КРОВЬ СО ЛЬДОМ

Молчание отбивает свой ритм. Он ничего не чувствует.

Несказанное облегчение: нет ничего, что могло бы заставить его простить её. Он не испытывает ни болезненной привязанности, ни жалости, ни даже тоски при мысли о том, что уже через… неделю? Около того? Её рядом не будет – всё должно закончиться. Он знает, на что способен Элиас, и знает, какой пиздец произойдёт, если условия, им поставленные, не окажутся выполненными. Да он и сам не против.

— Окей, – простодушно, без малейшего сопротивления.

Гилл набирает воздуха в лёгкие:

— Я хочу, чтоб ты вернулся. Домой. Скорее.

Рик хохочет. Не знает, что и ответить, ведь Скарлетт сейчас выглядит так смехотворно, полностью уверенная в себе и в том, что после этого он останется.

— Вернусь, не беспокойся, – Ричард закрывает глаза, вскидывая голову к потолку.

И, когда дверь открывают, он расплывается в улыбке.

— Я не буду спрашивать, какого хуя, – сходу заявил Элиас, опуская бумажные стаканы на стол. — Скажу сразу: ты встаёшь и идёшь во-от через эту дверь, прямиком нахуй, чтоб я тебя здесь не видел.

Ответа не последовало. Баркер вслушивается с нескрываемым удовольствием.

— Что-то непонятно? – начал Лендорф. — Повторить ещё раз?

— На каком основании, позволь узнать? – равнодушным тоном уточняет она.

— Ты пыталась убить моего друга, он только сейчас отходит от капельницы, стрессовые ситуации ему абсолютно противопоказаны. Ты – одна сплошная стрессовая ситуация, так что проваливай, и побыстрей. Я жду.

— Ты, во-первых, выгнать меня так просто не можешь…

— А во-вторых, ты пиздуешь вон, или твоя репутация знатно подпортится. У меня связей дохуя, если интересно, и десяток-другой человек я точно смогу убедить в том, что ты – убийца и потенциально опасный для общества человек. Хочешь получить клеймо больной ебанашки – оставайся, конечно.

Ричард только беспомощно повёл плечом, ощутив на себе взгляд Гилл: «А я-то что?». А затем, не без внутреннего ликования, услышал стук каблуков по полу и скрип открывающейся двери.

— Что здесь произошло? – слышится голос недоумённой Эллы, что неожиданно вваливается вместе с Тео.

Элиас разочарованно вздыхает:

— Вас кто, блять, в палату впустил?

Она перестаёт видеть горизонт, и, наверное, впервые в жизни жалеет о совершённом. Нет, непосредственно на Баркера ей наплевать: было ли ему больно, как он себя чувствовал – без разницы, её волнует только то, что он может ей дать, и чего, скорее всего, она теперь не получит.

В его прихожей Скарлетт сбрасывает обувь, швыряет верхнюю одежду на спинку белого дивана и заваливается на него сама. Что делать дальше – ей пока не понятно.

Не глупая: понимает ведь, что с большой вероятностью ей без него не справиться. Считай, завербовать Ричарда не получилось. И что остаётся?

— Бля-ять, – вымученно протянула Гилл, пока ладони сползали по лицу. Ладно, хорошо. Слишком остро вопрос ещё не стоит. Что она может сделать уже сейчас?

Поесть.

Скарлетт слышит звонок в дверь через полчаса, пока орудует палочками, опуская суши в острый соус. Она недовольно закатывает глаза,

(«какого хера?»)

но откладывает еду в сторону. Поднимается, укутанная в плед, с бокалом вина в руке, и раздражённая спускается на первый этаж.

— Что там опять? – проворчала Гилл, даже не потрудившись узнать, кто находится по ту сторону. Щелчок. — Марго? – в её голосе слышится неподдельное удивление; она выгнула обе брови. — Привет.

— Здравствуй, Скарлетт.

Гилл хмурится:

— Прекращай, серьёзность тебе не к лицу.

Марго держится отстранённо: руки – в карманах джинсового комбинезона, смотрит на подругу (бывшую?) с приподнятым подбородком, излучая апатичность совершенно невыносимую.

— Чай, кофе, вино двадцатилетней выдержки? – вздыхает Гилл, разворачиваясь и направляясь на кухню. Кофе она заваривает уже рефлекторно, бросая плед к вещам на спинке дивана.

Марго же спускает рюкзак с плечей, и, пока Скарлетт того не видит, что-то достаёт, а затем беззвучно кладёт на кухонную тумбу.

— Я знаю, чем вы занимаетесь с Баркером.

Скарлетт издаёт смешок:

— Трахаемся, – кривится та. — И что? Нельзя, что ли?

Гилл разворачивается, и, когда взгляд падает на красный альбом, у неё внутри резко холодеет. Ступор.

Марго смотрит на неё взглядом непроницаемым и тяжёлым. Под ним она чувствует себя обожжённой до костей, почти ощушает запах горелой плоти. Нет, этого не может быть.

— Сначала Блэр не хотела верить, – печально улыбнулась Бейсингер. — Она думала, что это – какая-то ошибка, и ты никак не можешь быть тем самым «мельбурнским потрошителем». Скажу честно: ты очень сильно её расстроила. Она же правда тебя любила.

Скарлетт отводит глаза, закусывая нижнюю губу. Сердце вот-вот пробьёт грудную клетку, а руки уже давно во власти крупной дрожи. Горло сохнет.

— Но она поддержала моё решение. Мы обе считаем, что ты должна быть наказана за то, что совершила.

Страх сводит скулы, застревает в горле тугим комом, наваливается на грудь неподъёмной тяжестью, а мыслительный процесс приостанавливает себя сам.

Стой. Что?

— Мне до сих пор кажется: ты хотела, чтоб мы узнали, да? Или зачем оставила эти рисунки на самом видном месте?

Почему ты боишься? Это всего лишь Марго: та, что раскидывается громкими словами, но на деле ничего особенного из себя не представляет. Тише, спокойнее, без паники – с помутнённым разумом адекватно ситуацию не оценить. Ты выберешься, ты обязательно что-нибудь придумаешь.

— В первый раз это меня насторожило. Просто сфотографировала то, что было: мало ли, вдруг ты впечатлялась произошедшими убийствами и рисовала сцены, как это всё представляла? – Бейсингер не вынимает ладони из карманов. — Конечно, я могла поспешить с выводами. Поэтому стала ждать.

Скарлетт дышит глубоко, успокаиваясь с каждым вздохом. Ничего критичного, эта проблема тоже решаема. Всё в порядке.

— И рассказала Блэр обо всём только когда твой очередной рисунок воплотился в жизнь. А потом вспомнила, как ты орала на Баркера на заднем дворе, когда увидела выпуск новостей с поимкой человека, которого посадили за твои преступления. Как ты там говорила? – хмурится Марго. — «Он забрал наше»?

Страх сменяется злобой. Замеревшая, Гилл сжала руку в кулак.

— Забавно, но Баркер почти меня заметил. Пришлось уйти. А жаль: может, раздобыла бы больше полезной информации.

Слушая, Скарлетт ощущает себя униженной, голой, измазанной в грязи. За ней следили, её обманули, её поймали.

— Ты правда пробила ему руку ножом? – безо всякого изумления уточняет Марго. — Что он такого сделал? Вы же подельники, держаться друг за друга должны.

— Зачем ты мне это рассказываешь? – сощурилась Гилл, делая шаг назад.

— Лирическое отступление, – Марго вновь улыбнулась. — А я и представить не могла, что ты способна на что-нибудь такое.

— У всех нас есть секреты, которым лучше оставаться таковыми до самого конца.

— Ладно, – тяжёлый выдох разносится по помещению, – подходим к завершению, – Марго постукивает пальцами по поверхности тумбы: — У Блэр есть фотографии всех рисунков, она знает о вашем разговоре в тот день. А ещё знает о том, что сейчас я у тебя, и, если со мной вдруг что случится или если я задержусь – она вызовет полицию.