КРОВЬ СО ЛЬДОМ

(«блять»)

— Что это у тебя там? – в голосе Марго слышится недоумение.

Крик растёт.

— Телевизор, – отмахнулась Гилл, выходя за тяжёлую дверь.

— Воу, и когда ты начала его смотреть?

— Это фильм, – говорит она тоном уже более расслабленным. — У тебя всё?

— Эм… Да, наверное…

— Отлично, – снова ухмыляется Скарлетт, осматривая липкие руки, под ногтями которых скопилась кровь. После весёлого «ну, пока» она сбрасывает, возвращаясь в комнату. — Так… И на чём мы остановились?

— Зачем ты взяла трубку? – он снова стоит у стены, на Гилл не смотря. — Её могли услышать. Зачем вообще было брать с собой телефон?

Скарлетт идёт лёгкой поступью. Сегодня, похоже, она не собиралась отвечать ни на один из его вопросов; всё, что она сделала – подошла к столу, и, уперевшись в него руками, нависла над ослепшей жертвой. Скарлетт вновь подзывает его к себе.

— Ты сама её добить не можешь? – слабо сопротивляется Рик, уже предчувствуя просьбу. Она вздыхает.

Скарлетт, с плещущейся внутри эйфорией, берёт его руку в свою, поднося к лицу.

— Моя нежная-нежная фиалка, – полушёпотом с её языка; губами она прижимается к его пальцам, трётся щекой, сверкает улыбкой.

И у него, кажется, в горле сохнет.

— В этом нет ничего страшного, – проникновенно произносит Скарлетт, протягивая окровавленные кисти к нему. — Сделай это, – она вкладывает нож в руку Ричарда, не отводя взгляда, глаза в глаза. — Достань мне её сердце.

Кровь в его венах обращается льдом.

Он чувствует мокрый скальпель в одной руке, ладонь Гилл – в другой. Тяжело сглатывает, в попытке понять, что только что услышал.

— Достать… – Рик не в силах закончить; он бегло осматривает девушку, что больше неспособна заплакать, опять возвращаясь к Скарлетт, которая лишь утвердительно кивает. Улыбка на её лице никак не гаснет, и это, наверняка, одна из самых жутких вещей, встречавшихся ему в жизни.

— Да, Ричи, – она берёт его за подбородок, поворачивая на себя. — Ты ведь сделаешь это, правда?

Скарлетт смотрит на него долго.

Ричард поджимает губы, стискивая сталь крепче; внутри он сгорает: жгучая ненависть оседает пеплом на лёгких, забивая дыхательные пути. От злости у него вот-вот начнут скрежетать зубы, и на какую-то секунду ему даже кажется возможным убить её – вот так, вскрыть ей глотку, стереть всю кровь и избавиться от трупа любым удобным способом, покончить с этим раз и навсегда, наконец освободиться; выглядит вполне нормальным – уничтожить то, что уничтожает тебя. Завершить эту историю одним простым движением.

Только проблема: ему кажется, что Скарлетт Гилл попросту не может умереть.

Ему кажется, она восстанет из мёртвых, соберётся обратно почти по клеткам, вытащит нож из горла и пулю из виска, разорвёт удавку собственными руками; ему кажется, она бессмертна.

Ему кажется, что страх впервые ощущается настолько остро.

И он кивает.

Скарлетт улыбается ещё шире. Она, в сладком предвкушении, хлопает, смотря на Баркера выжидающе.

Худшая пытка.

Рик, желая разобраться с этим дерьмом как можно скорее, заносит скальпель над грудной клеткой. Он кусает губы, думая о том, что рыться внутри трупа голыми руками ему не слишком хочется.

(«не хочется до истерики»)

Пробирает лёгкая дрожь.

— Постой, – ровным тоном говорит он.

— М? – Гилл запускает пальцы в волосы уже не реагирующей девушки.

Перед тем, как сказать, Баркер трижды воспроизводит фразу в голове, почти пробует её на вкус, вгрызаясь в буквы; едва не кривится, но произносит вслух:

— Вначале перережь ей горло.

Скарлетт цепенеет.

— Что-что? – нервно смеясь, уточняет она.

— Перережь ей горло, – повторяет Ричард. — Я не могу так поступить.

— Нет, Ричи, – он видит, как от внезапно вспыхнувшей ярости она вонзает ногти в кожу ладоней.

— Это невыносимо больно, понимаешь?

— Ты можешь и ты будешь, – она скалит зубы в ответ.

— Я не сделаю этого, пока ты…

— Сделаешь, – рычит Гилл, дыша глубоко и часто. К её лицу, что начинает кривиться, приливает кровь.

Почему он не может просто убить её?

Из-под дрожащих ресниц Баркер смотрит испепеляюще. Вены на руках проступают чётко очерченной голубой лентой. О своей ненависти он кричит одним только взглядом, мысленно её проклиная; в мечтах Рик заточенными клыками рвёт Скарлетт в клочья, пережёвывает и проглатывает, в фантазиях скармливает её в голодную пасть собственной злобы. Ненависть переливается убийственной дозой ртути, отравляет кровь, разрушая разум; он ненавидит свою беспомощность, ненавидит свой страх

(«а это даже звучит смешно»)

и ненавидит её.

— Мне повторить? – повышая голос, она претенциозно скрещивает руки на груди. Выжидает, смеряя долгим взглядом.

Рик бьёт скулящую девушку ножом в грудь.

Трясясь от отвращения, Баркер вскрывает грудную клетку под знакомый чавкающий звук. Кровь из тела бьёт обжигающим ключом; мышцы рук напрягаются до предела, когда он запускает одну вовнутрь.

Ричард подавляет рвотный позыв, распарывая плоть и нащупывая под рёбрами бьющееся сердце.

Он вырезает сокращающуюся мышцу под тихий хруст, а под восхищённый возглас Скарлетт, что смотрит на него с чистейшим обожанием,

(«яненавижутебяненавижутебяненавижутебя»)

вдавливает ногти в клапаны. Вдоль, по кистям, струится бордовая кровь; он делает последний, сквозный вертикальный надрез, в который вводит пальцы.

— Ты…

Сжимая сильнее, Ричард, уже не борющийся с дрожью, разрывает его.

Кровь шумит в ушах до того сильно, что он почти не слышит внутреннего голоса.

Волокна вьются бледно-красными нитями, когда куски остановившегося сердца отходят один от другого.

Рик швыряет ошмётки к ногам трупа. Скарлетт прикрывает рот ладонью.

Кривясь, Баркер стирает жидкость, уже успевшую скатиться на одежду; он дышит тяжело, чувствуя, как омерзение преобразовывается в тошнотворный ком.

Он дал ей больше, чем она просила.

Гилл сияет. Ужасно: его гнев отхлынул, стоило только её глазам загореться.

— Я знала, – лепечет она высоким голосом. Скарлетт обвивает шею Баркера липкими руками и тянет к себе. — Ты справился, – выдыхает в его ухо, когда тот непроизвольно вздрагивает. Она почти смеётся. Он, чувствуя тепло её тела, носом зарывается в тёмные волосы.

Ещё полсекунды назад собирался задушить, а сейчас обнимает и ловит себя на мысли о том, что, возможно, это было не так отвратительно, как предполагалось. Что изменилось?

Он допускает: вероятно, Скарлетт сделала это не из жестокости. Вероятно, она его не заставляла. Вероятно, он сам этого захотел.

— Я горжусь тобой.

В голове – гром и молнии. Губы тянутся вверх без усилий со стороны Ричарда. Всего три слова ломают рамки восприятия: им гордятся. Так глупо и необоснованно, но, кажись, эта фраза заполняет собой трещины в камне его личности. Снова и снова, как неисправная кассета: я, горжусь, тобой.

Ещё несколько дней назад собирался оттолкнуть, а сейчас хочет вернуться в тот день, когда впервые услышал её «я не брошу тебя». Пожалуйста, не бросай.

— Ладно, может быть, это было не так ужасно, как мне казалось, – бормочет Рик. Она, конечно, слышит.

— Ты привыкнешь, – сладко тянет Скарлетт.