекает та. — Тед Банди? Кто?
Эстер вздыхает и опускает голову, смыкая руки вокруг затылка; прикрывает глаза и перестаёт слушать. «Да пусть несёт, что хочет».
Её подружки подливали масла в огонь, мерзко хихикая и поддакивая, поддерживая придурковатые издёвки, то и дело обращаясь к закрывшейся ото всех Эверт. Из-за их тупого хохота виски будто начинают пульсировать, а веки – болеть.
— А, – презрительно протянула она, комкая бумажку, – ты даже не смешная ни капли.
Скомканный лист попал в голову.
— Ага, я же сюда веселить тебя пришла.
— Ну так весели, мать твою! – возмущённо воскликнула Клэр. — Херово выполняешь свою работу, Эверт, херово!
На этой ноте девушка освободила парту, и, цокнув языком, в развалку пошла к своей.
«Тупая шлюха» – хотелось крикнуть ей вслед, но Эстер сдержалась. «Тупая стадная шлюха».
«А нужно было валить после третьего» – внутренний голос решил напомнить о своём существовании.
— В таком случае, нужно было вообще не приходить сюда.
«Нужно было убить себя. Идеальный вариант решения всех проблем».
— Да заткнись ты, – недовольством так и прёт. Несколько пар глаз уже обескураженно пялились на неё.
— А я говорила, что она конченая, – отозвалась с первого ряда Клэр, когда услышала бормотание. — Ещё и сама с собой разговаривает! Ебануться!